— Я бы хотел знать его не из книг. Но кто меня впустит в него, уродливое безобразное чудовище? Я бы распугал всех, кто увидел бы меня вне клетки. Так что хозяин, вероятно, поступает мудро, что держит меня в неволе, — он снова уткнулся в грудь носом.
Марионила пыталась что-то ему говорить, успокаивать, что он своеобразен, а вовсе не безобразен, но он старался не слушать её. Он не верил её словам. Он решил, что девушка, слывшая во дворце существом добросердечным, просто пытается его утешить, а он в этом не нуждается.
Он лежал, замкнувшись в себе и в душе его росли злоба и ненависть на мир, обделивший его судьбой такой, какую он хотел бы себе. Он жаждал свободы.
Едва за окнами дворца опустилась тьма ночи, он поднялся с кровати и принялся сжимать руками толстые прутья, пытаясь их раздвинуть, но всё было бесполезно: прутья были скреплены вертикально и горизонтально и раздвинуть их было делом бесполезным даже для сверхмощных рук демонобыка. ” — Но я всё равно найду способ вырваться отсюда! — подумал он. — Обязательно найду.»
Затем ночь и атмосфера дали помощь для новых, разумных мыслей и Лир даже удивился, почему прежде они не пришли в его голову. Наверно, потому что раньше ему не до такой степени нужна была свобода. Он ощупал пол клетки: «А ведь это всего лишь доски… Я мог бы запросто изломать их! Вот если бы клетка перевернулась и встала на ребро или кверху полом…»
Его клетка находилась неподалёку от одного из дворцовых окон, из которых было видно парадное крыльцо дворца. Он обратился к Аевелу с просьбой:
— Уж если ты не хочешь меня выпускать, не мог бы ты уважить меня, хотя бы сменив обстановку перед моими глазами? Согласись, в течение пяти лет видеть вокруг одно и то же весьма тоскливо. Я хотел бы, чтобы моя клетка постояла бы несколько дней на крыльце, вот там, у перил. Ведь крыльцо высокое, с него такая панорама, не так ли? Иначе я просто отупею от такого однообразия и, пожалуй, забуду человеческую речь.
Аевел, привыкший к благополучию и покою, не заподозрил подвоха и, будучи по натуре добродушным, согласился выполнить просьбу Лира. В тот же день клетка с демонобыком была вытащена на крыльцо и поставлена возле массивных каменных перил.
Лир с наслаждением огляделся кругом, особенно внимательно рассматривал он скалы, серыми громадами высившимися в паре километров от дворца.
Когда Аевел приближался к нему, он рассыпался в благодарностях и просил оставить его на крыльце хоть на несколько дней.
— Здесь и воздух-то свежее, пахнет океаном! Да, мне стало гораздо легче.
Аевел только улыбался. Он любил, чтобы всем было хорошо и было устранено любое недовольство мирным путём.
Клетку оставили на ночь на крыльце.
И едва над островом Алмазов утвердилось полное господство ночи, Лир просунул между прутьями клетки свои мощные ноги, упёрся ими в перила крыльца и, собрав все силы, сдвинул клетку с места в направлении ступеней. Клетка была невероятно тяжела, чтобы её хотя бы проволочь по полу, требовались усилия десяти очень сильных мужчин. Но ноги Лира всё же справлялись с её передвижением. Мускулы его напряглись и стали тверды, как камень. Он сделал ещё рывок и ещё и клетка оказалась у самого края над ступенями.
Лир перевёл дыхание, передохнул немного, затем возобновил усилия и клетка нависла над верхней ступенью. Сцепив зубы, Лир оттолкнулся ногами от перил и клетка с грохотом покатилась вниз и, поскольку ступеней было много, в самом низу она перекувырнулась и стала на ребро.
В душе Лира всё затрепетало: у него всё получилось! Но терять время на радостное ликование было нельзя. Наверняка шум падающей клетки перебудит весь дворец. Хорошо ещё вооружённая охрана находилась на побережье у казарм, а не рядом с дворцом, где в ней, в общем-то, не было нужды.
Вскочив на ноги, Лир ударил могучим плечом в доски. Доски эти были дубовые и достаточно толсты и прочны, но он разделался с ними несколькими ударами. Раскидав их обломки, он оказался на свободе.
