Женька свысока взглянул на нее, словно это были его туфли. И гордо, как давеча услышал он во «взрослом» фильме, произнес: «Я, когда вырасту, ей лучше куплю! Да что там туфли, я ей машину куплю! Нет, я ей кольцо куплю! Большое такое!» И Женька показательно сжал кулак, демонстрируя то ли свое могущество, то ли размер предполагаемого кольца.

Шли годы. И туфли стал застегивать мальчик Миша. С ним они всегда лихо пускались в пляс. Однако девочка запрещала ему ковыряться пальцем в носу. На что Миша, буркнув: «Я уже взрослый, я сам решаю! Мне вообще-то 25 годиков уже» – перестал застегивать туфли и ушел.

Затем появился Дима. Дима был как артхаусное кино – меланхолен до самоубийства. Однако с ним туфли всегда сопровождались платьями из модных коллекций и ходили исключительно по качественным половым покрытиям. Увы, даже все самое лучшее быстро надоедает, будучи скучным.

И в жизни туфлей появился человек с тикающим сердцем. Когда он видел их остроносый силуэт, из груди его становился слышен такой шустрый трепет волнения. И туфли были счастливы цокать под ритм его пульса. Но время шло, а тиканье становилось все медленнее. Так в один день звук его сердца выдал совершенно рОвноДушный пульс. И тогда туфли просто ушли.

Плелись туфли медленно и грустно и даже немного расклеились. Но тут они встретили человека с татуировкой членоголового слона. Туфли были отчаянно любопытными и последовали за ним. Однако вовремя убежали. А то ненароком бы в дерьмо какое наступили.

Теперь же решили туфли отправиться за здоровым любопытством на представление. И там фокусника встретили. Фокусник этот умел туфли удивлять. И они всегда с ним танцевали, словно слышали музыку, которой не было. Да все бы так они и вальсировали по жизни под раз-два-три, но случайно увидели, как удивляет он другие лодочки.

А фокусник говорит: «Ты кому веришь, своим глазам или моим словам?»

Словам, конечно, хотелось верить, однако глазам приходилось доверять.

И так уж отчаянно надоело все это туфлям, что оборвали они дурацкую застежку и вообще машину себе купили.

Конец.

Знаете, какие-то N лет назад, когда я рождалась, мне досталась самая светлая семья из свободных. И да, родители не подарили мне По́рше на 18-летие, не показали географию по штампам в паспорте, не рассказали, как строить бизнес и есть устриц. Нет, они не научили меня разбираться в винах и брендах. Однако научили делиться конфетой, даже если она последняя и уж очень вкусная. Смело спускаться с самой высокой горки, «внизу обязательно будут люди, они подхватят, а если нет, то разбитые коленки заживут, не стоит их бояться». Но главное! Они показали, как Любить, море животных, прохожих, а еще доверяли мне настолько, что отпустили самостоятельно разбираться в жизни и искать свои ответы!

И да, к нам в гости не придет Кизяков, о моих родителях в Forbes не напишут вдохновляющей статьи, у них не возьмет интервью Дудь. Они, конечно, не святые, они просто люди. Но люди искренние и добрые.

И знаете, раньше я всегда грустила из-за отсутствия в жизни наставника, а потом наконец поняла, что их у меня всегда было два, и они, ничему не уча, научили меня всему.

Сейчас же все усердно ищут, в каких их травмах виноваты родители. К счастью, мы выросли, и пора взять ответственность самим. А родители, в нас они вложили себя, в буквальном смысле, так что мы – это просто их новая версия.

P.S.: спасибо вам за то, что я есть, и мне есть что обновлять!

В детстве мы отчаянно хотим поскорее «вырасти».

Просто кажется нам, будто взрослый – это когда все можно. Ошибаемся. Но простительно. Мир взрослых из детства видится иначе.

