Флакончик с остатками ртути, плотно закрыв и залив воском, я уложил в сделанный Карлом бронзовый футляр и спрятал в сундук. Вдруг ещё пригодится? Кстати, похожие футляры Карл сделал и под изготовленные у Абрама лупы. Держать их постоянно в сундуке неудобно, а вещь хрупкая. В сундук отправились и сделанные калейдоскопы, о которых кроме меня пока не знает ни одна живая душа. Даже Абрам не догадался. Мало ли для чего нужна фольга? Тут ещё столько всего надо знать помимо… Стекольщикам и подавно не понять, что к чему, о кузнеце и его семье и говорить нечего. А о своём ремесле в это время не принято трепаться с посторонними. Секреты фирмы, так сказать!
Так что никому из перечисленных ничего от других не узнать. Никто ни о чём не подозревает, и пусть так будет и дальше! Ни один человек не должен связать изготовление калейдоскопов и Симона де Лонэ! Я просто продавец доставшегося по случаю товара.
Зачем такая секретность? Ну, во-первых, жаба душит со страшной силой. Вот не хочу я никому отдавать секрет изготовления зеркал! На нём сейчас можно даже не озолотиться, а обалмазиться, если так можно выразиться. Венецианцы, четыре века загребавшие за свои зеркала, причём худшего качества, фантастические деньжищи, не дадут соврать. Конечно, теоретически я могу награбить в крестовом походе немалые сокровища, но шансов на это крайне мало. Так что, если я хочу после этого путешествия хорошо устроиться в жизни вместе с Беатрис, то о зеркалах лучше помолчать. А во-вторых, и главных, стоит кому-то понять, что я владею секретом производства зеркал, и проживу я ровно столько, сколько понадобится чтобы выпытать (в прямом смысле!) у меня этот секрет, после чего меня немедленно прикопают, пока я не раскрыл его ещё кому-то. Те же венецианцы четыре столетия шли на самые серьёзные террористические меры, чтобы сохранить свою монополию, унявшись только тогда, когда французы попёрли их секрет и усовершенствовав его, стали теснить венецианские зеркала с рынков. Так что, пока не обзаведусь неприступным замком, ни о каких зеркальных производствах и думать нечего!
Собственно, зеркалами, точнее калейдоскопами, закончилось моё прогрессорство в Саарбрюккене, да и вообще пребывание в этом городе. Пора было снова двигаться в путь и догонять ушедшую армию крестоносцев.
Вот с этим возникли некоторые проблемы. Нестись во весь опор, загоняя лошадей, с риском повредить им ноги на незнакомых дорогах, не хотелось. Ещё до своего отъезда Бернард и брат Теодоз сотоварищи, с которыми мы поделились нашими трудностями, единодушно советовали нам путь по рекам, как более простой и быстрый, хотя и не слишком прямой. Вниз по Саару и Мозелю, в который он впадает, до слияния Мозеля с Рейном у Кобленца, и вверх по Рейну до Мангейма, где в него вливается Неккар. А затем вверх по этой реке до Эсслингена в Швабии, откуда старая римская дорога, идущая через Швабский лес, быстро выведет к Ульму на Дунае. Ну а там можно плыть хоть до Чёрного моря.
Карл и Клаус, с которыми я и Роланд тоже говорили об этом, поддержали идею путешествия по рекам, согласившись, что так будет быстрее и проще. Монахи были опытными путешественниками и много где побывали со своим аббатом, ну а трактирщику в эти времена по работе положено знать об окрестных путях-дорогах. Так что мы единодушно решили воспользоваться водным транспортом.
Была, правда, ещё одна проблемка… У наших слуг не имелось лошадей. Пегую отдавать под седока не хотелось, это была наша вьючная лошадь, и так тащившая на себе немалый груз. Можно было купить коняшек в Саарбрюккене, но не факт, что на такое количество копытных быстро нашлось бы подходящее судно на Сааре, а терять время мы не могли. Да и перевозка полудюжины лошадей стоила бы немало, а наш золотой запас благодаря выкупу Карла с семьёй, но главным образом моему прогрессорству, сократился изрядно. А до Ближнего Востока путь ещё неблизкий. Впрочем, есть перстенёк Адель, который всегда можно превратить в деньги, так что без средств мы точно не останемся.
