В общем, пребывание в доме Отто оказалось очень приятным. Даже парни, прибегая из борделя подкормиться, обратили внимание на мой довольный вид, и очень удивлялись, чему я так рад, несмотря на то, что отказался пойти с ними в приют разврата. К счастью, никому из них и в голову не пришло, что между мной и Лоттой что-то было, уж очень строго и неприступно выглядела девушка днём, в своём траурном платье. Невозможно было в ней узнать ту обнажённую красавицу, которая по ночам вытягивала из меня все силы своей страстью. К счастью, Отто не заглядывал, сутки напролёт пропадая в порту. Слуги тоже ничего не подозревали, ну а детишки были ещё слишком малы для таких мыслей.
Впрочем, было бы ошибкой считать, что всё это время в Ульме я только наслаждался любовью с прекрасной домохозяйкой. Дни были заполнены хлопотами и передвижениями по городу. Помимо переплётчика и медника я побывал у стекольщика, заказав ему полтора десятка стеклянных кружков толщиной в полсантиметра для заказанных компасов. Стекло было так себе, сильно не дотягивая до того, которое я сделал в Саарбрюккене. Впрочем, видно через него всё же было достаточно хорошо, пузыри отсутствовали, а прочее было не так важно.
Зашёл я и столярную мастерскую, заказав столько же деревянных картушек с нанесёнными на них румбами, «индийскими» цифрами, делениями, литерами S, N, E, W, SW, SE, NW, NE. В прорези столяр и его подмастерья по моим указаниям затёрли краску, частью чёрную, частью цветную, заполировав лаком, а затем пропитав картушки расплавленным воском. Там же я заказал три сотни шестигранных палочек, длиной в два безымянных пальцев и толщиной с мизинец, поручив разрезать их вдоль на равные половинке, проточив вдоль каждого разреза желобок. Надо ли говорить, что и здесь пришлось приплатить за ускорение работы
Вернувшись домой, я раздробил купленный Роландом в Саарбрюккене кусок графита в мелкие кусочки. Их растёр в порошок, в него добавил купленного на рынке рыбьего клея и добытой в гончарной лавке глины. Пропорции я не помнил, но смешал всё до тестообразной массы. Вроде получилось удачно. По сделанной в столярной мастерской форме изготовил стержни и засушил их на печке. То, что вышло по итогу, я потом, получив от столяра половинки деревянных рубашек, приклеил к желобкам и, склеив половинки рубашек, сделал карандаши. Тем самым сильно опередив англичан, которые должны были додуматься до графитовых карандашей только в XVI веке, хотя сам графит известен уже больше трёх тысячелетий как «чёрный (или серебристый) свинец».
Не то чтобы мне нечем было писать… Ещё римляне использовали свинцовые карандаши, а в следующем, XIII веке, их итальянские потомки изобретут карандаши из серебра. Вспомнив рассказ Алессандро об этих вещах, я ещё в Саарбрюккене решил совместить, заказав ювелиру Абраму полдюжины карандашей из сплава серебра со свинцом. Но и деревянные карандаши будут полезны. Хотя бы для подарков — вещь эксклюзивная, таких больше нигде в мире не найти. Да и самому тоже сгодятся. В часть графитовой массы я добавил купленных у купцов красителей, получив цветные карандаши. На пробу подарил несколько карандашей девочке Мальвине и её братьям, вместе с несколькими листами бумаги. Столько ничем незамутнённого счастья я ещё в своей жизни, кажется, не видел!
Раз уж довелось заняться письменными принадлежностями, заглянул в мастерскую ювелира, тоже рекомендованного Лоттой, покупавшей у него украшения, чтобы изготовить металлические перья, ибо выдернутые из гусей и прочих пернатых реально задолбали! Строго говоря, тут я ничего не изобрёл. Металлические перья делали ещё римляне. Но до второй половины XIX века, когда научились прокатывать тонкую, гибкую и упругую металлическую ленту, из которой штамповали перья, о массовом производстве не приходилось и мечтать, да и качество оставляло желать лучшего. Затык был в том, что перо не должно быть ни слишком жёстким, чтобы не рвать бумагу, ни слишком мягким, чтобы не гнуться и не стираться. А наконечник должен представлять собой две половинки малюсенького шарика, мягко скользящего по бумаге.
