Самый старший в этой Компани, лет шестидесяти, если не больше, Этьен де Бар, которого во время моих приключений в Саарбрюккене я винил в кознях брата Еноха. Похоже зря — прелат, оказывается, ушёл с крестоносцами, пока мы с Роландом прохлаждались в Клерво. Кто же тогда всё это затеял с саарбрюккенским костром, если не епископ Меца, он же титулярный кардинал-диакон Санта-Мария-ин-Космедин? Кстати, хотя Этьен де Бар тоже кардинал и старше возрастом, чем Теодвин, кардинал-епископ Санта-Руфина в церковной табели о рангах стоит чуть выше, и потому главный в этой компании именно он.
На графе-епископе Меца обычное белое епископское облачение. Блин, что ж у них все кардиналы одеты не по форме?! Внешне Этьен де Бар похож на его родича Эврара, только с поправкой на возраст, наверное, магистр Тамплиеров будет таким лет через пятнадцать.
Оттон фон Бабенберг, епископ Фрейзинга. Сводный брат Конрада от второго брака его матери (между прочим, дочери того самого кайзера Генриха IV, что каялся в Каноссе, целуя папский туфель) с маркграфом Австрийским. Тоже верный сторонник кайзера, как и его брат Генрих Язомирготт, нынешний маркграф Австрии, также участвующий в походе. Что неудивительно — родня как-никак. Этот сильно моложе, примерно одного возраста с Эвраром де Баром, бритое лицо, тонкие черты, тёмно-каштановые волосы, карие глаза, белая епископская «униформа»… Ну хоть этот прикинут по правилам. Оттон считается человеком просвещённым, покровителем наук (в средневековом смысле, понятно), да и сам не чужд муз, в частности пишет всемирную историю с библейских времён.
А вот и соотечественник, так сказать, в смысле франкоподданный. Одон Дейль, в отличие от предыдущих аристократов сын простых родителей из городка в окрестностях Парижа. С юных лет обретался в аббатстве Сен-Дени, ученик Сугерия, на данный момент капеллан французской армии. Не стар и не молод, на висках пробивается седина, в серой сутане — заметно влияние учителя. Как и его почти тёзка Оттон, монах увлекается литературным творчеством, пишет хронику этого похода.
Ну и уже знакомый нам Эврар де Бар. Он ведь тоже духовное лицо, его орден не только военный, но и монашеский. Сан магистра обозначен только скромной серебряной цепью с круглым медальоном, на котором изображён герб тамплиеров — два рыцаря на одном коне. У Теодвина, Этьена де Бара и епископа Оттона епископские посохи с закрученным концом. Хотя все трое достаточно крепкие люди, особенно епископ Фрейзинга, и пока не нуждаются в подпорках, посохи, похоже, больше для солидности. Одон Дейль держит в руках восковые дощечки и стило. Все церковники смотрят с интересом, а магистр тамплиеров, мой «земляк» Одон, и, как ни странно, Этьен де Бар, ещё и с явной симпатией. Враждебности не чувствуется, и на том слава Святому Януарию. А то обвинений в ереси как-то не хотелось бы, с меня едва не случившегося файер-шоу в Саарбрюккене хватит!
После нашего прихода слово взял кайзер Конрад, который на латыни проинформировал собравшихся церковников о том, что риттер де Лонэ хочет представить на суд Церкви способы уберечь воинство Христа от «заразительных смертельных болезней», а также показать вызывающих эти болезни «гадов, именуемых микробусами, столь мельчайших, что разглядеть их можно только в увеличительное устройство, сделанное риттером де Лонэ и риттером дю Шатле, и названное микроскоп».
Речь кайзера нам переводил Вим, который с моей подачи и прибору для разглядывания микробусов придумал греческое название «микроскоп», для внушительности, а после её окончания по приглашению Конрада мне пришлось повторить свой монолог о санитарии, сопроводив её просмотром в «микроскоп» собравшимися зловредных микробусов, а также действия на них спиритуса, вина, уксуса и кипячения. Я ещё добавил, что микробусы так малы, что их могут переносить насекомые, например, комары, клопы, блохи, клещи и, кусая людей, заражать их. Ну и как в первый раз, не забыл сослаться на римлян и их мудрость. Меня поддержал Эврар де Бар, который, ссылаясь на свой военный опыт, припомнил, что в местностях с застойной водой и большим количеством комаров и других кусачих насекомых люди куда чаще болели лихорадками и прочей заразой. Его слова подтвердил и Конрад.
