Надо было исправлять положение, попросив прощения. Но Лада относилась к разряду тех крепких орешков, крепость которых зачастую ломала судьбу самому орешку и от его упорства происходили события по принципу: что ни делается, всё к худшему. Лада не умела ни любить себя, ни жалеть, ни справляться с бессмысленным упрямством. ” — Но я права! — кричало оно в ней. — Это я богиня любви в этом пантеоне! Я заняла это место и я удержу его за собой любой ценой!»

====== Часть 54 ======

После пира, прошедшего совсем невесело, в атмосфере напряжённости и уныния, Лада без приглашения вошла в покои Наны, готовившейся ко сну и как выстрелила:

— Я не позволю тебе забрать у меня Перуна! Это мой муж! Я не отпущу его! Я тоже богиня любви и буду держать его своей энергией! Думаешь, сила моей любви слабее твоей? А вот давай теперь померяемся силами и посмотрим, бросит ли меня Перун ради Мокоши!

— Может, и не бросит, — лицо Наны сделалось надменным и холодным, — может, ты и сможешь держать его болезнью, что ты называешь любовью. Но и к Мокоши его будет влечь постоянно. Тем более, что их любовь взаимна. Каково это: была единственной женой, балованной мужем, который всё терпит, прощает, молчит — и вдруг этого мужа надо делить с другой?

— Да, действительно, мне сейчас гораздо хуже, чем прежде, но я не сдамся! Я не встану перед тобой на колени! Я тоже сильное божество и свободное, ты меня не согнёшь!

— Кто не сгибается, того ломают.

— Так попробуй сломать меня!

— Ломать — не строить, не так уж трудно.

— Как знать! Бывает что-то очень прочное, что не сломить. Взгляни на людей: не справятся без топора, не сломят дерево вручную.

— Худую осинку кто-то и сломит. Вот вековой дуб — нет. Вековой! А сколько веков на твоём счету?

— Но дело ведь не в количестве веков. Они не делают божество сильнее!

— Иногда делают. К тому же, за века обрастаешь опытом, знаниями, друзьями. Если прибавить эти ценности к изначально сильному божеству… Ну, ты понимаешь.

— Весь пантеон на моей стороне! Я здесь верховная богиня! Поскольку у Сварога нет жены, то верховной богиней считается жена того бога, что сидит по правую руку от трона! Здесь я устанавливаю правила и порядки!

— Если у верховного бога нет жены, то её может заменить дочь, которой он доверяет. Отныне верховная богиня — я.

— Посмотрим, захочет ли этого пантеон!

— Пантеон не будет выбирать себе верховную богиню. Всё будет так, как решит Сварог.

— Мы не игрушки, не рабы, не собственность Сварога! — голос Лады сорвался на крик. — Все боги это понимают, поэтому поддерживают меня, поэтому у них согласие со мной, а не с твоим отцом, а не с тобой!

Нана вспоминала эти события и этот разговор с Ладой, проплывая в вимане над огромным городом с огромными домами. ” — Да, тогда ещё я не могла достойно оценить силу того или иного божества, — размышляла она. — Как Прометея я считала упрямым дурнем, так и Ладу сочла глупой капризной девчонкой, которую можно легко размазать по плотной поверхности, как жука-вонючку, который способен отомстить лишь испортив воздух. Но кто бы мог подумать, что она не та, кем казалась!»

Лада на самом деле явила свою силу, пущенную, увы, не на укрепление нового пантеона, а на его ослабление. Её энергия будоражила почти у всех его богов дух свободы, но не той свободы, что позволяет жить без страха и верить в себя и свои силы. Это была та свобода, которая мешала установить законы и дисциплину, препятствовала сплочённости и способности договариваться о чём-то, рождала взаимную неприязнь и неуважение. Каждый из богов отчасти понимал, что вся их недружная семья как никогда дружно шествует каким-то неправильным путём. И тем не менее, большинство прислушивалось к Ладе, влиявшей на их умы какой-то непонятной энергией, обольщавшей вести образ жизни «как левая нога пожелает».

