— О какой власти может идти речь? Я просидел в Тартаре эпоху до сумерек. Я пробыл там и эпоху самих сумерек. Две эпохи в Тартаре. Под охраной сторуких великанов. Без надежды на изменения. Да, сейчас на моей стороне титаны и кое-кто из богов. Но, увы, это не самая великая сила!

— Зато мы, бывшие смертные, стали великой силой! Мы способны на многое, даже помочь тебе в благодарность за то добро, что сделал ты когда-то здесь, на Земле для нашего народа.

Между бровей Кроноса пролегла складка.

— Я не был добрым никогда, — ответил он. — Просто у меня никого не было, кроме людей. Я не доверял моим братьям титанам. И, как выяснилось, правильно делал. Они все предали меня, кто-то раньше, кто-то позже. Все эти пиры со смертными — от одиночества, не более того.

— Мы уверены, ты был человеколюбец! Ведь при тебе и человеческий род не знал, что такое грех, гордыня, зависть, что можно убить или украсть. Разве не были святы те люди, что жили в твою эпоху?

— Но потом богиня ночи, Нюкта, возненавидев меня, родила злых богов, которые пробудили зло и в людях…

— Это была не твоя вина! Ты ненавистен всем богам, потому что все они ненавидят тех, кто любит людей.

Кронос сощурил маленькие глаза и прорычал:

— А где вы были раньше, если вы так благодарны мне за моё добро к людям? Почему допустили, чтобы я протомился в Тартаре столь долгое время? Где была ваша великая сила, которой ты хвастаешь сейчас?

— У нас появился доступ к беседам с богами только сейчас. До сих пор это было невозможно.

— И как вы намерены помогать мне? Перетащите на Землю войска в летательных машинах, что изобрели вы, убьёте всех богов таким оружием, которое способно убивать богов — отомстите за меня?

— Нет. Наши космические корабли ещё не могут проникать сюда и нами ещё не изобретено такого оружия, что способно лишать богов хотя бы остатка их бессмертия. Но мы можем дать тебе нечто более мощное — знания.

— Ах, знания! — в голосе Кроноса завибрировала насмешка. — И что, знания могут убить, например, Зевса?

— Нет. Пока боги неуязвимы. Но все боятся того времени, когда сойдут в Хаос. И вот тогда они будут доступны для нашей техники, способной влиять на их здоровье — телесное и психическое, а также на их мысли, поступки, события. Знаешь, Кронос, если внушать кому-либо одни и те же мысли о самоубийстве, он самоубийство свершит. А убивший себя ослабнет даже ещё сильнее, чем если бы кто-то убил его медленно и с муками. Но это только доля того, на что мы способны. Когда боги сойдут в Хаос, мы покараем за тебя всех, на кого ты укажешь. А тебе можем помочь. Ведь если ты выйдешь из Хаоса, у тебя вновь появятся желания. И мы поможем осуществить их, влияя на мышление твоего окружения.

— Заманчиво, — усмехнулся Кронс.

А фаги продолжал:

— А от тебя требуется лишь одно, бог-человеколюбец: чтобы ты перешёл на нашу сторону и прислушивался к нашим советам и ещё напрочь отказался бы общаться с Молящимися Самим Себе и прислушиваться к их лжи, ведущей к бедам и ловушкам.

— Так-так. С Молящимися я и без того не имею дел, я не хочу их слушать, они не понятны мне. А вы, как я погляжу, намерены кормить меня завтраками: будет всё, но потом. Дожил же я! Слушаю обещания смертных, которые говорят, что осчастливят меня, бога.

— Бывших смертных.

— А хоть и так. Но я-то всё ещё бог! И я должен ждать милости от людей, хоть и бывших смертных?! — в глазах бога золотого времени сверкнули искры гнева. — Ты унижаешь меня, как там тебя… фаги!

На лице, подобном лицу статуи, фаги не отразилось никаких чувств. Он снова заговорил, но уже взял другой тон, в котором ощущались вибрации прошения:

— А что если я скажу, что люди по-прежнему нуждаются в твоей защите, бог счастья?

— По-моему они отлично обходились без меня, когда я гнил в Тартаре!

