Однажды, когда Мальвина заставила его разгребать кучи хлама, чтобы вынести из сарая ненужное, Дьяволино обнаружил мышеловку — вполне исправную.

— А что если эту мышеловку поставить возле кровати нашей королеве? Утром она проснётся, свесит с кровати свои фарфоровые ножки, а мышеловка — хлоп! И перебьёт её ногу. И вместо ножки — кучка черепков. Тогда точно закончится её артистическая карьера навсегда. И Карабас-Барабас вышвырнет её. А можно подать ему идею размозжить её голову о стену сарая, он, кажется, сделал бы это с удовольствием.

========== Глава 18. Мышеловка захлопнулась… ==========

Но для реализации такого серьёзного замысла требовались помощники. А кто мог послужить Дьяволино лучше, чем его друг — другой горбун Груша?

Груша должен заговаривать Мальвину, а Дьяволино тем временем проник бы за розовые занавески, огораживающие закуток Мальвины и приготовил бы мышеловку возле её кровати.

Груше понравилась затея Дьяволино. Он тоже завидовал Мальвине, всему, что было у неё и злился, что она не хочет похлопотать перед Карабасом-Барабасом о том, чтобы облегчить ему существование в сарае.

Груша постоянно что-то клянчил у Мальвины. Он хныкал, просил соли и масла для овсяной каши хотя бы для него одного; он ныл, что ему тесно ночевать в сундуке с другими куклами, что там жёстко на досках и невозможно вытянуться в полный рост и куклы во сне выкладывают голову, руки и ноги друг на друга, а лично ему, Груше, это вовсе невыносимо, пусть бы ему тоже дали коврик, подушку и одеяло, как Пьеро и Арлекину; он канючил всякий раз, когда ему поручали мыть или подметать пол или чистить посуду или стирать одежду Карабаса-Барабаса, что это для него тяжело и ему надо дать что-то полегче. Мальвине досаждали его просьбы, что он просит облегчения только для себя, а не для всех кукол и это не добавляло ему её уважения и сострадания. Она ругала и прогоняла его.

И теперь ему выдался случай отомстить ей.

Он в очередной раз принялся отвлекать Мальвину, выпрашивая у неё конфет и какао. Она отказала, он начал клянчить пирожных и других сладостей. И так до тех пор пока Дьяволино не сделал своё чёрное дело и не выскочил из закутка Мальвины, и не дал знак Груше, что всё готово.

Но неведомые силы хранили Мальвину. Когда стемнело и была погашена керосиновая лампа, кукла вошла к себе, наступила ногой на коврик в двух миллиметрах от мышеловки, запрыгнула в свою постельку и сладко заснула.

А утром она свесила с кроватки фарфоровые ножки и поставила их… Тоже в двух миллиметрах от мышеловки. Затем, поднявшись с кровати, задела мышеловку, но безопасно для своих ножек, сбоку. Мышеловка громко щёлкнула.

Кукла громко закричала.

Дьяволино и Груша, нарезавшие щепки для треножника, радостно переглянулись: месть свершилась!

Но тут же их постигло разочарование: Мальвина выбежала из-за розовой занавески на двух совершенно неповреждённых ножках и сообщила, что кто-то поставил возле её кроватки мышеловку и ей чуть не покалечило ногу.

У Дьяволино и Груши похолодели деревянные сердца.

Карабас-Барабас заревел диким зверем и выпуклые глаза его налились кровью. Таким грозным куклы его не видели ещё никогда! И действительно, им овладела небывалая ярость. Ведь только что он чуть не потерял источник своего дохода.

Ко времени описанного происшествия Карабас-Барабас уже успел выкупить в своё владение весь пустырь, на котором стоял его сарай. Он собирался выстроить на нём большое здание для театра, с огромным залом, что вмещал бы в себя очень много зрителей. В здании же театра находилось бы и жилое помещение для него и его кукол. Он даже нанял рабочих для того, чтобы в скором времени они рыли котлован под будущее здание театра. Он был просто одержим идеей выстроить его и всё, что являлось препятствием к этой цели, вызывало в нём бешенство. В данном случае, ярость его была направлена на тех, кто делал попытку искалечить куклу, что зарабатывала деньги для воплощения его цели.

— Кто это сделал? — прорычал он и у деревянных кукол от страха подкосились ноги. — Калечить мой доход, источник моих денег? Лишить меня моих денег? Ах, вы, никчёмные дармоеды! Лучше сознавайтесь, кто это сделал!

