-- Будешь писать адреса! -- торжественно произнес Локхарт, не сомневаясь, что это доставит мне огромное удовольствие. -- Та-ак, вот письмо Глэдис Гаджен, дай ей бог здоровья, одна из самых преданных моих поклонниц.
Минуты ползли не быстрее улиток. Я не слушал Локхарта и только время от времени произносил: "м-м-м", "точно!" "да". Кое-что, однако, достигало моего сознания: избитые фразы, вроде "Слава -- неверная подруга, Гарри" или "Знаменитость складывается из поступков, которые эта знаменитость совершает".
Свечи становились короче, мигали, отблески пламени плясали на бесчисленных изображениях Локхарта. Я перевернул уже, наверное, тысячный конверт, на тысяча первом принялся выводить адрес какой-то Вероники Сметли.
"Конца-краю не видно! -- подумал я. -- Сил больше нет сидеть тут..."
И в этот миг я вдруг что-то услыхал. Какой-то звук, непохожий на потрескивание догорающих свечей и разглагольствования Локхарта о поклонницах.
Это был голос, от которого перехватило дыхание, кровь стыла в жилах, голос, который сочился ледяным ядом.
-- Иди... иди ко мне... дай мне схватить тебя... разорвать... у бить...
Я вскочил, и улица, на которой жила Вероника Сметли, скрылась под огромным фиолетовым пятном.
-- Что-что? -- громко воскликнул я.
-- То, что ты слышишь, мой мальчик, -- ответил Локхарт. -- Целых полгода без перерыва на первом месте в списке бестселлеров! Такого еще не бывало!
-- Я не об этом, -- лихорадочно замотал головой я. -- Голос!
-- Голос? -- озадаченно переспросил Локхарт. -- Какой голос?
-- Голос, который сказал... вы ничего не слышали?
Локхарт изумленно уставился на меня.
-- О чем ты, Гарри? Может, ты задремал? Посмотрим, который час! Ого! Мы просидели здесь почти четыре часа! Кто бы мог подумать! Время пролетело как один миг!
Я молчал. Я силился снова услышать голос, но слышал только слова Локхарта: вряд ли мне когда еще выпадет такое счастье -- вместо наказания провести четыре часа с самим Гилдероем Локхартом.
Я ушел к себе потрясенный. В этот поздний час Общая гостиная Гриффиндора была почти пуста. Я поднялся прямо в спальню. Рон еще не вернулся. Я натянул пижаму, залез в постель и принялся терпеливо ждать. Прошло полчаса, и наконец Рон ввалился в комнату, поддерживая правую руку левой. В нос мне ударил сильный запах средства для чистки серебра.
-- Руку свело, -- простонал он, падая на кровать. -- Он заставил меня четырнадцать раз натирать Кубок по квиддичу! А когда я чистил Кубок "За особые заслуги перед школой", из меня снова полезли слизняки, и я целую вечность оттирал потом с него слизь... А как у тебя с Локхартом?
Понизив голос, чтобы не разбудить Невилла, Дина и Симуса, я сел в постели и рассказал Рону о голосе.
-- И Локхарт сказал, что ничего не слышал? -- спросил Рон. Я в лунном свете увидел, как мой друг нахмурился. -- Думаешь, он соврал? Но я не понимаю... ведь даже невидимки открывают двери!
-- Да, конечно, -- ответил я, опускаясь на подушку. -- Я тоже ничего не понимаю.
Глава 8 ЮБИЛЕЙ СМЕРТИ
Пришел октябрь, холод и сырость затопили окрестности, пробрались в замок. Мадам Помфри была теперь постоянно занята -- вся школа кашляла и чихала. Ее "Бодроперцовое зелье" действовало моментально, и все было бы хорошо, если бы не побочное действие: у тех, кто принял настойку, часа три из ушей валил дым. Джинни Уизли ходила вялая, осунувшаяся. Перси отвел ее в больничный отсек и заставил выпить это снадобье. Теперь, когда я глядел на дым, струящийся сквозь копну ее огненно-рыжих волос, мне казалось, что бедняжка Джинни горит.
Тяжелые капли дождя стучали по окнам замка неделю без перерыва. Озеро вышло из берегов, клумбы превратились в грязное месиво, а тыквы Хагрида раздулись до размеров кареты. Но все это нисколько не остудило энтузиазм Оливера Вуда. Тренировки продолжались. Именно поэтому в субботний вечер незадолго до Хэллоуина я возвращался к себе в башню промокший до нитки -- в такое ненастье добрый хозяин собаку из дома не выгонит.
Тренировка не принесла большой радости, и дело было не только в скверной погоде. Фред и Джордж ухитрились подглядеть за тренировкой слизеринцев и своими глазами убедились, что такое эти новые "Нимбусы-2001". Соперники носились над полем, как реактивные самолеты, -- так что невозможно было даже различить игроков.
Идя по пустому коридору, я заметил, что не только меня одного одолевают невеселые мысли. Почти Безголовый Ник, привидение башни Гриффиндора, уставившись в окно бессмысленным взглядом, бормотал себе под нос:
-- Не удовлетворяю их требованиям... какой-то сантиметр, если уж на то пошло...
-- Привет, Ник, -- окликнул его я.
-- Привет, привет. -- Ник, вздрогнув, отвернулся от окна. На нем была старинная шляпа с пером, из-под которой на плечи падали крупные локоны, и кафтан с широким плоеным воротником. Благодаря этому воротнику было незаметно, что голова его почти совсем отрублена. Он был полупрозрачен, как облако дыма. Я отчетливо видел сквозь него темное небо за окном и льющиеся по стеклу потоки дождя. -- У тебя озабоченный вид, юный Поттер, -- сказал Ник, сворачивая прозрачный лист бумаги и пряча его в карман.
-- У тебя тоже, -- ответил я.
-- А-а, ничего особенного. -- Ник изящно взмахнул рукой. -- Я и не жаждал туда вступать... Просто подумал, подам заявление. Но, оказалось, я "не удовлетворяю их требованиям"...
Ник силился изобразить безразличие, но все-таки не смог скрыть обиды.
