<p>
Такой расклад был для Патти в самый раз. Родом из маленького городка в центральной Калифорнии, она обладала радушной солнечной сентиментальностью, из-за которой сообщество местных профессионалок именовало Патти «подругой детства». Многим из них она искренне нравилась, хоть они и подсмеивались над ней. А Патти смеялась вместе с ними, упорно лелея чувство доброго соседства на этих шумных, ярких улицах. Она поддерживала приятельские отношения со всеми. Здороваясь с провизором из аптеки, она непременно прибавляла несколько сочувственных замечаний по поводу уличных пробок или смога. Провизор, лысый, с тонкими усиками, в ответ лишь кривил губы в гримасе боязливой жадности и презрения. Патти так часто приходила за спринцовками, дезодорантами и освежителями дыхания, что он, должно быть, превратно истолковывал её простодушную общительность.</p>
<p>
В той же простоватой манере она могла перешучиваться с прыщавым персоналом кофейни «Данк-о-рама»: «Да неужели тебя взяли сюда на работу?» Или, про налоги: «Ведь и старина губернатор должен получить свою долю, правда?» А когда её спрашивали, какой она желает кофе, Патти отвечала со всем добрососедским обаянием: «Так, дай-ка подумаю… по-моему, сегодня я желаю со сливками». Такие вот реплики от зрелой брюнетки с густо накрашенными глазами, одетой в топ с бретельками, куцые шорты и греческие сандалии, скорее побуждали юных работников кофейни на хмурые взгляды, а не вежливые ответы. Однако Патти продолжала упорствовать. Она даже здоровалась по имени с Арнольдом, неряшливым, умственно отсталым продавцом газет из киоска на углу – невзирая на его не вполне адекватную реакцию.</p>
<p>
И вот теперь, в период восстановления, былая сентиментальность Патти стала источником дополнительного утешения. У сестринства из «Парнаса» было стойкое убеждение, будто Патти пережила настолько сильное нервное потрясение, что нуждается во внимании и опеке.</p>
<p>
Конкретным источником веселья для её подружек стал возродившийся интерес Патти к Жирдяю. Она уверяла, что он являлся самым дружелюбным «соседом» в их «местном сообществе».</p>
<p>
Напротив «Парнаса», на углу, стояло старое десятиэтажное здание, занятое под офисы. Оно имело нетипичный для Лос-Анжелеса вид: простая бетонная коробка, фасад которой украшал фриз с повторяющимся орнаментом, псевдоколонны по бокам здания покрывал псевдоархитрав. Клишированные экзотические мотивы всех подобных фризов несли на себе отпечаток эпохи раннего Голливуда. Фриз на здании напротив был в шумерском стиле – с зиккуратами в навершиях псевдоколонн, с фигурами людей, стоящих боком, у них были завитые кольцами бороды и гипертрофированные икроножные мышцы.</p>
<p>
На чей-то посторонний взгляд здание, должно быть, выглядело безвкусно и вызывало своим внешним видом слабое впечатление чужеродности. Впрочем, Патти редко заглядывала выше четвёртого этажа, где было окно офиса Жирдяя, обычно открытое.</p>
<p>
Предприятия Жирдяя – он заправлял двумя – похоже, были единственными, что вели активную деятельность во всём вместительном здании. Их разительная непохожесть такэе была поводом для нескончаемых шуток девиц из «Парнаса». Названия предприятий значились на покрытом пылью справочном стенде: «Гидротерапия» и «Приют потерявшихся питомцев».</p>
<p>
Самый цирк начинался, когда клиенты обеих контор появлялись вместе. Пациенты гидротерапевтической клиники все как один были неуклюжие, с проблемной кожей; они ковыляли в страховидных ортопедических ботинках, их дряблые туши колыхались под покровом безразмерных спортивных костюмов и комбинезонов. Порой эти слонопотамы притаскивали с собой кошек или собак, вроде как для эмоциональной поддержки. Животные завывали, рвались с поводков, метались в переносках, и становилось ясно, что никакие они не домашние питомцы, а пойманные на улице бродяжки. Финальным штрихом в этой грубой комедии было полнейшее равнодушие на безобразных лицах их пленителей.</p>
<p>
Сам Жирдяй (никто не называл его иначе) часто торчал в своём окне наверху, словно румяный, лысый, почтенный дядюшка, невозмутимо взирающий на шлюх из «Парнаса». Его громадная безволосая голова была объектом множества пошлых шуток среди девиц и сутенёров. И приветствовали его, чуть ли не с издёвкой, которую Жирдяй, очевидно, улавливал и встречал слабой усмешкой. Лишь Патти, когда махала ему рукой, здоровалась от чистого сердца.</p>
<p>
Впрочем, Жирдяй был солидной персоной в квартале. Он владел несколькими фургонами с логотипом «Приюта потерявшихся питомцев», которые водили всё те же клиенты гидротерапевтической клиники – судя по всему, они трудились волонтёрами. Призыв на листовках приюта натурально брал за душу:</p>
<p align="center">
ПОМОГИ ПОМОГАЮЩИМ!</p>
<p align="center">
Пусть наша помощь достигнет</p>
<p align="center">
каждой несчастной божьей твари.</p>
<p align="center">
Накормить, вымыть, вылечить.</p>
<p align="center">
Они заслуживают лучшей доли!</p>
<p>
Душевная щедрость Жирдяя не спасала его от разговоров в вестибюле «Парнаса», их основной темой были досужие фантазии о гидротерапевтических оргиях, на которых хозяйские телеса умащали благовониями и увлажняющим детским маслом, и всё это сопровождалось возгласами: «Потри мне спинку!» В такие моменты Патти предпочитала выйти вон, потому что у неё появлялось стыдное чувство, будто веселясь с остальными, она предаёт такого доброго человека.</p>
<p>
Видимо, окрепшее самочувствие Патти в сочетании с действием валиума, положили начало фантазиям, в которых она приходила в кабинет Жирдяя, задёргивала плотные шторы и ублажала его прямо за столом. Она прямо-таки видела его – такого одинокого, легко возбудимого. Может быть, долгие годы Жирдяй ухаживал за своей больной женой, что в конце концов тихо преставилась… Он был бы так благодарен за женскую ласку!</p>
<p>
Но в следующий момент Патти чувствовала странную робость. Вроде чего уж проще – перейти улицу, заглянуть в клинику Жирдяя, постучаться в его дверь… Но она не могла. Прошла неделя, целых семь дней, а Патти так и не поддалась своему маленькому сентиментальному порыву.</p>
<p>
Потом, как-то днём, Шери, лучшая подруга Патти, затащила её в бар в паре кварталов от «Парнаса». Патти, слегка захмелев, сделалась весёлой и дурной. Подруги сидели, запросто болтали обо всём, что только в голову взбредет, и вот у Патти будто само соскочило с языка:</p>