” — Сильное божество не может быть слабым, — рассуждала Нана. — Другое дело, что его сила пущена в ненужное русло, во вред себе и другим. Так было с Ладой. Так можно сказать и о Прометее. Вынуждена признать: он всегда был сильным. И такая сила уходит в никуда вместо того, чтобы вложиться в великие замыслы богов! Если бы сила Прометея сослужила службу в подчинении богам миллиардов людей, ведь и Прометей получил бы свою долю. Враг сам себе, без сомнения, он враг сам себе!»

— Любимая, а не пора ли нам переместиться в другую точку планеты? — прервал её размышления Мохан. — Мне кажется, любование небоскрёбами у нас как-то затянулось.

— Хочешь сказать, что эти чудные перспективные дома, способные в грядущем дать пристанище миллиардам наших адептов, исчерпали жажду внимания к себе? — улыбнулась Нана.

— Боги не должны думать только о жилищах для своих адептов, — улыбнулся в ответ Мохан. — У богов должны быть и более возвышенные мысли. Скажи, милая, разве ты сейчас думала исключительно о кельях, что наполнят огромные небоскрёбы в грядущем?

— Мои мысли были не о грядущем. Их случайно унесло в прошлое.

— И что же ты вспоминала?

— Хочешь узнать? — и Нана поведала Мохану историю своего пребывания в пантеоне Сварога — от первой встречи с Ладой, закончившейся истерикой, до последних воспоминаний.

Мохан слушал внимательно.

— Кажется, этого не было в книге Шивы, — произнёс он.

— Наверно, Шива не удостоил внимания своего третьего глаза такой незначительный и слабый пантеон, как этот, — засмеялась Нана.

— Слабый пантеон? Которым верховодил сам Уран-Ану? Почему же он оказался слабым, если его возглавлял сам бог неба?

— Просто он недолго его возглавлял. Отец счёл это нерациональным. Помню, однажды он мне сказал: ” Понял я, доча, что ошибся, решив помочь этим богам выбраться из Хаоса. Зря отнёсся я к ним с незаслуженным уважением и состраданием. Они того не стоили. Да и сама вселенная, что занял этот пантеон, неперспективна: климат здесь суровый, вряд ли адепты будут усиленно размножаться и выживать. И стоит ли возни: строптивые и одновременно безвольные боги, не способные противостоять дурному влиянию Лады и плохие условия для адептов? Богов, конечно же, можно сломать морально, но это тоже, что возиться с плохой почвой, в которой накопилось слишком много булыжников, в то время как у тебя есть другое отличное плодородное поле. Мне и не нужен был этот второй пантеон, просто пожалел застрявших в Хаосе богов, вот и похлопотал за них возле Алатыря. Знал бы я, что это был изначально провальный проект!»

— И что, твой отец бросил пантеон и передал власть кому-то из богов?

— Как бы не так! Папа Сварог потратил силы и время, помогая богам выбраться из Хаоса, приготовил для них вселенную, воздвиг небесную обитель — Сваргу. И всё это подарить какому-то строптивцу?

— И как же он распорядился этим миром?

— Поначалу какое-то время на его троне сидела я, но только как замещающая его. Я докладывала ему обо всём, что происходило на пирах. А потом и мне всё это надоело. Ну и отец объявил, что передаст правление пантеоном тому, кто докажет, что он сильнее и могущественнее из богов.

Нана засмеялась. Ей вспомнилось, как Сварог произнёс:

— Каждый из вас, боги, должен хорошо побороться за трон. Не исключено, что я отдам трон и женщине, если она окажется сильнее мужчин.

И тут глаза Мораны загорелись, как лампочки, от жажды власти. В дальнейшем она стала одним из самых активных борцов за престол, сражаясь своими методами. Тогда пылали глаза у многих богов. Сварог покинул этот пантеон и его дочь тоже, а добровольным наблюдателем за борьбой богов за трон вызвалась быть любознательная Жива. Позже Нана время от времени приходила в гости к Живе и выслушивала её истории о том, что творилось в пантеоне, что по-прежнему носил название Сварога. И это название так и осталось за богом неба. Потому что боги этого пантеона враждовали до самых сумерек, особенно воевали между собой за власть Перун и Велес, но никто так и не победил. Просто пантеон стал совершенно раздробленным, каждый старался приобрести себе побольше адептов и поэтому племена людей, поклонявшихся разным богам, также жили недружно, что не способствовало их благополучию.