А ещё выходец из солнечной Италии, переселившийся в Ульм более десяти лет назад, вскоре после его разгрома Генрихом Гордым, имел очень полезные знакомства среди сильных мира сего, в том числе и герцогов Швабии, как прежнего, брата Кайзера, так и нынешнего Фридриха, будущего Барбароссы. Благодаря чему не только поднялся в бизнесе и стал полноправным гражданином Ульма, но и заделался синдиком цеха ювелиров, и даже пролез в Герренрат, то есть Совет Господ — это нечто вроде городского парламента, состоящего из местных толстосумов. И даже, к неудовольствию здешних оружейников, откупил у Кайзера Конрада право торговать не только всякой бижутерией и прочими драгоценными цацками, но и оружием, правда, только украшенным златом-серебром и драгоценными камушками, упирая на то, что это уже не столько оружие, сколько произведения ювелирного искусства. И ведь не поспоришь! В общем, то что надо. Богат, беспринципен, со связями, разбирается не только в ювелирке, но и в понтовых клинках премиум-класса.
Приняв решение, я в сопровождении Вима направился на Золотую улицу, в поисках лавки синьора (или всё же герра?) Гальтиери. Улица оправдывала своё название. Дома все полностью каменные, сразу видно, что их хозяева финансовых проблем не испытывают. Искомая лавка тоже быстро отыскалась. Была она, по средневековому обычаю, на первом этаже добротного каменного особнячка под черепичной крышей, легко опознаваемого по красной вывеске, на которой были намалёваны золотое кольцо с зелёным камнем, окружённое ожерельем с крупными белыми шарами нарисованных жемчужин, вокруг которого были рассыпаны жёлтые кружки геральдических безантов, а сбоку лазоревые литеры FG. Выглядело всё богато и благополучно, видимо этот Фортунато не зря носит своё имя.
Сам ювелир тоже производил впечатление. На вид немного за сорок, рост довольно высокий для Средневековья, худощавый, с правильными чертами лица и внимательным взглядом голубых глаз, светлые волосы до плеч, зачёсанные назад, аккуратная бородка. На итальянца совсем не похож, во всяком случае на их традиционный образ. Живи он не в Первом Рейхе, а в Третьем, никто бы не усомнился в его чистокровном арийском происхождении. Хотя, он же ломбард, а там многие такие. К жителям этой области уже семь с половиной веков регулярно примешиваются изрядные порции крови северных соседей. Одет дорого-бохато, в бархатный кафтан, крытый разноцветный камкой, штаны из зелёного сукна, на ногах что-то вроде полусапожек из сафьяна. На пальцах — золотые кольца с разноцветными камушками, на поясе кинжал в отделанных золотом ножнах и с серебряной рукоятью, с вставленным в яблоко изумрудом. Обстановка в лавке соответствует. А неплохо так живут ювелиры в этом времени! Уж точно лучше большинства рыцарей.
Охрану его составляли двое вооружённых палашами и палицами мордоворотов в коже, которые при нашем появлении недвусмысленно потянулись к ножнам, но хозяин, видно, оценив наш прикид, жестом велел им оставаться на месте. Ну да, на разбойников мы с Вимом походили мало.
Далее пошла беседа. Я говорил по-французски, мой оруженосец переводил на ломбардский диалект. Но Гальтиери ответил на неплохом французском, хотя было видно, что ему приятно слышать родную речь. Так что услуги Вима особо не понадобились. Я представился ювелиру как шевалье Шарль д'Артаньян (под этим именем я ходил по лавкам в Ульме), и сообщил, что хотел бы продать мастеру Гальтиери кое-какие побрякушки и дорогое оружие. Ювелир выразил интерес, и мы договорились, что я вернусь с товаром через пару часов, а он тем временем приготовит деньги.
