– Вы думаете, вы сможете победить? Их же уже тысячи, а через пару дней будет целая армия.

– Я знаю, – Стрижов вздохнул с сожалением, – но, как я уже говорил, если проиграем сражение здесь, проиграем войну в целом. Они придут за нами, куда бы мы ни…

– Его здесь нет. – Алия закрыла регистрационную книгу и добавила: – Перенаправлен в СИЗО-1.

– Не лучшие новости, – Стрижов с горечью почесал подбородок. – Туда я бы вам не советовал ехать, хотя вряд ли сумею вас переубедить.

– Почему вы так говорите? – с опаской спросил Кирилл.

– Там никто не выжил, все, кто там были, погибли. Скорей всего, тюрьма просто изобилует зараженными.

– Как бы там ни было, вы правы, переубедить не получится. В любом случае спасибо за помощь, – поблагодарила Алия и, развернувшись, направилась к выходу из тюрьмы.

– Если вы пойдете туда, это будет самый глупый поступок в вашей жизни. Вы можете остаться здесь, тут безопасно. К тому же вы боец, таких осталось мало, а они нам нужны как воздух.

– Не думаю, что этот город еще можно спасти. – Алия посмотрела на него без доли сожаления, после чего обратилась к Кириллу: – Тебе лучше остаться здесь. Ты и так мне очень помог.

Алия открыла дверь и вышла. Кирилл стоял как вкопанный, не зная, что ему дальше делать.

– Оставишь ее одну? – после небольшой паузы Стрижов пренебрежительно посмотрел на Кирилла.

***

Выйдя из тюрьмы, они сели в машину и направились вдоль по Соликамской, постепенно приближаясь к южной части города. С каждым метром дороги автомобиль как будто въезжал в удаленный от всего живого уголок города, окутанный серым могильным сумраком. Ни одного живого человека здесь увидеть было просто невозможно. Дым от горевших и догорающих квартир стелился вдоль дороги и всячески мешал видимости. Но и без этого было понятно, что эта часть города теперь принадлежит не его жителям.

– Тормози! – выкрикнул Кирилл.

Алия вжала центральную педаль до упора, и машина издала неприятный скрежет трущихся тормозных колодок. Перед ними в миллиметре от капота стоял мальчик лет десяти. Перепуганный и грязный, с выпученными глазами и в потрепанной одежде, он стоял и смотрел в лобовое стекло автомобиля. По его глазам было видно, как он рассуждает, что ему делать дальше: бежать сломя голову в том направлении, куда он двигался, или остаться и довериться незнакомым людям. В это время Алия и Кирилл одновременно открыли двери и выскочили на улицу.

– Ты цел? – подлетела к нему Алия.

– Разве так можно? На дорогу не глядя! – возмутился Кирилл.

Мальчик оглядел их, но продолжал молчать и стоять, не двигаясь.

– Сколько тебе лет? – мягко спросила Алия. – Пожалуйста, не молчи, поговори с нами.

– Восемь, – ответил испуганно мальчик.

– А как зовут?

– Сережа. Извините, что напугал вас, но мне надо срочно туда, – мальчик показал пальцем вдоль дороги.

– Что там, Сережа? Почему ты так спешишь туда?

– Маме и папе плохо, они болеют. Там аптека. Им надо дать таблетку, и тогда они поправятся. Она горькая, но надо потерпеть. Мне мама так говорила.

– Сережа, а что у них болит?

– Я не знаю, – вздохнул мальчик с чувством грусти, – но они не просыпаются.

Алия отвернулась, глаза наполнились влагой, в горле пересохло. Посмотрела на Кирилла, тот на нее, затем на мальчика. Попробовала успокоиться и, сжав губы, обняла его. Затем выпрямилась и спросила:

– А где вы живете?

– В этом доме на четвертом этаже в тридцать третьей квартире. – Он тоже почти плакал, как будто понимал, о чем сейчас думает она.

– Сережа, подожди меня вместе с Кириллом в машине, я схожу посмотрю, что с твоими родителями. Хорошо?

– Вы поможете маме и папе? Вы доктор, да?

– Я постараюсь. – По лицу потекла первая слеза, и она отвернулась, чтобы он не видел.

