– Ты зачем под машины бросаешься? – нахмурилась она. – Это происки моих конкурентов или тебе так жить надоело?

Я запомнила Селезневу талантливой, но до жути наивной девчонкой, а сейчас она выглядела и держала себя словно настоящая королева. Когда-то ближе Риты у меня никого не было, и теперь, когда я наблюдала за льдом в ее глазах, мне становилось очень горько. Ведь подругами я больше не обросла, да и вообще не спешила открывать кому-то душу. Все боялась, что в нее плюнут. Дождалась. Напророчила.

«Все одно к одному: муж-предатель, утерянная дружба…» – подумала я, пытаясь справиться с эмоциями, которые захлестывали меня и мешали нормально дышать.

– Василиса Дмитриевна, вы в порядке? – подскочил ко мне Слава. Если принять во внимание сложившуюся ситуацию, вопрос был более чем идиотским. – Я буквально на минутку в аптеке задержался, куда же вы помчались?

Предателю глаза выцарапать спешила, даже хорошо, что Дубравин не попался мне под руку. Когда красная пелена застилает взгляд, ты способен на любые глупости.

– Славик, не мельтеши, – разозлилась я. – Не видишь, я к подруге спешила? Столько лет не виделись.

Ложь далась мне как дыхание. Даже скорее не ложь, а иллюзия желаемого вместо действительного.

Вокруг стал собираться народ. И, конечно же, замелькали вспышки мобильников. У жаждущих заполучить сенсацию зевак теперь кнопка «плей» срабатывала так же естественно, как дыхание.

Я поморщилась, представив, как взбесится Дубравин, стань его жена звездой ютуба.

– Ну немного не рассчитала с местом для перехода. Так разве что страшное случилось? Со всеми бывает, – громко заявила я и попыталась встать. – Расходитесь давайте, здесь не на что глазеть.

Слава тут же помог мне подняться, еще и принялся оттряхивать испорченный костюм от грязи.

Каждое прикосновение сейчас, как и чрезмерное внимание к моей персоне, вызывало глухое раздражение. Я чувствовала себя оголенным нервом и не знала, чего от самой себя ожидать.

По сравнению с тем, как все внутри меня рвалось от душевной боли, падение на асфальт показалось цветочками. Тянуще-ноющие ощущения даже не причиняли особого дискомфорта, ведь основное внимание было сконцентрировано совсем на ином.

– Я сама, – отмахнулась от телохранителя я.

Машина Селезневой выглядела не ахти.

– Нехорошо получилось. Я оплачу ремонт, – заверила подругу из прошлого я. – Не маячь перед глазами, Слава, ты можешь вызвать мигрень.

– Простите, Василиса Дмитриевна, но вам бы в больничку…

– Да я здорова как лошадь, – возмутилась я.

В последнее время в больницах я была даже чаще, чем дома. Очень хотелось отыскать причину, почему же я не могу забеременеть, но она упорно не находилась. Сначала Дубравин горел таким же энтузиазмом, чтобы у нас все получилось на этом поприще, а не так давно поутих. Мне казалось, он смирился с неудачей, но я никак не могла подумать, что муж попросту переключился на другую женщину…

– Оставь нас с подругой наедине, хватит уши греть, – вздохнула я. – А лучше разберись с нашими доблестными стражами правопорядка. Видишь? Уже подъехали.

– Будет сделано, – кивнул мужчина.

– Заверь, что я полностью беру вину на себя и готова понести наказание. Штраф там оплатить или еще что. И удостоверься, что вокруг нет журналистов. Скандала не избежать, но попридержать его хотелось бы.

– Деловая какая, – фыркнула Рита.

– Да и ты далеко не та девочка-ромашка, что мне запомнилась, – не осталась в долгу я. И пусть многое со времен нашего студенчества изменилось, но характер так просто не спрятать. Он часто лезет впереди планеты всей и встает поперек горла мне да окружающим. – Не так ли?

С минуту мы мерили друг друга оценивающими взглядами, словно оценивали, осталась ли прежняя связь между нами, или все безвозвратно утеряно. Именно в это мгновение я вдруг поняла, что очень хочу вернуть все обратно и вновь впустить в свою жизнь подругу. Или, скорее, чтобы впустили меня…

– Все течет, все меняется, – сказала она и посмотрела так холодно, что мне стало не по себе.

