Просидеть до рассвета за экраном ноутбука было лучше, чем промаяться бессонницей в супружеской постели. Там Кешу сон почему-то совершенно отказывался встречать, как отрубило.

Не стоит говорить, что и раньше эта постель использовалась лишь для сна, но теперь Дубравин на ней мог только часами смотреть в потолок. И если днем от наваждения еще как-то получалось абстрагироваться, то ночью мысли переходили в наступление. Никуда от них спрятаться не получалось.

За такой атакой по пятам следовала тоска. Когда Кеша впервые поймал себя на том, что лежит на месте Василисы, зарывшись носом в ее подушку, он признал: любовь к жене никуда не делась. Даже после ее измены ничуть не притупилась.

Не вытравливалась Вася из него, не собиралась отпускать.

Порой Дубравин и сам уже не знал, стоит ли ее гнать из себя, как позорную заразу, или… нет?

Но постельное белье Кеша пока запретил менять, так у него оставалась хоть призрачная возможность близости с женой. Правда, подушка уже не пахла Василисой, но фантомные боли все равно остались.

Работа была позабыта, когда вместе с очередными папками Дубравин вдруг выудил из недр стола фотографию супруги… Он даже не помнил, как она там оказалась, но из рук выпустить не смог.

Вася улыбалась.

Она всегда только ему так солнечно улыбалась, что на душе сразу становилось теплее.

Теперь вот не только ему, как оказалось…

Дубравин разгромил собственный кабинет, а потом закрылся изнутри и напился на руинах собственной семейной жизни.

Утро встретило его похмельем.

Алкоголь никогда не умел решать проблемы, Кеша это прекрасно знал, и в этот раз чуда не свершилось. Зато ночь стерлась из памяти.

– Что опять? – недовольно отозвался Дубравин, приняв звонок от друга.

– Ты опаздываешь, – сказал Стас.

– У тебя горит?

Дубравин скучающе наблюдал за мелькавшими в окне видами, пытаясь избавиться от назойливого ощущения, что он не в офис мчится, а в никуда.

– У тебя горит, Кеша. Твой рейтинг опять понизился.

– К черту.

– Я тебя совсем не узнаю в последние дни. Такое ощущение, что этот пост мне нужен, а тебе вдруг стал без надобности, – возмутился Богомолов. – С таким настроем ты точно проиграешь.

– Я уже проиграл.

– Что? – не понял Стас. – Кто тебе такое сказал? Официальная статистика постоянно меняется, так что еще рано судить…

– Ты зачем звонишь? – нетерпеливо выдохнул Дубравин. – Если читать мне морали, то избавь от них, не нуждаюсь.

– Твоя пока еще жена пригрозила громким разводом. И если она захочет забить последний гвоздь в крышку твоего гроба, то вполне сможет это сделать. Ты понимаешь же, да?

– Ты встречался с Васей? – подался вперед он. – И как она?

– Я веду твои дела, конечно же, я с ней встречался, – фыркнул Богомолов. – И знаешь что? Никогда не думал, что Вася такая неуступчивая.

– Упрямая, да, – хмыкнул Дубравин, улыбнувшись.

– Похоже, мирным путем мы с ней не договоримся, Кеша. Предлагаю использовать другие методы воздействия.

– Какие еще методы?

– Разные.

– Стас, – нахмурился Дубравин. – Не темни.

– Одна справочка сможет избавить тебя от вороха проблем, Кеша.

– Что ты несешь? Какая справочка?

– О недееспособности твоей жены, – сказал Богомолов. – И ни с кем имущество делить не надо будет, и шумиха в прессе поднимется только в твою пользу. Мало кто способен на такой подвиг, как жизнь с душевнобольной супругой.

– Вася не сумасшедшая, – сказал Дубравин.

– Ты так уверен в этом? – насмешливо поинтересовался Стас. – Разве нормальная женщина, жена уважаемого человека, могла бы закатить в публичном месте такой концерт? Причем зная, как это может отразиться на карьере мужа?

Кеша поджал губы. Ему совершенно не нравилось то направление, куда зашел их разговор.