Сделка предстояла крупная, да и товар был тяжёленький, так что мы с Вимом пошли в бордель «Розовый Сад», где зависали ребята. Заведение, размещавшееся в довольно большом двухэтажном каменно-деревянном доме, и правда выглядело престижно. Внутри обстановка с претензией на роскошь, девки красивые, одеты нарядно и довольно откровенно, груди из декольте чуть не выпрыгивают. Явно сей храм Венеры популярен у обладателей толстых кошельков. Пьер и близнецы были уже на ногах, но Роланд крепко дрых рядом с какой-то блондинкой. Утомились, бедные, в процессе размножения. Я понял, что, если сейчас вытащу моего друга из кровати, мы поссоримся. Так что я только немного потряс его за плечо, и попросил ненадолго одолжить его слугу и оруженосца. Роланд, который, похоже, даже не очень понял о чём речь, буркнул: «Угу», после чего
перевернулся на другой бок, подгрёб к себе спящую блондинку, и снова засопел как ни в чём ни бывало. В целом формальности оказались соблюдены, и я повёл близнецов и Вима с Пьером, не слишком довольных отрывом от «Розового Сада» и собранного там цветника, в дом Лотты.
Там мы переложили золотые монеты из маленького бочонка, найденного в ухоронке Адольфа, в мешок, который я запер в сундуке, оставшемся от Барзаги. Монеты были почти сплошь безантами, не считая десятка монет чуть поменьше, без всяких изображений, только с непонятными надписями арабской вязью. Вим ещё в Танненберге, во время подсчётов, предположил, что это сарацинские динары. Думаю, так оно и есть. Как рассказывал Луиджи во время путешествия в Хельфенштейн, эти монеты активно используются в средиземноморской торговле наряду с безантами, которые весят где-то на одну восемнадцатую больше. Во всех портах, включая Геную, их берут без проблем, но чем дальше от побережья — тем неодобрительнее Церковь смотрит на «деньги врагов Христа», да и местные торговцы, пользуясь этим, задирают цены. Так что направляющиеся к северу от средиземноморского побережья, включая самого Луиджи и его родичей из торгового дома Пеллегрини, стараются обменять динары на золотую валюту из христианской Византии, играющую сейчас в Европе ту же роль, что и доллар в мире в моей прошлой жизни.
Прочие европейцы, как рассказывал мне гид Алессандро, начнут чеканить свои золотые деньги только в середине следующего, XIII века, нажившись на крестовых походах, разграблении Византии и перехвате торговых путей с Востока, когда за флорентийскими флоринами лавинообразно пойдут венецианские цехины, болонские болоньино, миланские империалы, генуэзские дженовино, немецкие рейхсгульдинеры, венгерские дукаты, французские экю и прочие, несть им числа. А эти динары, наверное, достались разбойникам от какого-то левантийского или магрибинского купца, который то ли не знал о неудобствах с динарами в Европе, то ли пренебрёг ими.
Из большого бочонка с серебряными деньгами, в которых знающий греческий язык Вим в Танненберге опознал византийские милиарисии, равные по весу безантам и любимые путешествующими европейскими купцами, я извлёк обнаруженные ещё в лесной деревне во время осмотра разбойничьего клада брусочки серебра. Из них девятнадцать представляли собой вытянутые шестиугольники с тупыми концами, длиной семь с половиной сантиметров и шириной где-то четыре. Ещё два были похожей формы, но более вытянутые и узкие, длиннее почти в два раза, напоминавшие на вид затупленный наконечник копья. На тех и других стояли круглые клейма. В них, на коротких брусках, приглядевшись, можно было разобрать фигуру с нимбом вокруг головы, крыльями за плечами, мечом в одной руке и державой в другой. На длинных в клеймах был виден некий птиц с растопыренными крыльями и в короне, держащий в лапах длинный крест. Ребята долго гадали, что это такое, высказывая обоснованное предположение, что брусочки являются деньгами, но не могли понять чьими. Никто даже близко не угадал.
В отличие от ребят я хорошо знал, что это такое. Довелось в прежней жизни не только видеть, но и держать в руках. Мы тогда раскручивали дело об ограблении богатого коллекционера-нумизмата. С убийством. Убили его любовница и её любовник, позарившиеся на коллекцию нумизмата. Они выставили её на продажу на одном из европейских нумизматических сайтов. Решили, что раз это за границей, и сами они продают анонимно, то их не найдут. Идиоты… Когда мы их взяли, коллекция некоторое время находилась не среди вещдоков, а у меня дома в маленьком, но надёжном сейфе, до её возвращения семье нумизмата, так что я смог хорошо её рассмотреть и даже сфоткать со всех сторон.