Наша дружба дала трещину из-за парня. Казалось бы, жизненная банальность, пф-ф! Только я никоим образом не претендовала на Риткиного возлюбленного, скорее хотела уберечь подругу от ошибок. У Глеба на лбу огромными буквами читалось: «ходок и мерзавец», правда, Селезнева будто ослепла. Впервые влюбилась.

Немногим позже я поняла, почему так случилось. Когда балом правят чувства, то голова оказывается в пролете – отключается. А тогда, не зная толком, каково это бывает,  если срывает крышу от любви, пыталась советовать там, где сама была полным профаном.

– Рит… – растерла пальцы я: брал озноб. Да и вообще было страшно делать первый шаг после стольких лет разлуки. – Поехали ко мне, а? Поговорим… Мы давно не виделись.

Предложение родилось спонтанно, но шло от души. Мне сейчас жизненно необходим был кто-то рядом. Понимающий, близкий. Вот только Рита энтузиазмом не блистала.

У меня так сильно защемило за грудиной, что даже мысли об инфаркте промелькнули. А тут еще какой-то мужчина подоспел, перебив наш странный разговор.

Оказалось, знакомый Селезневой, который помог разрулить вопрос с нашими доблестными стражами правопорядка.

– Нам бы лучше в больницу, – сказала мне Рита, как только мужчина вновь оставил нас наедине. – Проверить, все ли нормально. А не к тебе. Все же я тебя сбила.

Я не поняла, это был завуалированный отказ или действительно тревога о моем самочувствии, но ей удалось меня удивить.

– У тебя изменилось отношение к здоровью и врачам?

После того как из-за врачебной ошибки умер отец Ритки, она не терпела больниц и всего, что было хоть немного связано с медициной. Даже травму позвоночника отказалась нормально лечить!

Я всячески старалась ей помочь, но Селезнева закрылась. Особенно после того, как место в известной танцевальной труппе предложили мне. Вместо нее. И я не смогла отказаться.

Настоящие подруги так не поступают?

Этот вопрос тревожил меня до сих пор, а честный ответ и самой себе было страшно давать.

Та работа дала мне счастливый билет в жизнь, но я до сих пор не избавилась от чувства, что не поймай тогда Ритка ужасную травму…

– Многое изменилось, – уклончиво заявила Селезнева.

Разговор как-то сам собой сошел на нет. Пока мужчины разбирались с последствиями аварии, мы укрылись в Риткиной машине, где каждый занимался своими делами.

Обе уткнулись в телефоны, точно нас и не связывало ничего, никогда… Я частенько решала вопросы фонда и во внерабочее время, так что нашла чем заняться. Только вот никак не получалось избавиться от желания завыть раненым зверем.

«Этот вечер не может стать еще паршивее», – решила я и почти сразу поняла, что опять ошиблась.

Мне вновь пришло сообщение от тайного «доброжелателя и поборника нравственности Дубравина».

«Убедилась?» – таким был текст, а к нему прилагались несколько фотографий, где мой муж с усердием занимался своими блондинистыми делами.

С упорством садиста я рассматривала снимки объятий и поцелуя. Качество было отвратным, лицо мужчины тоже не попало в кадр, но его и не требовалось, чтобы я узнала Дубравина. Хватило родовой печатки на пальце, с которой муж никогда не расставался, и запонок, которые я сегодня лично помогла ему подобрать к костюму…

«Кто вы?» – предприняла я еще одну отчаянно-глупую попытку узнать отправителя.

Руки тряслись, а мобильный телефон расплывался перед глазами от непролитых слез. И все же я держалась, пыталась не рубить сгоряча и отыскать спасительную соломку, за которую можно было бы уцепиться, чтобы оправдать предателя…

На этот раз мне даже ответили.

«Друг» – гласило сообщение.

Я хмыкнула, оценив ядовитость отправителя, и тут телефон в моих руках опять ожил.

«Любимый» – светилась надпись на экране, как насмешка над иллюзией моего идеального брака.

Дубравин звонил, и звонил, и звонил... В настойчивости ему никогда нельзя было отказать, в свое время это было одним из качеств, которые меня в нем покорили. Теперь же я лишь пялилась в телефон, молча кусая губы и не решаясь ответить.