После моей речи развернулась дискуссия, шедшая на латыни, которой все присутствующие, кроме меня, Роланда и Пьера хорошо владели. Хотя не только Одон Дейль и Этьен де Бар с магистром Тамплиеров, происходили из франкоязычной среды, но и епископ Оттон, учившийся в Париже, свободно владел французским, да и Конрад с Теодвином, более полувека живя в верхах многоязычной империи, могли объясниться на этом языке. Но Гёза и Фружина по-французски были ни в зуб копытом, и из-за них разговор шёл на языке Овидия и Цицерона. Вообще-то, меня это даже радовало, так как перевод давал больше времени на обдумывание ответов. Тема была скользкая и небезопасная, ошибиться тут было нельзя. Хорошо хоть, церковники вроде попались вменяемые, не дураки и не фанатики.
Царственные особы, особенно женского пола, допытывались у святых отцов, точно ли Бог а не его оппонент создал «этих мерзостных микробусов», и если да, то зачем Всевышнему понадобилось сотворить «такую мерзопакость»? Церковники отвечали, что микробусов, несомненно, создал Бог, как и всё живое в нашем мире, о чём ясно сказано в Библии, а микробусы явно живые, так как размножаются, а также умирают от спиритуса и кипячения, что хорошо видно в «микроскоп». Что «пути Господни неисповедимы», что многое Бог посылает в наказание людям за грехи, что микробусы не сильно мерзостнее мокриц, скорпионов, ядовитых змей, мурен и многих других тварей.
Я надеялся, что мне удастся отсидеться молча, но мои надежды сокрушила королева Фружина, поинтересовавшаяс:
— А что думает обо всём этом витез[6] де Лонэ?
Ну спасибо, девочка, удружила! А ещё землячка… в прошлом… Или в будущем? Чёрт, уже запутался! Так, спокойно, сейчас главное — не схлопотать обвинение в ереси и не закончить жизнь в монастырской темнице, а то и на плахе или костре.
— Ваши Величества, Ваши Высокопреосвященства, Ваша Эминенция, Ваше Преосвященство, Святой Отец.
Я поклонился монархам, обоим кардиналам, магистру, епископу Фрейзинга и Одону.
— Честно говоря, мне трудно отвечать на этот вопрос, ведь я простой рыцарь, а не теолог, философ или подобный им учёный муж. Так что я могу только судить в меру моего разумения, и надеюсь, что присутствующие духовные особы, знающие куда больше моего, поправят меня в случае ошибок.
Церковники благосклонно кивнули, и я, немного приободрившись, продолжал:
— Здесь уже было сказано, что невидимые глазу тварюшки созданы Богом, как и прочие живые существа этого мира. С этим можно лишь согласиться. Ведь в Писании сказано, что Господь сотворил и зверей, и птиц, и рыб, и гадов — это догмат веры, который я считаю невозможным брать под сомнение. Также был вопрос, зачем Всевышний создал этих мерзостных микробусов? Вообще, в нашем мире есть много разных созданий, которые нам представляются отвратительными, опасными и вредными, при этом они полезны разным животным. Например, от крыс и мышей людям один вред, но их с удовольствием едят кошки, лисы, совы и другие звери и птицы. Также и с саранчой, которая опустошает поля, но служит кормом для птиц, как и ядовитые скорпионы. Ядовитые змеи могут убить человека свои укусом, но их самих едят аисты, цапли и прочие. Думаю, Господь в своей мудрости создал многих существ, которые люди считают вредными и отвратительными, чтобы они кормили тех животных, которые приносят нам какую-то пользу. Да и сами люди из яда тех же змей делают лекарства, едят этих змей, если нет ничего лучше, изготавливают вещи из змеиной кожи. Я был знаком с персидским купцом-христианином, объездившим чуть ли не весь Восток, он рассказывал, что ту же саранчу в Африке, да и не только там, жарят в масле и едят, возмещая недостаток продовольствия, которое она сожрала. В Индии и Китае, по его словам, люди тоже едят некоторых насекомых. Понятно, они язычники, но думаю, лучше уж так, чем голодать. Хотя, не уверен, что смог бы пересилить себя, для такой еды нужна привычка. А если вспомнить, что среди тех же змей есть не только ядовитые гадюки, но и безобидные ужи, приносящие пользу, охотясь на мышей, а среди насекомых есть не только скорпионы, клещи и прочая мерзость, но и пчёлы с гусеницами шелкопряда, дающие сладкий мёд и драгоценную шёлковую нить, то появляется мысль: а может, и среди микробусов найдутся полезные, или даже вредные, но от которых тоже удастся получить какую-то пользу для людей? Человек должен изучать мир, в котором нас поселил Бог, чтобы лучше понять замыслы Всевышнего!