Инстинкт и интуиция говорили, что надо бежать в сторону скал, что именно там спасение. И Лир повиновался и инстинкту, и интуиции.
========== Глава 3. Свобода и власть ==========
Ноги Лира, проведшего почти с рождения в клетке и ведшего полусидячий образ жизни, не отличались быстротой, но всё же они были очень сильны и напитаны силой камней, что прежде поглощал их хозяин, поэтому они всё-таки бежали. Но Лира никто и не преследовал.
Оказавшись у первой скалы, Лир начал карабкаться по её совершенно отвесным краям и поражался себе, как это ловко у него получается. Камень притягивал его тело, как магнит металл, на скале он оказался намного проворнее даже горных козлов.
Утреннее солнце уже раскинуло свои лучи над землёй, когда он вскарабкался на вершину самой высокой скалы на острове и встал на неё во весь рост: огромный, грозный, увенчанный рогами. Свежие ветры овевали его, играя его тяжёлыми чёрными нечесаными от рождения космами. ” — Вот что такое свобода, — думал он, оглядывая панораму каменных скал и голубого океана, окружавших его. — Да, это величайшее счастье и чудо! Нет, я больше никогда не смогу вернуться в клетку. Что значит ничтожный покой в сравнении с этим чувством свободы?»
Он ещё долго находился на вершине скалы, присев на неё и позволив себя заворожить картине, открывающейся с высоты. Ему хотелось хоть ненадолго стать птицей, чтобы совершить стремительный полёт над всем этим, сражаясь с попутным ветром.
А позже оказалось, что скалы давали ему свободу передвижения не хуже, чем птице — воздух. Он очень легко не только взбирался на них, но и свободно мог перепрыгнуть через любое ущелье и опуститься на его дно, прыгая со скалы на скалу, с выступа на выступ.
Однажды, шутки ради, он попробовал прыгнуть на каменное дно ущелья с высоты около двадцати метров и благополучно приземлился на него, даже без синяков и ссадин. Каменное не могло не только убить его, но даже мало-мальски ранить.
Наоборот, оно давало ему колоссальные силы. Лир не боялся умереть от голода, потому что любой камень мог послужить ему снедью. Правда, постоянно есть одни камни было нежелательно даже ему. И он наловчился по ночам выбираться на ферму, принадлежавшую Аевелу и похищать оттуда живность — птицу, овец, свиней. Любую, кроме коров.
Он пил воду из родника, служившего источником воды для всего острова. По ночам, чтобы не быть пойманным охраной Аевела.
Впрочем, его опасения были совершенно напрасны. Его никто не выслеживал и не пытался схватить. Когда поутру было обнаружено его исчезновение, все переполошились и перепугались до смерти. Аевел, конечно, отдал приказ поймать монстра и вернуть в клетку. И охрана пообещала выполнить приказ. Но охранники были живыми людьми, ценившими то, что они живые и никто не рисковал забредать глубоко в скалы и ловить демонобыка, чтобы быть им убитым. Вооружённые мужчины заходили за ближайшую от дворца скалу, прятались за неё и проводили время в пустословии или за каким-нибудь примитивными играми, а вечером докладывали, что чудовище найдено не было.
Конечно, всем было страшно, что где-то по острову бродит на свободе ужасный демон с бычьей головой, все об этом только и говорили — от самого хозяина острова, до последнего пастуха, то и дело обнаруживавшего недостачу в овечьем или свином стаде. Но никто не знал, как обезопаситься от него, не пытаясь его найти и уничтожить. И поэтому все тряслись от страха и — жизнь всё-таки продолжалась.
Лир просто изучал мир скал, мир, который не надоедал ему. Порою, он перелазил через крыши казарм и купался в океане — купание доставляло удовольствие. Особенно приятно было после водных процедур взбежать на вершину какой-нибудь скалы и предоставить ветрам обсушить себя.
Скалы не забирали тепло у его тела по ночам, когда он спал на них. Но чаще он спал днём, в тепле солнца, а по ночам, при ярком свете звёзд делал то, что ему нужно. Он никак не мог насытиться свободой и делал это жадно, алчно.