Ювелир, совершенно седой, похожий на Джузеппе Сизого Носа из советского фильма про Буратино (его даже звали похоже — Йозеф, хоть и был он совсем не итальянцем, а вполне себе швабом), посмотрев мои рисунки и выслушав пояснения, заказом заинтересовался. Особенно когда я предоставил металлы для экспериментов. Золото, серебро, медь, олово… Жаль, не было цинка, он тут наверно пришёлся бы кстати. Опять же, жесть штука весьма полезная, как и латунь. До первой додумаются лишь в XIV веке, а вот вторую отлично знали ещё римляне, и даже делали из неё монеты. Но цинка у меня нет, и взять негде. Знаю только, что его можно добыть из сфалерита, но где тот сфалерит искать, и как отличить от других минералов — без понятия. Не геолог я, а опер.
Мастер Йозеф, несмотря на комедийную внешность, оказался настоящим профи, и поэкспериментировав со сплавами, сделал перья вполне приемлемого качества. Похуже, конечно, чем в XX веке, и даже в XIX столетии, но для глубокого Средневековья совсем неплохо. Хотя, конечно, ни о какой массовости речь не шла — всего полдюжины перьев, ручная работа, не говоря уж про материал. Ну и цена соответствующая — по пять денье за перо.
После этого я отправился в бордель, где развлекались Роланд и оруженосцы с близнецами. Безжалостно оторвав Эриха и Ульриха от любовных утех, увёл их в арендованную у одного местного кузнеца кузню, где вручил куски магнитного железняка, купленные в Эсслингене, поручив превратить их в металл. При этом заметил, что чем быстрее они сделают работу — тем быстрее вернутся к девкам, «смазливым, фигуристым, гладким, мягким и горячим», как говорил экс-разбойник Тео, а ныне брат Теодор. Близнецы сразу повеселели, с энтузиазмом взявшись за работу. Зря на них Карл наговаривал, трудятся они совсем недурно. Но душа лежит к другому.
Сначала раздробили руду кувалдами. Раскочегарив домницу мехами, засыпали туда шихту и продолжили качать воздух, пока не выплавилась губчатая крица. Вытащив раскалённый металл щипцами, молотили его кувалдами, рассыпая снопы искр и выбивая шлаки.
Примитивно всё до ужаса. Хотя, не с моим уровнем познаний в металлургии что-то им советовать. Тут парни явно знают побольше моего. Впрочем, и таким способом из примерно шести килограммов руды, оказавшейся, по их словам, богатой, Эрих и Ульрих сделали кусок металла вдвое меньше весом. Я проверил его гвоздём, подковой, ножом — липнут. Магнит самый что ни на есть натуральный!
Затем, следуя моим указаниям, ребята отковали из металла стрелки одинакового вида и размера, остроконечные с одной стороны, и с другим концом в форме ласточкиного хвоста, с загнутыми шипами на концах. Закончив работу, стрелки в количестве трёх десятков штук (делали с запасом) мы унесли в дом Лотты, где по моим указаниям приделали на картушки, острым концом у буквы N, а другим, соответственно, у буквы S, смазав жиром. Готовую картушку я проверил, пустив плавать в плошку с водой. Немного покрутившись, она повернулась острым концом точно на север. Что и требовалось доказать!
После этого я взял сделанные медником корпуса с откидывающимися крышками, залил под завязку спиритусом из моего запаса, сделанного ещё в Саарбрюккене, отметив про себя, что надо его пополнить, поместил плавать в нём картушки со стрелками, потом закрыл стеклянными кружками, смазав клеем стык их краёв с корпусом — и вот мы имеем полтора десятка компасов. В крышках прорезь с протянутым вдоль неё конским волосом, а под ними изогнутый и тоже откидывающийся кусок металла с дыркой и прорезью на конце, что позволяет с помощью компаса измерять расстояния точнее, чем на глазок. Думаю, вышло всяко лучше того, что должно появиться в Англии к концу века, да и того, что сейчас пользуют в Китае, наверное. Во всяком случае, шансы не заблудиться в незнакомых странах выросли многократно. И не только у нас, но и у всей армии крестоносцев.
Жаль, не получилось сделать изображения на картушках светящимися в темноте, фосфор откроют только XVII веке, да и будет он ядовитым как сволочь, до безобидного красного додумаются ещё двумя веками позже. Так что и о спичках пока можно не мечтать, довольствуясь огнивом.
