– Я не оскорбляла. Я правду сказала.

– Да, на правду не обижаются, так все говорят.

Женька на секунду замолчала, заговорила другим голосом – вкрадчиво и будто излишне осторожно:

– Я тебя обидела?

– Не бери в голову. А с родителями все-таки советую предварительно поговорить.

Я нажала «отбой» и посмотрела на часы: разговаривая с сестрой, я пропустила время чая и почти пропустила время прогулки. Взяв со стола заранее приготовленную термокружку, я вышла на балкон – совместить приятное с полезным и хоть немного нагнать график.

Отсюда была видна крыша детского садика. Я посмотрела на часы – Степка сейчас закончил гулять и отправился на обед. Потом поспит, пополдничает и снова отправиться гулять. А там его и я заберу.

Мой график сильно напоминает тот, которым живет мой трехлетний сын: подъем строго по будильнику, привычный круговорот дел, лиц и маршрутов. Ничего нового, ничего травмирующего.

«С каких пор ты стала такой педантичной?» – в памяти возник смеющийся голос Руслана.

Интересно, моя педантичность и приверженность графику его так же раздражает, как раздражают они сестер?

Я отпила зеленый чай с мятой, вдохнула летний аромат.

Нет, Руслан сам такой же. Он сам – любитель всего по графику. Он же юрист. И зануда, он сам так о себе постоянно говорит.

Наверно, я себя успокаивала. Взглянув на часы, отметила, что у меня еще пара минут перерыва, достала мобильный и набрала мужа.

– Привет, я Руслан Лебедев. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок, но сразу это сделаю, если вы оставите мне голосовое сообщение и оставите координаты. Благодарю за понимание!

Короткий звуковой сигнал оповестил о начале записи. Я запаниковала, хотела сбросить, но вспомнила, что запись уже идет и Руслану просто придет пустое сообщение. И он станет волноваться, что это кто-то из злоумышленников, или кто-то не дозвонился.

– Руслан, ничего срочного, просто хотела узнать, как у тебя дела.

И нажала «отбой». Даже вспотела от напряжения.

Закрыв створку окна, вернулась в комнату, к своему рабочему месту.

И сразу почувствовала облегчение, словно встала на знакомую почву.

Работа – я там нужна. Я там контролирую ситуацию. Я там могу дышать свободно.

Лавренева поехала в офис Лебедева сразу после их встречи, поэтому, когда он вернулся после завершения процесса, в кабинете его ждала коробка из-под обуви, доверху заполненная бумагами и вырезками, конвертами и каким-то хламом, а также почтовая коробка, от которой жутко несло тухлятиной.

«Она же не привезла сюда посылку с дохлым вороненком?»

Это был риторический вопрос.

В кабинет заглянула Арния Николаевна, поморщилась и, деловито подойдя к окну, распахнула его:

– Как я понимаю, у вас новое дело. Весьма настойчивая дама…

Она понимающе кивнула на коробки. Лебедев как раз с помощью остро отточенного карандаша приподнял крышку почтовой коробки, чтобы убедиться, что внутри – именно то, что он думал.

– Вы зачем ее в кабинет ко мне пустили?

– Она сослалась на то, что с вами это согласовано. Проверить это я не смогла, так как сотовый у вас был вне зоны действия сети…

– Да-да, я был в процессе[3], – он поднял глаза на офис-менеджера. – А чего у себя не оставили? Воняло?

Арния Николаевна усмехнулась, но вместо ответа предложила:

– Может, пригласить на чашку чая кого-то из криминалистов? Вдруг клиентка принесла это неспроста?

Лебедев посмотрел на нее с удивлением, почтительно хмыкнул:

– Вы меня не устаете удивлять, Арния Николаевна, иной раз фору юным адвокатским гениям дадите.

Пожилая дама удовлетворенно поправила прическу:

– Ну так… Все-таки опыт, наблюдательность… И не по годам хороший слух. – Она засмеялась: – Предложение вызвать криминалистов Борис Иванович на самом деле озвучил. Он приехал около часа назад.

Руслан усмехнулся.

Идея с подключением эксперта ему нравилась.

