Адвокат откинулся на спинку кресла, оттолкнулся от края стола. Бросив взгляд на часы, покачал головой:

– К сожалению, боюсь, вы просите меня о невозможном. Очень плотный график…

– Это очень важно, – настаивала дама.

Лебедев вздохнул:

– Ну, что ж, могу предложить вам такой вариант: ваши координаты я оставлю секретарю, если у меня образуется окно, она с вами свяжется, и мы сможем встретиться раньше. Но четверг в 18–10 я вам рекомендую все-таки забронировать… Мало ли что.

– У меня есть встречное предложение. Мы можем пересечься в городе, я подъеду в любое место, которое вам будет удобно…

– Беда в том, что никакое не удобно, – Лебедев начинал терять терпение, еще раз посмотрел на часы: если он не выйдет из офиса в течение ближайших семи минут, то попадет в пробку на Садовом кольце и опоздает в суд. – Простите, госпожа Лавренева…

– Валентина Матвеевна, – подсказала собеседница.

Имя и отчество показались знакомыми, Лебедев нахмурился. Ну конечно, так звали бывшую начальницу Лиды, которая оказалась ее биологической матерью. Жуткая по циничности история с липовым диагнозом супруги заставила адвоката насторожиться. Между тем дама продолжала:

– Руслан Федорович, это в самом деле очень важно. Я не очень хорошо знаю ваших коллег, а мы с вами все-таки немного знакомы, и я могу надеяться на вашу честность и сохранение конфиденциальности… Уверяю, я не займу у вас много времени!

«Конечно, вы все так говорите». Лебедев понял – или он сейчас быстро придумывает вариант встречи с дамой, или опоздает в суд.

– Хорошо, Валентина Матвеевна, я сейчас выезжаю в суд, – он назвал адрес. – Мы можем встретиться в кафе напротив здания, у меня будет пятнадцать минут до начала заседания. Советую не опаздывать, так как ровно в 11–45 я должен буду уйти.

– Я успею!

«Интересно, чего хочет от меня эта ведьма?».

Лебедев припарковался у соседнего со зданием суда торгового центра, посмотрел на часы – ровно пять минут до встречи с Лавреневой. Неприятное чувство – вроде как, встречаясь с ней, он предает Лиду – не позволяло сосредоточиться на предстоящем процессе. Одно хорошо – предварительное судебное заседание, на котором предстояло обменяться заранее подготовленными ходатайствами и определиться с вызовом свидетелей. Все подготовлено командой Бориса. Он, собственно и должен был на него идти, если бы не необходимость сопровождать маму в больницу. Клиент был старый, с которым они вместе поднимались по карьерной лестнице, так что Руслан решил не передавать процесс молодежи, а смотаться самому. Заодно судье показать, что он держит руку на пульсе и не почивает на лаврах.

Откупорив бутылку с минеральной водой, сделал несколько глотков.

Решительно подхватив портфель, вышел из машины и поставил ее на сигнализацию.

Кафе, в котором он собирался встретиться с Лавреневой, расположилось в здании торгового центра и имело отдельный вход и довольно уютную террасу. На ней-то и расположился адвокат, автоматически взглянув на циферблат: надежда, что бывшая начальница Лиды все-таки опоздает и не придется вести с ней разговор, не покидала его.

И тут же рухнула: Валентина Матвеевна взошла на террасу.

Ее сложно было спутать с кем-то еще. Тот же надменный вид, модная стрижка, агрессивный маникюр и вызывающе дорогой костюм. Адвоката она заметила сразу.

– Добрый день, – Лебедев привстал в знак приветствия.

Она протянула руку для рукопожатия, устроилась напротив. Прежде, чем начать разговор, подозвала официанта и попросила бокал воды без газа.

– У меня ровно пятнадцать минут, – напомнил Руслан, с любопытством разглядывая женщину.

Бывают люди, которые одним своим видом вызывают раздражение. Валентина Лавренева была как раз из их числа, и адвокат пытался убедить себя, что в нем говорит не зависть или подспудное чувство конкуренции. Скорее все-таки нет. Причина лежала на поверхности – в презрительном прищуре, который появлялся у Лавреневой, когда она говорила с официантом, в небрежности, с которой приняла бокал с заказанной водой, во взгляде, которым окинула посетителей.