Запах гари в подъезде был невыносим и заставлял ее двигаться как можно быстрее. Освещения на первом этаже не было, и когда закрылась дверь, она и вовсе оказалась в полутьме. Участок от двери до первого этажа с подлестничной площадкой, в которой не было видно вообще ничего, был хуже некуда, и преодолеть его ей хотелось как можно быстрее. Алия вытащила нож и рванула к окну между первым и вторым этажами, откуда хоть как-то сочился блеклый солнечный свет. Добежав до окна, она остановилась и передохнула. Снизу под лестницей раздался шум. Кто-то зашевелился, и Алия тут же замерла. Прошла не одна минута, когда она успокоилась и, пересилив себя, двинулась дальше. Поднимаясь по каждой ступеньке, она старалась быть бесшумной, но каждый ее шаг казался ей оглушающим. На подъеме к лестничной площадке третьего этажа перед ней появились ало-красные лужицы и следы кровавых отпечатков на стене. Совсем недавние. Еще одна порабощенная душа, проигравшая в этой схватке и оставившая последние капли человеческого на этом грязном полу.

Запах здесь был еще хуже и вызывал едва сдерживаемые рвотные рефлексы.

Наконец она поднялась на четвертый этаж и открыла дверь в тридцать третью квартиру. Дверь легко поддалась, открывая обзор внутри. Их семья жила в достатке, хоть и сейчас это было трудно сказать по той одежде и тому состоянию, в котором она увидела мальчика. В прихожей стоял угловой шкаф, набитый одеждой, рядом с ним стояла узорная тумбочка цвета венге, предназначенная специально для обуви. Алия прошла вдоль прихожей и вошла в спальню. На большой двуспальной кровати лежала женщина. Она не двигалась. Руки на груди. Ей с трудом можно было дать около тридцати лет, и то с натягом. От укусов на ее шее остались две дорожки запекшейся крови, которые оставили капли на белой подушке. Легким движением Алия прикрыла дверь в спальню и прошла немного дальше. Вторая комната была пустой, такой же, как и кухня. Его отца Алия нашла лежащим в ванной. Он был более похож на тех последних зараженных, которых она видела, находясь в отделении полиции. Было совсем нетрудно провести логическую цепочку и понять, что это именно его впустили домой этой ночью, думая о чудесном возвращении отца. Чудесным образом повезло лишь их сыну, и того еще надо было осмотреть более тщательно. Оставаться здесь, в квартире, не было никакого смысла – им она уже ничем помочь не могла, разве что облегчить их последний путь, но и это было крайне опасным занятием.

Прикрыв дверь квартиры, все это она отставила позади. Мысли о том, как объяснить мальчику, что она бессильна и его родителям уже не помочь, не покидали ее. Как никто другой, она знала и чувствовала, что значит расти одной без тех, кто мог бы дать тебе заботу и любовь. Но эти мысли тут же ушли, когда сверху раздалось зловещее стрекотание. Затем и снизу из-под лестницы. Подъезд словно ожил и пел. Она стояла между первым и вторым этажами и слушала, как завывающий страшный ритм приближался к ней со всех сторон. Спускаться в ту темноту, которую она с изрядной долей испуга пробежала, поднимаясь немного ранее, теперь было огромным риском. Реакция «бей или беги» у нее появилась, когда на лестнице уже вырисовывались чьи-то тени. Алия выбрала второе и тут же выскочила в окно, выбив фанеру наружу и спрыгнув на козырек.

Кирилл выскочил из машины и подбежал к подъезду.

– Что случилось? Ты цела?

Она все еще нервно дышала и не сводила глаз с зияющей дыры в окне. Тени покидали видимые части подъезда, удлиняясь в своих контурах. Ничего не ответив Кириллу, она соскочила с козырька и поспешила к машине.

– Тетя, вы помогли папе и маме? – раздался детский голос из открытого окна.

– Прости. Я… Я ничего не смогла сделать.

Ребенок заплакал и опустил глаза. К машине подошел Кирилл.

– Почему вы не разбудили ее и не дали таблетку? Вы говорили, поможете, я думал, вы доктор.

– Им нельзя помочь, – вырвалось у нее. Это была правда. Но что может быть хуже нее?!

– Вы врете! Врете, – теперь он ревел и закрывал лицо руками.

– Я ее видела, – нежно, как могла, сказала Алия. – Мне удалось немного поговорить с твоей мамой, – соврала она.

– Что она вам сказала? – едва сквозь слезы пробормотал мальчик.