В общем, коней для близнецов решено было купить в Эсслингене, тем более Клаус заверял, что там с этим проблем нет, по словам проезжих дворян, купцов и их слуг. После решения этого вопроса сразу нарисовался новый. Речные суда не поднимаются по Саару выше Диллингена, городка километров на тридцать ниже по реке. Я уж хотел нанять повозку, чтобы довезти туда наших слуг с вещами, включая купленные для них в лавке шорника сёдла с прочей упряжью, но тут Клаус сообщил, что есть возможность добраться в Диллинген на плоту. Какой-то местный дворянин, нуждаясь в деньгах, продал саарбрюккенскому купцу под вырубку часть своего леса (что дворяне в Западной Европе в эти времена делают неохотно — уж больно они охоту любят, пардон за тавтологию). Купец оказался малым оборотистым и решил, что самый простой и дешёвый способ доставить лес покупателям — сплавить его по реке. А ещё он смекнул, что не дело гнать плавсредства порожняком и предложил всем желающим с их грузами проехаться на плоту за денежку невеликую.
С купцом договорились быстро. После недолгого торга он согласился нас доставить в Диллинген всего за пару денье, на свой кошт.
— По полденье за риттера, по трети за слугу, по одной десятой за коней… Помилуй Бог, благородные господа, дешевле никто не возьмёт!
Судя по тому, что почти все плоты уже были загружены какой-то поклажей и людьми, купцу светила неплохая прибавка к цене леса. Погрузились с вещами на плот, привязав к вбитому в середине колышку лошадей со спутанными ногами. Те всхрапывали, опасливо косясь на воду, но вели себя смирно и жались в центре плота. Рядом сложили вещи и оружие, на всякий случай привязав их к спасательным кругам.
Затем было прощание с семьёй Карла, явившейся в полном составе, даже мелких принесли. Причём Грета пришла под ручку с Харальдом, а с Магдой появились её младшие сёстры Эльза, Гизи и Матильда, а также младший брат Арни. Двум средним сёстрам были особо рады средние сыновья оружейника. К моему и особенно Роланда удивлению, с Магдой пришёл её жених, тот самый Миккель, здоровый рыжий парняга лет семнадцати, если и уступавший ростом и статью близнецам, то несильно. Ещё одно подтверждение, что в Средние века народ был не таким уж и мелким. Что логично: при нынешней жуткой детской смертности выживают только самые крепкие. Да и сын мясника вряд ли страдал от недостатка хорошего питания.
Интересно, чего девке с таким женихом не хватало? Хотя ясно чего — денег на приданое! Роланд, глядя на это, то краснел, то бледнел, но помалкивал. Сама Магда держалась абсолютно спокойно, словно это не её крики и стоны доносились до моих ушей прошедшей ночью из-за стены.
Вместе с сёстрами она перед нашим отъездом из таверны принесла нам с Роландом наши плащи и сюрко, на которых по моей просьбе они вышили наши фамильные гербы, добавив ещё на плащи по красному кресту. Такими красными крестами щеголяли пока только тамплиеры, но если кто-то спросит, какое я к ним имею отношение, то скажу, что этот Орден близок нам с товарищем по духу, и своими подвигами мы докажем, что имеем быть право принятыми в его ряды. Что поделать, нравился мне красный крест на белом фоне, честно говоря, не знал, что я на самом деле такой, хм, модник.
К слову, Гертруда с дочками вышили наши гербы и на одежде близнецов, чем те явно гордились, тут же задрав носы. Теперь все знают, каким господам они служат! Правда, самих этих господ ещё далеко не все знали… Хотя, в общем-то, личное знакомство с Его величеством, не говоря уже о святых отцах самой высшей пробы, говорило о многом.
Кроме того, женщины принесли нам в дорогу кучу разной провизии: пирогов, колбас и прочей домашней снеди, оказавшейся отнюдь не лишней, поскольку с кухней «Зелёного Рыцаря» пришлось проститься. Пироги мы планировали уничтожить в первый же день, так как все они были с начинками и по такой погоде не протянули бы и пары дней.
Надо сказать, что перед отъездом я сообщил Карлу и Гертруде кое-что о будущем их города. Перед этим рассказал, что сам Святой Януарий посылает мне вещие сны, которые уже не раз сбывались, и что это засвидетельствовано иерархами Церкви, включая Примаса Франции и папского легата, а также главу Ордена Цистерцианцев, недавно побывавшего в Саарбрюккене. В подтверждение показал буллу Папы, на которую оружейник и его жена смотрели, как на святыню, будто я им демонстрировал волос с головы Иисуса. Ну да, простым людям в это время крайне редко доводится видеть такие документы, точнее, почти никогда.