Лебедева это даже немного забавляло. И будило мальчишеское желание напакостить… Хотя, конечно, ему не пристало давать волю недобрым чувствам.

Лавренева кивнула в ответ на его слова:

– Да, я помню, что у нас мало времени. Дело весьма щекотливое. И мне, право слово, совсем не к кому обратиться… К кому-то постороннему я не рискну.

«Я тоже вам не сват и не брат», – хотел сказать Руслан, но вовремя осадил себя: Лавренева не знает, что Лида – ее дочь. Так решила сама Лида, просто написав четыре года назад заявление об уходе и вычеркнув эту женщину из своей жизни и воспоминаний.

– Дело в том, что мне стали поступать странные письма…

– Поясните, что значит «странные», – Лебедев привычно открыл блокнот и записал несколько слов.

Лавренева поджала губы. Руслан приподнял бровь:

– Если вы рассчитываете на мою помощь или консультацию, вам придется отвечать на мои вопросы, сколь бы странными или интимными они вам ни казались.

– Да-да, я понимаю… Видите ли, Руслан Федорович, это действительно странные письма. Я поэтому и затрудняюсь с ответом. В письмах нет прямой угрозы, нет каких-то требований… Но они… гадкие. Вот, посудите сами.

Она достала из сумочки и положила перед Русланом сложенный вчетверо листок без конверта. Адвокат раскрыл его. Окинул взглядом набранный на компьютере текст, посмотрел на собеседницу с удивлением:

– Это из какой-то книги?

Шесть абзацев, стандартный шрифт, ни подписи, ни названия.

«Я ненавижу тебя. Как может ненавидеть преданный человек, отданный на поругание толпе.

Я ненавижу так, словно ненависть – мое дыхание, моя жизнь.

Словно я сама – это ненависть к тебе.

Я буду желать тебе смерти до тех пор, пока она не постучится в твой дом. И я буду приближать ее всеми доступными мне средствами.

Считай это вызовом.

Или объявлением войны»

– Даже если это из какого-то литературного произведения, то текст переработан. Его не распознал ни один поисковик…

– Перевод?

Женщина пожала плечами:

– Мне сложно судить. Стиль… Вот эти «поругание толпе», «считать это вызовом»… Это, действительно выглядит слишком… патетично.

Руслан кивнул. Сложив лист бумаги, вернул его Лавреневой:

– Патетично. И сколько таких писем вам пришло?

– Они приходят раз в неделю или в две.

– Все такого же… странного содержания?

Лавренева нахмурилась:

– Это первое, за ним последовали еще более странные, я предоставлю их вам для ознакомления все, если вы согласитесь мне помочь.

– Валентина Матвеевна, если они все в таком стиле, то, увы, никакого состава мы в них не найдем. Боюсь, это окажется пустой тратой времени и финансовых средств, – он посмотрел на часы: еще семь минут, и он может уходить.

Лавренева закусила губу:

– Я понимаю. Но это не единственное, из-за чего я обратилась к вам. Помимо писем мне приходят и еще отвратительные посылки. Испачканные фекалиями книги, изорванные детские дневники, какие-то рисунки… и мертвые птицы. – Она склонилась к середине стола и прошептала: – Я думаю, меня кто-то шантажирует… Готовит для этого почву.

– Вы догадываетесь, кто это может быть?

– Нет… Но я бы не хотела, чтобы это как-то повредило моему мужу… Он баллотируется в Государственную Думу, и такие мерзости… Если они всплывут… Они могут разрушить его карьеру.

– Каким образом? Или в вашем прошлом есть что-то, что может стать оружием против вашего супруга?

«Конечно, может», – ответил про себя.

У Лавреневой покраснели уши:

– Думаю, они у всех есть. Особенно если подать это под определенным соусом, в определенное, неподходящее время.

– У вас сейчас неподходящее, как я понимаю? – Лебедев немного подумал. – Валентина Матвеевна, я вам могу порекомендовать хорошего частного детектива, могу за него поручиться: очень грамотный, аккуратный специалист. Проверит все данные, которыми вы располагаете, оценит риски, найдет отправителя этих писем. А там вы примете решение – давать материалам ход или нет.