Открыв коробку из-под обуви, аккуратно – так же, кончиком карандаша – приподнял верхние листки: распечатка, вырезка из газеты, старенькие открытки без обратного адреса, конверты – в большинстве своем аккуратно вскрытые ножом для бумаг. На дне коробки обнаружил свадебное платье куклы Барби, детские пинетки, возможно, тоже кукольные, такие маленькие они были, и школьную тетрадь по русскому языку. Он присмотрелся: подписана почти выцветшими чернилами. «Ученицы 7 „б“ класса», далее – неразборчиво и почти стерты фамилия и имя школьницы. Сердце сжалось: там написано «Лида»?

Арния Николаевна, так и не дождавшись поручения от руководителя, направилась в приемную.

– Пусть Боря зайдет ко мне! – крикнул Руслан, когда секретарь уже почти притворила за собой дверь.

Убедившись, что остался один, достал школьную тетрадь из коробки и убрал ее в верхний ящик стола.

На пороге кабинета появился Борис, сообщил:

– Заключение подготовлено, у вас на столе. – Он кивнул на красную папку, ждавшую Лебедева на углу стола.

– Да-да, я понял… слушай, Боря, ты мог бы мне помочь?

Помощник кивнул, сел у стола, с опаской посмотрел на источавший смрадный запах короб.

Руслан задумался: он необъективен. Он не может вести это дело, но и не может отдать его. В груди стало горячо от стыда, что он спрятал одно из доказательств. Успокоил себя тем, что имя «Лида» слишком нераспространённое, а оттого приметное, это может сбить Бориса. А ему, Руслану, надо сохранить его объективность. Хотя бы на какой-то стадии.

– Я бы хотел, чтобы ты изучил вещи вот из этой коробки. Что их может связывать, на какие мысли об их владельце они тебя натолкнут. Письма опять же, вырезки.

– Составить опись и подготовить анализ? Сделаю. – Борис указал подбородком на почтовый короб: – А с этим что?

– Ты прав, тут нужны криминалисты.

Я решила, что пора сделать что-то, что меня отвлечет и успокоит. Готовка как нельзя лучше для этого подходила. Перебрав в уме все, что есть в холодильнике, я вспомнила известную фразу из кинофильма про инопланетян: «Нужен пирог».

Мне он тоже был нужен.

Достала из холодильника фарш, мелко порезала лук и болгарский перец, выбрала самый большой томат и тоже мелко порубила его. Любимый рецепт «пиццы-лентяйки». Фарш и овощи – на сковороду. Масло растительное и горчичное, соли на кончике ножа, черный перец и базилик. Столовая ложка воды – и все накрыть крышкой. Когда почувствуешь аромат, добавить несколько столовых ложек тушеной фасоли и оставить томиться на несколько минут. За это время приготовить тесто. Я особенно любила тесто – его запах, когда мнешь и ласкаешь его руками, мягкое, податливое и теплое, будто живое.

Тесто я готовила такое, за которое моя мама меня отругала бы – так никто не делает. Но оно получалось мягкое, воздушное и не вбирало в себя влагу от начинки. Три неполных стакана муки, половина пакетика сухих дрожжей, половина чайной ложки разрыхлителя и столько же – картофельного крахмала. И секретный ингредиент – две столовые ложки манки. Только тсс, маме не говорить. Все сухое размешать, добавить чуточку крупной соли и две столовые ложки сахара. Разбить два яйца, добавить полстакана теплого молока и все тщательно перемешать. И – как финальный аккорд – три столовые ложки горчичного масла.

Тесто становится мягким, не липнет к рукам, но в нем еще чувствуется какое-то несовершенство. Оно исчезает, когда тесто раскатываешь тонким, не больше половины сантиметра, пластом. Чуть присыпаешь его мукой и аккуратно укладываешь на противень. Я достала специальную форму для пиццы – плоское круглое блюдо с покрытием из тефлона.

Я едва не забыла посыпать его манкой – еще одно мое ноу-хау. Так пицца никогда не присохнет и не подгорит.

В кухню заглянул Степка, увидев, что я колдую у плиты, быстренько спрятался – знал, что не люблю, когда мешают.

На тесто я брызнула маслом, чуть смазала его томатной пастой и нежирной сметаной, укрыла сверху полупрозрачными полукольцами лука. И только тогда – еще теплую – начинку укладываю на тесто. Ровным слоем, почти до самого края.