Помню. В квартире у папы было ровно два ящика полноправного единоличного владения. Мама именовала их проще – ящики с мусором. Обо всем, что там складировалось, не знал и сам папа. В их хаосе пылью томились картонные колбы толстых спиртовых термометров, замысловатые электронные штуки, обязательно нерабочего характера, компас, фонарик, непригодные банкноты времен до денежной реформы, маленькие лампочки, батарейки, шурупчики и прочие, большей частью отжившие свое предназначение, вещи. Хранились они в таком сумбурном рандоме, что ребенком я удивительно любила в нем копаться. Грезилось мне – там непременно таится нечто важное, просто это нужно отыскать. Мама лишь улыбалась – удивительное свойство детей фантазировать ценность того, в чем ее нет. Хотя. Сейчас мне видится, что в этом более преуспели взрослые. Иметь или быть?[5] Вечный вопрос, неправильный ответ на который стоит нам «жизни мимо».

В детстве вопросы всегда проще, но на них отчего-то отвечать не становится легче. И взрослые в замешательстве часто говорят ребенку – вот вырастешь и узнаешь.

О месячных я узнала от Коэльо. На книжной полке рядом с «Алхимиком» стояла его книжка с более интересной обложкой и любопытным названием «11 минут». Любовь к книгам выяснила (хотя, возможно, стала и следствием) – название было о том, как на секс с проституткой довольствуются обычно именно этим временем. Интригующие моменты книги я зачитывала всем одноклассникам, собиравшимся у меня дома. Такая порнушка ботанов.

Про секс же я узнала чуть позже, в Артеке. Там девчонки из Москвы (до столицы всегда информация быстрее доходит) рассказывали нам, регионеркам, истории про огурцы и девственность. Вопросов после таких историй стало только больше. На них пришлось отвечать уже смущенной маме.

И вот многим чудится, будто повзрослел, когда в вине хорошо начинаешь разбираться, любишь все овощи (даже брокколи), не рисуешь рожицы на запотевшем стекле, в сексе переходишь от вопросов к практике или перестаешь улыбаться, когда ешь мармеладных мишек. Чушь какая! Как по мне, так все проще. Взрослый – это когда сам за свою жизнь ответственный. Хотя нет, круче – это когда ты берешь ответственность еще за чью-то жизнь. И да, увы, взрослому человеку не все можно, он, конечно, не нашел ответы на все вопросы, а в кармане у него всегда может оказаться пакетик любимых мишек. Только вот в жизни взрослого есть тот, кому он захочет этот пакетик отдать.

В детстве я была актрисой. Наряжалась в новогоднее платье, доставала с верхней полки пластиковую корону и становилась принцессой. Принцессой быть надоедало быстрее всего. Тогда в ход шли вещи, спрятанные в мамином шкафу: любимая красная помада, туфли неудобной формации, и обязательным аксессуаром шли очки от зрения (в моем случае именно от). В этом я становилась взрослой командиршей – пальчиком так показывала и всем игрушкам распоряжения да нравоучения раздавала. В запасе репертуаров также имелась продавщица Галя, которая громко кричала, сурово держа «руки в боки», военный офицер в папиной фуражке, марширующий на спичечных ногах, и прочие, прочие персонажи из мира взрослых.

Людьми оказывалось быть довольно хлопотно, поэтому в «дочки-матери» я выбирала играть кошку. Моя кошка жила сама по себе и часто общий сценарий с другими детьми не поддерживала. Потому из общей игры меня выгнали. И я стала играть в ветер. Я любила бежать и делать протяжное свистливое «ууууууу». Мой ветер носился, где хотел, и было ему абсолютно плевать на то, что кому-то это могло не понравиться.

Игры кончились. Говорила мне мама, когда я стала старше. Соврала.

Оказалось, что возраст лишь прибавляет ролей. Сегодня вот по утрам я надеваю костюм и играю в даму деловую, занятую и крайне важную. На свиданиях нужно играть особу тургеневского формата. Положено. А то замуж не выйдешь. С подругами – шальную императрицу, с родителями – правильную дочь, с боссом – немую, с мужчинами – тупенькую. (Утрирую).