— Ого! — образованно проговорила Нана. — И как же довести его до всплеска таких эмоций?
— Самый лучший способ — избегать общения с ним, отказываться слушать его, не вести с ним диалога. Это просто сведёт его с ума, заставит волноваться, а он терпеть этого не может — нервничать из-за того, что что-то пошло не так. И вполне вероятно, он отстанет от тебя.
— Я и не хотела говорить с ним, но меня уязвило то, что он сказал, что теперь мне никто не завидует!
— Ты хотела бы, чтобы тебе завидовали?
— Но если мне никто не завидует, значит, я — никто…
— Тщеславие — его любимый порок.
— Я тщеславна?.. Разве?..
— А разве нет? Желать чьей-то зависти по отношению к себе — это стремление возвыситься над равными по сути, а значит, стремление их унизить. Это нелюбовь, это разобщение, это проявление холодного сердца, тут невозможно сплотиться, быть на одной волне, а значит, невозможно обретение силы, власти, счастья, комфорта. Если завидуют неравные, допустим, смертные — богу, за то, что он бог, это развращает души, разлагает их, побуждает враждовать с богами, ненавидеть их вместо того, чтобы предано служить им, питать их молитвами и ритуалами.
— А что плохого, если завидует враг?
— Смотря чему завидует. Если духовному росту, успехам в продвижении к Высшему Миру или тому, что ты уже там и тебе там хорошо, то это полезная зависть, вскоре такой враг перестанет быть врагом и превратится в единомышленника. Но вот если зависть завязана на приземленном, это другое дело. Ты жаждешь зависти врага? Она доставляет тебе наслаждение? Ты делаешь всё, чтобы вызвать зависть врага, ты ощущаешь готовность все отдать за то, чтобы враг завидовал тебе, даже попросить Противника, чтобы он пособил в этом? Вот тут ты и становишься его собственностью — он покупает тебя задешево. Почему задешево? Потому что Противник не свяжет себя обязательствами вечно заставлять твоих врагов завидовать тебе. А вдруг ему взбредёт в голову сделать твою участь совершенно незавидной, полной унижений и потерь и это ты станешь с завистью смотреть на чужие успехи, ощущая боль и страх? Так он поступал с огромным числом живых существ. Но были и есть те, с кем он так не поступал, кто с давних времён, ещё до того, как появилась Земля, и по сей день живут в лучах его милости и им завидуют, завидуют, завидуют. Но… Кто может утверждать, что, допустим, уже через минуту Противник не передумает и не швырнет кого-то из этих долгоиграющих баловней на дно пропасти? И уже не передумает, не поднимет оттуда? Ты можешь вообразить меру из страданий? Больше всего они будут мечтать вернуть его милость, но это уже будет не в их власти. Те, кто отдал себя ему, уже не распоряжаются своей судьбой. И никакие действия не будут иметь результата. Тупик — самый безнадёжный тупик и полное выматывающей бессилие.
— Я согласна, что это ужасно. Но если тебе никто не завидует, потому что завидовать нечему, не значит ли это также, что ты унижен донельзя, у тебя уже нет ничего ценного и прекрасного и ты уже ничто?
Диля улыбнулась:
— Понятие ценного и прекрасного относительно. На земле были народы, у которых главной ценностью считались скальпы, срезанные с голов людей. Они не посчитали бы счастливыми и успешными тех людей, которые добились более значительных благ цивилизации, но у них нет срезанных скальпов врагов. Не оценили бы наличие удобств, например, автомобилей, отсутствия голода, подачу холодной и горячей воды в жилище, достижений медицины и прочего. Все, что делает человеческую жизнь комфортнее и безопаснее — все сведено к нулю, а все из-за иной шкалы ценностей. Подумай сама: когда ты искала свою любовь, ты готова была даже любить смертного и сделать его богом, ведь было тебе все равно, что тебе не позавидует Гера, жаждущая быть замужем только за царем богов?
— Но Гера завидовала на мою красоту. Это, признаться, согревало мне сердце!
— Но из-за этого она была твоим врагом.
— И что? Она все равно не смогла мне отомстить!
— Майя тоже позавидовала твоей красоте. Тут ведь дело обстояло серьезнее, не так ли?
Лицо Наны вытянулось от огорчения.
— Да, я уже начинаю осознавать значимость ее проклятья.
