<p>
Даже здесь, посреди уличного гвалта, Патти без труда вспомнила тот жутковатый мотив, сыгранный на свирели. Или даже не мотив, скорее, пробирающее до дрожи сочетание звуков. Но ещё больше Патти беспокоил тот странный способ, которым мелодия проникла в её сознание. Словно Патти не услышала музыку, а скорее вспомнила – внезапно и ясно – хотя у неё не было ни малейшего представления, где она могла слышать эту мелодию раньше. Ответ Шери подтвердил догадку:</p>
<p>
– Музыку? Подруга, да там было тихо, как в морге. Жуть, правда?</p>
<p>
Шери сохраняла прекрасное настроение, и Патти с радостью поддалась её заразительному веселью. Они зашли в ещё один бар, который им нравился, и просидели там около часа – никуда не торопясь, наводя глянец на окружающее, чувствуя себя весело и восторженно, словно пара школьниц на каникулах. Затем они решили вернуться в «Парнас», подцепить кого-нибудь на машине и устроить отвязные покатушки.</p>
<p>
Когда подруги шли к отелю через улицу, Шери, взглянув на старое офисное здание, вдруг передёрнула плечами, как будто вздрогнула.</p>
<p>
– Боже, побывать там было всё равно, что опуститься на дно морское. Скажи ведь?</p>
<p>
Эхо собственных страхов заставило Патти взглянуть на подругу пристальнее. Но тут из газетного киоска вдруг вынырнул Арнольд и заступил им дорогу.</p>
<p>
Патти неприятно поразила несвойственная Арнольду ожесточённость. Весь его вид внушал неприязнь. Лицо газетчика да и всё его тело были пухлые и розовые, как у малолетнего ребёнка. Покрывающие его голову редкие рыжие волосики заставляли предположить задержку в развитии, а одна пустая глазница с покрасневшими веками, набухшими от слёз, придавала лицу Арнольда плаксивое выражение. Но сейчас, по контрасту с детской несобранностью, у него был яростный чёрный взгляд отпетого мерзавца. Почти всегда Арнольд производил впечатление безобидного дурачка, а теперь он пугал Патти всерьёз, было в нём что-то извращённо коварное, словно под маской пускающего слюни кретина таился отпетый уголовник. Газетчика окружало облако страха; Патти ощутила его кислый запах, по коже рук побежали мурашки. Арнольд протянул руку, держа двумя пальцами конверт и пятидесятидолларовую купюру.</p>
<p>
– Патти, один человек велел прочитать это! – Детский голосок Арнольда поразил её своей нарочитостью, так же, как его зловещий вид. Очевидно, то была часть выбранного образа. – Он сказал, что деньги – это плата, чтобы ты прочитала письмо. Вот так фокус! Он и мне дал двадцать долларов!</p>
<p>
Арнольд захихикал. Патти решила, что это какой-то злой розыгрыш; её голос дрожал, когда она расспрашивала Арнольда, кто ему заплатил. Но тот не мог ответить ничего толкового, вспомнил лишь руку, протянувшую конверт, и голос из тёмного салона машины, которая тут же умчалась прочь.</p>
<p>
– Ну и как это полагается прочитать? – допытывалась Шери. – Из окна на всю улицу? Может, ещё одеться нужно по-особому?</p>
<p>
Однако Арнольды было нечего прибавить, и Патти отступилась, просто чтобы избавиться от внезапно возникшего к нему отвращения. Подруги зашли в отель; странное письмо, вручённое столь необычным способом, не давало покоя, так что они направились прямиком в дальний конец бара и заняли отдельную кабинку, чтобы во всём разобраться за бутылочкой пива. Письмо без подписи занимало две страницы, исписанных каллиграфическим почерком с причудливыми завитушками, и гласило следующее:</p>
<p>
«Девушки мои дорогие,</p>
<p>
Как может архишоггот снискать благосклонность? Вам самим и в голову не придёт поинтересоваться! Так спрошу же и отвечу за вас. Как написано: «Архишоггот явился к возжеланной своей, после долгого пути, наконец, припал к чужестранным её стопам. Из глубин подлунного моря, из-под толщи ледовых гор пришёл к ней могучий архишоггот». Девушки мои дорогие, дражайшие! Где же то место, откуда явились шогготы? При вашей душевной мягкости и вашем невежестве едва ли вы сможете осознать те немыслимые бездны пространства и времени, чтобы задать сей вопрос. Так позвольте же ещё раз спросить за вас и ответить. Ибо же ответ был написан:</p>
<p>
Боги, рождённые звёздным светом,</p>
<p>
Сокрытые в мрачных, бездонных морях,</p>
<p>
Изгнанники с осиянной планеты,</p>
<p>
Замерзающей в вековечных льдах.</p>
<p>
Но даже звёздные боги дряхлеют,</p>
<p>
Пока их рабы делаются сильней,</p>
<p>
И звёздных богов они одолеют,</p>
<p>
Когда вскормят своих вождей.</p>
<p>
Распутницы мои милые, беззаботные греховодницы! Вам не по силам вообразить мастерство перевоплощения архишогготов! Порода их сделалась мельче с тех пор, как нынешнее человечество встречалось с шогготами в прошлый раз. О, зато ныне архишогготы так гибки и изменчивы. Превосходнейшие полиморфы, хотя внутренняя их суть – всё тот же Ужас. Но как же они вылепили свою прелестную форму? Что за заклинания шепчут они в горячечной своей страсти? Вам следует знать, что сокровенная страсть шогготов насыщается страхом и паникой, налитой соками душевного отчаяния.</p>
<p>
Следовательно, он дразнит её их неизбежным единением, следовательно, он напевает ей свои дерзкие, соблазнительные вирши и с горящим взором мириадов глаз даёт зарок, что сделает её своею. Так он напевает:</p>
<p>
Да будет вам покровом пролитая кровь,</p>
<p>
Которая погасит взор предсмертный.</p>
<p>
Вы в свиту предназначены, как Паника и Боль,</p>
<p>
Для ритуала и кощунных заклинаний.</p>
<p>
Плоть жгучая моя одеждой станет вам,</p>