– Только если находилась не в себе, правда же? – продолжал гнуть свою линию Богомолов. – Вот справочка нам и поможет показать всю истинную правду народу. Пипл прекрасно хавает слезливые истории: он влюбился, а она оказалась неизлечимо больна. Он не смог ее бросить, тянул из последних сил, но в какой-то момент она окончательно сдалась под напором болезни, и ему пришлось ее отпустить. Ну? Гениальный же ход!

– Ты в своем уме?

– Погоди быковать, Кеша, – фыркнул мужчина. – Сначала выслушай.

– И слушать не хочу этот бред, – запальчиво выдал он. – Я бы еще понял такое предложение от какого-то головореза, но это говорит мне юрист.

– Вот именно, Дубравин, – не сдавался Стас. – И как юрист я настоятельно тебе рекомендую прислушаться ко мне и поступить…

– Как последний подонок.

– Не драматизируй. Тебе нужно выплыть. Если ты не хочешь потерять все, к чему так долго шел, то поступишь именно так, как нужно.

– Кому нужно?

– В первую очередь тебе, нет?

– Нет, – поджал губы Дубравин.

– Если ты беспокоишься о законности подобных действий и о том, что тебя могут прижучить за специфическую помощь жене, то вспомни, Кеша, в нашем мире не мораль правит, а деньги. Я все устрою наилучшим образом.

– Ты хоть сам слышишь, что мне предлагаешь?!

– Прекрасно слышу. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

– Сделать из собственной жены сумасшедшую? Это не отчаянная мера, Стас, это предательство.

– Ой, я тебя прошу! Засунь свою моральность знаешь куда? Иначе в этой сфере тебе не выжить. В первую очередь нужно действовать, защищая собственные интересы.

– Предлагаешь мне прогнуться под прогнившую систему?

– Либо ты, либо тебя, – выдал Богомолов. – Не думай, что твоя Василиса будет играть честно. У нее на руках все карты, чтобы потопить твою карьеру, Дубравин.

– Вася не станет в таком участвовать.

– А если она узнает о Матвее? Ты не думал об этом?

Дубравина бросило в холодный пот.

– Что ей помешает обнародовать эту информацию и прополоскать тебя по всем телеканалам?

– Василиса не из таких, она не способна на подлость.

– А путаться с другим мужиком при живом муже уже не подлость?

– Богомолов, – поджал губы Дубравин.

– Разве мало усилий мы приложили, чтобы скрыть эту пикантную ветвь твоей биографии – Матвея – от конкурентов и прессы?

– Я благодарен, что ты оформил его на себя и помогаешь мне, но…

– Ты хочешь рискнуть всем из-за бабы?

– Вася не баба, она моя жена, – сжал кулаки Дубравин.

– Почти бывшая. Ты сам попросил меня заняться этим делом и развести вас. Я действую исключительно в твоих интересах, помнишь? Или ты уже передумал?

Последний вопрос застал Иннокентия врасплох. На душе словно сотня кошек скреблась, и стоило хотя бы самому себе признать, что уверенности в правильности собственных действий у него теперь не было. Нужен ли этот развод? Кому нужен? И, что главное, зачем?

– Вот видишь? Я слишком хорошо тебя знаю, Кеша. Так что перестань включать девочку и дай мне заниматься тем, что я лучше всего умею, – разгребать твои проблемы. Я запускаю схему для вывода твоей жены из этого уравнения?

– Запускай, – сказал Дубравин. – Сделай все по высшему разряду.

– Правильное решение.

– Только знаешь что, Стас?

– Что?

– Вместо моей жены возьми эту справочку для себя, ты в ней как раз остро нуждаешься, – поджал губы он. – И подлечись хорошенько. Я прослежу.

– Вот как?

– А если я узнаю, что ты проворачиваешь что-то против Васи за моей спиной…

– Угрожаешь мне? – удивился Богомолов. – Мне? Твоему лучшему другу? Да что лучшему – единственному другу!

– Я все сказал, Стас. Не смей даже дыхнуть в сторону Василисы. Я попросил тебя заняться моим разводом, мирным разводом, на минуточку, а не вот этим сюром.

Богомолов молчал, а Дубравин вдруг едва на сиденье не подпрыгнул. Картинка за окном вдруг заставила его  встрепенуться на ровном месте.

– Останови, – резко скомандовал он водителю.

– Иннокентий Петрович, здесь не разрешено парковаться.

– Немедленно, – не уступал Дубравин, и мужчине ничего не оставалось, как послушаться.