Куклы задрожали, переглядываясь, у них застучали зубы от ужаса.

— Не сознаетесь? — глаза Карабаса-Барабаса вращались из стороны в сторону, как у сошедшего с ума. — Тогда я вас всех запорю! Всех! Щадить не буду! Может, кто из вас и сдохнет — что с того? Никто из вас не приносит мне денег, зачем вы мне нужны?

— Карабас-Барабас! — прозвенел серебряный голосок Мальвины. Она уже давно, обращаясь к нему, не добавляла «синьор». Она не уважала его и не считала нужным перед ним стелиться. — Думаю, пороть всех подряд, это несправедливо. Я сама смогу вычислить, чьих это рук дело.

Карабас-Барабас что-то проурчал себе в бороду и плюхнулся на табурет, охватив себя руками и борясь с искушением побросать всех кукол в треножник и поджечь.

Мальвина приказала всем куклам, кроме Пьеро и Арлекина, построиться в ряд.

========== Глава 19. Вы оба виноваты! ==========

” — Кто же это мог быть? — размышляла Мальвина, по очереди заглядывая в глаза каждой из деревянной кукол. — Прозерпина? Но когда бы она успела? Вчера она весь вечер вместе с Алессандрой и Калисто стирала в роднике целый ворох кальсон Карабаса, под надзором Артемона. Бриджитта сначала мыла ноги Карабасу, потом долго разминала ему ступни. Звездун чистил ему замшевые штаны и сапоги. Эльвира стояла над Карабасом с веером и овевала его. Аннабела сначала варила овсяную кашу, затем чистила большую миску, потом гладила рубашки Карабаса. Амадео висел на гвозде… Остаются… Дьяволино и Груша. Ну, да, Груша. Вчера он что-то слишком долго клянчил у меня то одно, то другое. Обычно он просил что-то одно, а получив отказ, пускал слёзы и отходил в сторону. А вчера было по-другому, как будто он заговаривал меня. А чем занимался Дьяволино? Мыл полы. Конечно же, он ползал с тряпкой по всему сараю и мог заскочить ко мне и поставить там мышеловку, пока Груша меня отвлекал. Нет сомнений, это Дьяволино! Но как вывести его на чистую воду? Груша знает, что виновен Дьяволино, но как его заставить выдать дружка, чтобы уж точно было ясно, кто виновен?»

Мальвина остановилась возле Груши и пристально посмотрела ему в глаза. Он отвёл взгляд.

— Груша, — проговорила она, — я вижу по глазам, что это сделал ты. Никто из кукол не отвёл взгляда, только ты.

Горбун побледнел, как мел.

— Я случайно, — пробормотал он и пот проступил через поры его деревянного тела. Мальвина заметила и это.

— Твоё лицо в каплях пота, как у виновного. Ни у кого из кукол не проступил пот на лице! Значит, виновен ты. Только у виновного проступает пот на лице.

— Не может быть! — Груша затрясся всем телом. — Тогда бы вспотел и Дьяволино!

” — Вот ты и проговорился, — подумала Мальвина, — но надо, чтобы ты полностью признался.»

— При чём тут Дьяволино, — она с досадой махнула маленькой ручкой. — Какая чушь! У Дьяволино лицо абсолютно сухое!

Карабас-Барабас поднялся с табурета:

— Так вот кто чуть не разорил меня! — зловеще прохрипел он. — Ну, тебе не будет пощады!

Он шагнул к Груше, схватил его и подвесил за петлю шнурка на спине того, но не на гвоздь, вбитый в стену, а за крюк, торчавший из балки под потолком.

— Я не виноват! — отчаянно заверещал горбун, дрыгая в воздухе ногами. — Это не я, клянусь, это не я! Это всё Дьяволино!

Но Карабас-Барабас его не слушал, он снял с треножника решётку и принялся бросать в него щепки и солому и высекать на них искры из огнива.

— Чем ты докажешь, что это Дьяволино? — спросила Мальвина, глядя на него снизу вверх.

Карабас-Барабас, наконец, высек огонь и принялся его раздувать.

— Мне почему-то вспомнилась загадка: «Висит груша, нельзя скушать», — задумчиво проговорил Арлекин, не сводя глаз с болтавшегося на балке под потолком Грушу.