Вдвоём с Алоизо они схватили куклу и, растянув её на стоящей поблизости скамейке, покрытой белой простынёй, привязали за руки и за ноги. Прозерпина вопила и вырывалась, но ей вставили кляп и завязали рот…

Карабас-Барабас снова принёс её домой без сознания. Плечи, руки и каждый палец её были перевязанными окровавленными бинтами. Она едва дышала.

И после этого провалялась на лавке с дырой уже трое с лишним суток.

Карабас-Барабас ходил, как в воду опущенный, ерошил нечёсаные волосы и горестно бубнил себе под нос:

— Сто золотых! Сто золотых — отдай! Дорого же мне обойдётся эта кукла.

Он даже не подозревал, что у него из сундука исчезли ещё сто золотых. Мыши достаточно натаскали их из него под корни старого дуба и ворона отнесла их чиновнику, который уже занимался регистрацией Мальвины в качестве гражданки Тарабарского королевства и изготовлением для неё паспорта.

Мальвине тоже было не по себе от того, что творилось с Прозерпиной. Карабас-Барабас никому ничего не объяснял, видимо, ему нравилось держать всех в напряжении из-за непонятного. Он только показал куклам, как изменилось лицо Прозерпины, но красота его никого не восхитила, а наоборот, навела ужас. Она показалась слишком неестественной, как и ситуация, происходившая с этой куклой.

В отличие от других кукол Мальвина не боялась лежавшую на лавке Прозерпину и подходила к ней. И когда Прозерпина пришла в сознание через три дня, а Карабас-Барабас в это время катался по всему городу на паровозике, верхом на клетке, набитой куклами, Мальвина склонилась над ней.

Деревянная кукла попросила пить и Мальвина поднесла ей кружку с водой.

Прозерпина уже не испытывала такой острой ненависти к Мальвине — боль и страх вытеснили в ней все чувства. Ей хотелось хоть кому-то рассказать, какой ад она выдержала и она поведала Мальвине, что Карабас-Барабас решил сделать её красавицей, чтобы подменить ею Мальвину и для этого маэстро Алоизо обтёсывает и режет её живьем.

— Я не хочу! — слёзы лились ручьём из глаз деревянной куклы. — Я уже не хочу, чтобы он подменил мной тебя, не хочу твоих платьев, не хочу твой закуток, не хочу видеть тебя в канаве с переломанным руками и ногами и плеваться на тебя… Я только хочу, чтобы меня не тащили к этому мастеру по дереву и не точили живьём моё тело!

Мальвина ничего ей не ответила. Ей не было жаль Прозерпину, она считала, что та получала по заслугам. Но было всё же тягостно находиться в доме, где жестокости было теперь слишком много.

— Мальвина, спаси меня! — рыдала деревянная кукла. — Ты же имеешь власть над Карабасом-Барабасом, повлияй на него, чтобы он больше не носил меня к мастеру по дереву!

— А зачем мне это делать? — холодно проговорила фарфоровая кукла. — У меня есть повод тебе сочувствовать?

— А разве ты не добрая?

— А разве за всё время, пока мы живём с тобой под одной крышей, ты не убедилась, что я добра не ко всем подряд? Во всяком случае, не к тем, кто желал видеть меня в канаве с переломанными руками и ногами, да ещё и плевать на меня.

— Но ты же умеешь прощать!

— Да. Я прощаю тебя. Но, видимо, твоё сердце настолько злое и жестокое, что тебе самой надо испытать на себе предел чужой жестокости, чтобы осознать, насколько это неправильно. Пройди всё до конца, Прозерпина. Боль тебе только на пользу.

========== Глава 39. Вы же мальчик ==========

После того, как Прозерпина пришла в сознание, Карабас-Барабас позволил ей отдохнуть ещё несколько дней, чтобы набраться сил для новой боли. Он выдавал ей много молока, какао, даже сливки, кормил булочками, мясным, рыбой. Но кукла пихала это в себя без удовольствия, только желая снова набраться сил.

Ещё для неё были улучшены условия для сна: она теперь спала в ящике на подушке, как когда-то Мальвина в доме дядюшки Джоакино. И выдано одеяло — потолще, потеплее. Но кукла не стала счастливее от этого, она только тряслась и стонала по целым дням, в страхе от того, что ждало её.

И куклы избегали её, словно прокажённую, как бы боясь, что её невзгоды перекинутся на них.