— Лучше бы этого проклятья не было, не так ли?
— Разумеется! Я уж и предполагать боюсь, во что это может вылиться! Но зачем Майе было так уж мне завидовать? Я, конечно, красивее ее, но ведь она тоже была хороша собой. Но не уродина же она, чтобы так сойти с ума от зависти!
— Похоже, ты сожалеешь, что она тебе позавидовала?
— Да, такая зависть уже перегиб! Однако, меня задело, что Противник высказался, как будто мне уже совсем никто не завидует. Но вот хоть бы когда я иду по улицам городов, смертные женщины бросают на меня завистливые взгляды. Они-то уж точно не в силах причинить мне такой вред, какой причинила Майя!
— Проживая в земном мире, ты не стала слишком наблюдательной, Инанна-Афродита. Шкала красоты у многих поменялась и не каждый оценит именно классическую общепринятую красоту. Многие женщины сознательно уродуют свою природную красоту с помощью пластической хирургии, потому что эта красота в моде.
— Я замечала, что у многих женщин лица какие-то странные, но подумала, что это оттого, что я, богиня красоты, слишком долго проспала в Тартаре и им некому было молиться, чтобы избавиться от уродства. Но если они сами уродуют себя и уродство признано красотой, то этот мир на самом деле порочен настолько, что здесь необходима глобальная война!
После этого разговора с Дилей Нана решила вновь появиться среди смертных и повнимательнее присмотреться к ним. Она побывала на фотосъемках модных журналов, к которым прежде была равнодушна, проникла на некоторые светские вечеринки у городских элит и поняла — уродство на самом деле назначило себя красотой. Правда, ее, Наны, красота ещё не была полностью отвергнута порочным миром, многие смертные мужчины ещё с восторгом смотрели на нее, но… Это уже был не тот успех, какой был до сумерек, когда ее красота вызывала у смертных шок.
Нана была взбешена. Она терпеть не могла, когда силу ее красоты ставили под сомнение.
====== Часть 109 ======
Она переместилась на набережную одного города в одной из цивилизованных северных стран и решила пройтись пешком, чтобы уравновесить взвинченный нервы. Но это ей не удалось. Ее толкнули и этим довели до белого каленья.
Она двигалась по бетонным плиткам вдоль металлический сетки, отделявшей реку и пространства суши, как вдруг заметила, что навстречу ей по одной линии шагает существо. Это была рослая деваха, почти на голову выше Наны, но при этом обута в белые босоножки на тонких высоченных каблуках, тощая, как жердь, плечистая, узкозадая, в коротком без рукавов платье из серебристой ткани. Рыжие волосы были собраны в кокон на темени. Она шла прямо на Нану, явно не собираясь уступать дорогу. Нана сняла очки и уставилась на нее расширенными холодными голубыми глазами. Люди обычно пугались, когда она смотрела вот так и шарахались в сторону. Но незнакомка также прямо смотрела в ее страшные ледяные глаза, не отводила взгляда и не сворачивала с ее пути. Нана подумала, что, возможно, деваха — биологическое тело без души, в которое ещё не вселили демона, вероятно, поэтому ее не страшит взгляд богини. Но, присмотревшись, она поняла, что рыжая нахалка обладает душой: слишком живыми были большие карие глаза, окаймленные длинными, как у коровы, темными пышными ресницами, обильно покрытые тушью. И смотрели дерзко, с вызовом.
Нана растерялась, рыжая сошлась с ней вплотную, затем бесцеремонно отпихнула ее в сторону и зашагал дальше, постукивая каблуками белых босоножек о шестигранные плитки.
Нана вскипела. Она впилась в спину незнакомки долгим взглядом, мысленно положила ее сердце в свою ладонь и сжала его. Деваха должна была теперь замедлить шаг, тяжело задышать, прижать ладонь к груди и осесть на каменные плиты, по которым только что с таким куражом стучала своими босоножками. Затем ее увезут в больницу с современным оборудованием, которое, несмотря на свое совершенство, все равно ей не поможет. Деваха отправится в царство Аида, которое снова восстанавливали и которое опять возглавлял Аид на новых условиях, что сам он не будет постоянно торчать под землёй, а находиться на поверхности и пировать со всеми, имея дворец под куполом Семи и наслаждаясь светом солнца. Но негодяйка уже долго не увидит света.
