Не приняв на этот раз никакого определенного плана, он решил посмотреть на нее со стороны. Так легче и придумать что-нибудь. Васька поднялся на балкон.
Здесь было уже довольно людно. Многие, устав танцевать, приходили сюда отдохнуть. Одни дурачились, отдыхали в компаниях, другие, глядя вниз на танцующих, бросали туда конфетти, серпантин, записочки хорошеньким маскам.
Подойдя к перилам балкона, Васька увидел знакомую костлявую спину в плохоньком, темном в серую полоску, пиджачишке. Протертый левый локоть пиджака был старательно, но не очень умело заштопан. Плечи парня были широки и прямы, но очень скромный, ширпотребовский покрой пиджака был тут не при чем. Васька знал цену этих плеч и глядел на них с уважением знатока. Перед ним был историк второкурсник Захар Бродяга. Познакомились они случайно этой весной. Группа, в которой занимался Бродяга, сдавала на стадионе нормы ГТО. В это же время там занималась университетская секция борьбы, куда время от времени наведывался и Васька, как любитель. Ребята из группы Захара стояли у ковра и с интересом смотрели за борющимися. Васька бороться любил, умел и был очень ловок. Он одного за другим бросил двух сильнейших борцов секции. Зрители одобрительно смеялись, но кто-то из них сказал, что их Захар и без всяких правил положит любого из "мастеров". Заспорили. Привели смущенно улыбавшегося Захара, уговорили его. Разделся он: в "семейных" трикотажных трусах, худой, костлявый, но плечи широкие, грудь высокая. Васька понял, что противник он, возможно, опасный. А уже первые мгновения схватки показали, что Захар - партнер очень сильный и ловкий. Впрочем, размышлять об этом долго не пришлось, так как, сделав попытку взять противника на прием, Васька неожиданно взлетел на воздух и, не поняв в чем дело, очутился на лопатках. Болельщики смеялись и громко аплодировали. Васька, подымаясь, бормотал, что он поскользнулся. Захар смущенно улыбался - ему было неловко, что его противник так быстро проиграл. Схватились еще раз. Теперь Васька был осторожнее и сам провоцировал партнера на риск. Но и эта тактика не помогла. На этот раз он понял, что его бросают через левое бедро, но было уже поздно. Опять он лежал на спине.
С этих пор Васька, совсем не бывший завистливым, проникся к Захару самым искренним уважением и стал настойчиво агитировать его за участие в секции борьбы, суля ему самые блестящие перспективы; пытался привлечь его и в легкую атлетику - метателем. Но Захар отговаривался недосугом. У него действительно не хватало времени.
Горький писал, что чудаки украшают мир. В этих словах глубокий смысл. Чем в обществе больше чудаков, тем он интереснее, ярче, талантливее. Чудаками обычно называют безвредно для общества увлекающихся чем-либо людей, увлекающихся до забвения обыденных и привычных каждому интересов еды, спанья, даже любви - и вообще жизненных удобств, а это и есть обычная форма проявления талантливости. Трудно себе представить чудаков в фашистской Германии (если доминирующее чувство каждого - страх или преданность фюреру - какие уж тут самозабвенные увлечения). История иезуитизма, фашизма и всякой антинародной диктатуры поражает историков бездарностью своих деятелей, совершенным отсутствием талантливости.
Русь-матушка всегда была богата чудаками.
Среди студенческой массы довоенного Одесского университета было много самых разнообразных чудаков. Одним из них был Захар Бродяга.
Биография его была не совсем обычной, хотя и довольно типичной для той эпохи в жизни нашей страны. Судьба не особенно баловала его.
Ему было всего несколько месяцев, когда отец - боец славной дивизии Котовского погиб при ликвидации одной из банд "зеленых". Мать осталась с ним в одном из приморских сел в районе Очакова. Все хозяйство их состояло из низкой хаты под глиняной крышей, тощей, с изъеденными зубами коровенки и веселого дворняги Жулика. Мать батрачила, а сын тоже уже с пяти лет зарабатывал - пас гусей, телят, а потом вышел в подпаски коровьего стада. Жили впроголодь. Пироги с пасленом - лучшее лакомство его детства. Ранней весной, еще талые воды не сбегут в обрывы, а он уже босиком. В море раньше всех ребятишек купался. Штаны постирает в морской воде, разложит на камнях, а сам - в воду бултых. И без всякой лихости. И никто не удивлялся - просто малец без присмотру живет.
Рос тощим, но подвижным и сильным. Самых здоровых ребят на селе бросал на лопатки. "Жилавый черт", - говорили о нем. Но силой он никогда не хвалился. Особенно ловок был драться, хотя драчуном вовсе не был. Их ребята всегда дрались с соседним селом, чаще всего зимой, когда замерзал лиман, отделявший Павловку от Будяков. В драке он был очень подвижен и изумительно спокоен. За силу, ловкость, за то, что не чванился ими, все окрестные ребята очень его уважали. Он и в Будяки даже всегда сам без опаски ходил.
Была в нем и еще одна черта, выделявшая его среди сверстников - неутолимое любопытство, превратившееся позже в страсть к книгам. Уже к шести годам он каким-то образом научился читать. Старушка-учительница сельской четырехлетки Татьяна Алексеевна удивилась, когда совсем еще маленький, худенький пастушок с сумкой через плечо и с бичом в руках стал "крутиться" около школы, оказывать ей всякие услуги, а потом спокойно, не очень робея, попросил книжку почитать (он знал, что она давала ребятам постарше читать книги). Она повела его к себе; при виде полок с книгами глазенки у него разгорелись. Оказалось, что он прилично читает. С этих пор он стал частым гостем Татьяны Алексеевны. К концу четвертого класса он перечитал почти всю ее библиотеку. В школе он учился блестяще, несмотря на то, что приходилось одновременно работать - и на поле, и с рыбаками в невод уезжать, а с пятого класса, к тому же, нужно было бегать в школу за пять верст.
К концу десятого класса жить стало легче. Мать обжилась в колхозе, и они решили, что он попробует поступить в университет, в Одессу. Будет подрабатывать, ему не привыкать, да и стипендию там платят. Директор школы написал в университет письмо с самой похвальной характеристикой "талановитого хлопця", хотя его и так должны были принять без экзаменов, как круглого отличника.
К этому времени он перечел не только все книги школьной библиотеки, но и почти все, что было дома у школьных товарищей. У него уже были свои серьезные интересы. Его интересовала философия, вскрывающая смысл жизни, и особенно - морально-этические проблемы - вопросы отношений между людьми.
Этот интерес к философии был настоящим, большим, не осложненным посторонними интересами и соображениями личной выгоды, как это нередко бывает с интересами взрослых людей; одним из тех интересов, которые являются даром преимущественно настоящей, чистой и умной юности.
Живя, ему хотелось вскрыть смысл жизни и помочь людям жить лучше. Уже за школьные годы он прочел много философских книг - от Платона и "Этики" Спинозы до классиков марксизма. Но это было хаотическое чтение, которое его не удовлетворяло. Он, как и многие поступавшие на исторический факультет университета, хотел последовательно изучить историю человечества, чтобы глубоко и до конца понять его жизнь. Став студентом, он с жадностью набросился на все, чему их учили и что можно было узнать в университете. Занимался он очень много, этим, собственно, только и жил. Его видели с раскрытой книгой и на перемене между лекциями, и на собраниях, и на улицах, и в трамвае. Но теперь он читал по системе, углубленно следуя за университетской программой.