Пьеро тоже страдал. Пьеса, в которой ему каждый вечер давали самые настоящие подзатыльники, затянулась и он от этого горевал. Он лежал по вечерам на кровати и стонал.

— Мальвина! — звал он фарфоровую куклу. — Присядьте на край моей кровати, умоляю вас! Когда я вижу ваше прекрасное лицо, боль утихает наполовину!

Мальвина присела на его кровать.

— Как же мне надоели эти подзатыльники! — вздыхал он. — Это просто невыносимо.

— Но вы же мальчик. Вы должны мужественно переносить боль.

— Мальвина! Я не боюсь боли. Но это такое унижение…

— Вы же мальчик. Мальчики не терпят унижений и наказывают тех, кто их унизил.

— Но что я могу сделать Карабасу-Барабасу? Он сильнее меня!

— Вы боитесь? Вы же мальчик. Мальчики всегда храбры и смелы.

— Что вы, Мальвина, я не боюсь вообще ничего! Просто у меня нет шпаги. О, если бы у меня была шпага, я вызвал бы Карабаса-Барабаса на дуэль! Как ещё я могу проучить его за мои унижения?

— Придумайте другой способ. Вы же мальчик. Мальчики умны и находчивы. Не обязательно драться или убивать. Есть другие способы проучить обидчика.

— Знать бы только, какой!

— Подумайте. Вы мальчик. Мальчики всегда думают головой.

Пьеро вздохнул:

— Мальвина, вы слишком высокого мнения о нас, о мальчиках.

— А разве я не права?

— Вы всегда правы, Мальвина, но всё не так просто. Если бы вы полюбили меня и стали моей женой, я был бы готов на любой подвиг! Я хотел бы для вас снять с неба солнце!

— Но утром трудно встать? — с лёгкой иронией проговорила Мальвина.

— Не смейтесь, прошу вас, над недостойным поэтом. Поверьте, я готов вам служить!

— На самом деле?

— Не сомневайтесь!

— А если я кое о чём вас попрошу?

— Приказывайте, Мальвина! Не просите — приказывайте!

Мальвина наклонилась к уху лежавшего на подушках Пьеро и прошептала:

— Сведите с ума Карабаса-Барабаса. Так, чтобы он попал в лечебницу для душевнобольных.

Глаза Пьеро расширились:

— Какая необычная просьба! Но как мне сделать это?

— Думайте. Вы — мальчик. А мальчики могут всё, если захотят.

— И тогда вы полюбите меня и станете моей женой?

— Я не могу вам обещать ни любви, ни свадьбы. Но я буду вас уважать.

— А разве уже сейчас вы не уважаете меня?

— Только как куклёнка. Вы славный, воспитанный, вы талантливы. Эти качества я уважаю в вас. Но я пока не могу уважать вас, как мальчика. Вы поняли меня?

========== Глава 40. Мальвина получает паспорт и упрекает кукол за то, что они не поддерживают Прозерпину ==========

Через несколько дней к окошку чуланчика Мальвины прилетела весёлая сорока и вручила ей паспорт:

— Поздравляю тебя, Мальвина, отныне ты — полноправная гражданка Тарабарского королевства!

Мальвина была счастлива, как никогда. Тихонько смеясь, она упала спиной на кровать и принялась рассматривать только что полученный паспорт.

Но в эйфорию радости впасть не удалось. За дверкой чуланчика послышался душераздирающий вопль вместо привычного грохота ног обучающихся танцам деревянных кукол. Мальвине пришлось встать и отправиться посмотреть, что там происходит.

Карабас-Барабас ловил Прозерпину, собираясь отправиться с ней к мастеру по дереву. Деревянная кукла вопила, как сумасшедшая, носилась по всем коридорам, пряталась под кресла и табуретки, а её хозяин, оскалив здоровенные зубы, бегал за ней.

Несчастная кукла забралась было под его кровать, он схватил длинную палку и орудовал ею, пока не вытащил орущую диким голосом Прозерпину. И, связав, бросил в холщёвую торбу.

Остальные куклы притихли в ужасе, понимая, что снова произойдёт что-то очень страшное. ” — Как же мне здесь надоело, — подумала Мальвина, — скорей бы уже змеи и птицы нашли для меня какое-то жилище в лесу и я могла бы отсюда уйти. Больше видеть не могу ни Карабаса, ни Прозерпину, ни остальных кукол.»