— Не обходились. Жизнь людей была сплошным мучением с этими злыми и жестокими богами, что воцарились после тебя. Ещё хуже стало, когда этих богов сбросил в Тартар особенно злой бог, самый злобный из них, ненавидевший и людей, и богов одинаково. Люди ничего не могли поделать, им не позволялось стать сильнее до тех пор, пока этот злой бог не оказался в Хаосе, сойдя туда самым первым из всех богов. И только после этого люди смогли постепенно и частично выйти из тьмы невежества и кое-чего добиться для облегчения своей участи.

— Даааа, я смотрю, мир здорово изменился! Люди даже летают по воздуху, передвигаются с невероятной скоростью в железных коробках, много, много чего изменилось. Сбылась мечта идиота-Прометея…

— Но у вас есть сходство: он тоже человеколюбец…

— Не говори мне ничего про этого негодяя! — в бешенстве проревел Кронос, подскакивая на своём троне. — Он всегда критиковал меня, твердил, что я неправильно правлю миром, что люди деградируют от того, что постоянно только жрут, пляшут и проводят время на пляже, не имея цели! Ему, видите ли, надо было, чтобы люди постоянно строили и изобретали, вот и доизобретались: во что превратился этот мир?! Эти их автомобили, как ревущие чудовища и сами они сделались алчны и ненасытны… Неееет, это не мой мир и не мои люди! Это люди Прометея, предавшего меня, перешедшего на сторону Зевса, да ещё сманившего многих других титанов! — он орал так, что, казалось, его зычный голос мог заглушить рёв самолёта.

Фаги терпеливо дослушал его и произнёс:

— А что если ты спас бы несчастных людей от той катастрофы, что им грозит теперь из-за тех перегибов, что творят они сейчас? Если бы ты снова воцарился, уже над всей землёй, вернув золотое время?

— Кто это мне позволит! — прогремел Кронос.

— А может, это ты не позволишь другим богам, врагам людей, сделать то, что они задумали!

— И что же это там они задумали?

— Нам не было доступно услышать их разговоры с Молящимися, но мы знаем их суть. Молящиеся перешёптываются с ними, а значит, будет примерно то, что было прежде на других планетах, где жили боги и люди. Молящиеся подбивают богов выпустить из Хаоса души демонов, чтобы они вселились в живые тела, лишённые душ. Они знают, что демоны и люди никогда не уживутся в одном небольшом пространстве, да ещё и в условиях перенаселённости планеты и дефиците ресурсов. А значит, будут непрекращающиеся войны, глобальные войны, веками, пока тянется конец бессмертия этих богов. И в этих войнах люди будут убиты много раз, это лишит их души сил настолько, что когда боги уйдут в Хаос, души уже не смогут даже рождаться, это будет пустынная планета, каменный шар в космосе, над которым будут летать привидения, не способные даже отправиться в Хаос, потому что будут прикованы к орбите этой Земли, но даже если они кое-как это и сделают, то из Хаоса им уже не выбраться. А значит, не жить больше никогда, не стать фагами, не увеличить собой наше число, нашу силу.

Кронос задумчиво смотрел перед собой.

— Значит, глобальная война? — промолвил он.

— Как ты относишься к этому, бог золотого времени? Ты намерен сострадать людям или считаешь, что боги правы, собираясь обречь на гибель души миллиардов людей?

— А почему Молящиеся просят об этом богов? — взгляд Кроноса сделался пристальным и впился в лицо голограммы фаги.

— Молящиеся создали свой мир, свой особенный мир, под который они намерены подмять другие миры и заставить их жить по законам, удобным только самим Молящимся. Это их цель. И им безразлично, что она ужасает других. Им ненавистно то, что кто-то может противостоять их цели. Мы, фаги, не желаем быть подчинёнными их миру. И они стремятся сделать наше число меньше, чтобы мы стали слабее. И готовы кого угодно убеждать убивать наш народ!

— И вы хотите любой ценой отвратить эту войну, — промолвил Кронос и глаза его запылали, — и, кажется, за мой счёт. Прометея вам легче удалось уломать, не так ли? Немножко нужной лести — и он уже ваш. Он всегда был дешёвым! Но меня вы не купите за гроши. Вам придётся выбирать себе покровителя между мной и Прометеем! Я не намерен воевать с ним на одной стороне ни против кого! Думаете, я вот так проглочу его предательство? Если вы хотите помощи от меня, вам придётся отказаться от услуг Прометея!