— Герр де Лонэ, герр де Лер. — обратился к нам по дороге граф, видимо, заметивший брошенные нами взгляды на Эвальда. — Мой дядюшка наговорил немало лишнего о делах нашей семьи. Надеюсь, это останется между нами?
Мы с Пьером заверили графа в нашей скромности. Затем я передал графу «протокол» с показаниями Тео, попросив не предъявлять к парню претензий, ссылаясь на данное ему слово, помощь в освобождении детей, раскаяние, намерение уйти в монахи, и то, что он уже наказан. Выслушав нас, граф ответил:
— Ладно, пусть живёт. Повезло ему, что встретил вас. Я бы вытащил из него всё, а потом вздёрнул.
После чего слуги проводили на в наши комнаты, где мы смогли отдохнуть и привести себя в порядок перед ужином. В замке нашлась и купальня, состоявшая из разнокалиберных ёмкостей из дорогой северной лиственницы, соединённых керамическими трубами. Я поспешил воспользоваться таким приятным сюрпризом, потащив с собой Пьера и Эриха. Горячая вода, подогретая жаром от замковой кухни, натуральные губки, привезённые со Средиземного моря — счастье есть! От слуг, помогавших нам с банными процедурами и забравшими в стирку нашу дорожную одежду, мы узнали, что купальню в замке соорудил покойный отец графа, который бывал в Константинополе с посольством Кайзера, после чего стал большим поклонником византийской культуры. То-то я смотрю, замок выглядит как-то почище и поприличнее, чем в Саарбрюккене.
К ужину мы вышли чистые и довольные. Я и Эрих надели пошитые ещё в Саарбрюккене парадно-выходные костюмы. У Пьера такого не было, но он прихватил кое-что из «персидского наследства». На мой вкус, восточный прикид выглядел излишне попугайским, и с золотой вышивкой явно переборщили, однако парню нравилось. Выглядел он в этом наряде хоть и экзотично, но неплохо, привлекая взгляды обитателей замка, особенно девушек.
«Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста!» — сказал слуга, ставя на стол огромный поднос с жареным поросёнком. То есть он что-то и впрямь сказал, это уже моё воображение само перевело.
В трапезной, за столом, кроме графской семьи и нескольких приближённых, включая Эвальда и давешнего монаха, оказавшегося тем самым братом Ансельмом, о котором рассказывал Зигфрид, были ещё десятка три молодых девушек и парней, а также совсем уж ребятишек обоего пола, одетых как дворяне, хотя и разной степени зажиточности. Граф сообщил, что это дети и внуки, либо младшие братья и сёстры его вассалов, находящиеся на воспитании в замке Хельфенштейн — парни у графа, а девчонки, соответственно, у графини. Ясно, графская семья устанавливает неформальные связи с молодым поколением вассалов, а также неявно заполучила заложников верности дворянских семей графства. Хотя, судя по беззаботным лицам ребят, живётся им тут неплохо.
Меня и Пьера усадили за графский стол на почётные места. Эриха, как слугу, хотели отправить в людскую. Но когда я рассказал, что вместе с моим другом шевалье дю Шатле мы собираемся, прибыв в армию крестоносцев, просить нашего сюзерена, графа де Овернь, о нобилитации наших слуг за их боевые заслуги и неоднократное спасение жизней своих господ, Эриха, по приказу графа, посадили за стол к министериалам в коттах графских цветов с геральдическим слоном. Судя по их лицам, гордых министериалов чуть удар не хватил — какое то простонародье сидит за одним столом с ними! Но Эрих молодец — делает морду кирпичом, и не замечая убийственных взглядов министериалов пристраивается к поданным блюдам!
Мы с Пьером тоже стали героями ужина, нас расспрашивали о битве с шайкой Адольфа, и об освобождении Зиги и Малу. Барона Бертольда присутствующие вообще не упоминали, похоже, граф наложил на эту тему табу. Рассказывал больше я. Пьер вообще, как я заметил, не отличается особой разговорчивостью, если, конечно, речь не идёт про лес и зверей, о которых он может рассказывать часами.
Мелкие тоже вставляли свои пять пфеннигов, расписывая ужасных разбойников и жуткого медведя, которых убили храбрые мы. Девчонки смотрели на нас с восхищением, парни с плохо скрываемой завистью, что такое замечательное приключение прошло мимо них. Народ постарше слушал с любопытством, но без особого ажиотажа — видимо, уже кое-что узнали от схваченных бандитов. Министериалы тоже очень заинтересовались рассказом, хотя им, в другом конце трапезной, было не очень хорошо слышно. Судя по взглядам, бросаемым в сторону Эриха, им очень хотелось его расспросить, но корпоративная гордость мешала обращаться с просьбами к представителю «низов».
В конце ужина, когда Малу и Зиги собирались увести по кроваткам, дети потребовали сказки. Да-да, те самые, от Профессора Толкиена и Джорджа нашего Лукаса в моей интерпретации под XII век. Сам виноват, никто за язык не тянул. Пришлось рассказывать. По-французски, понятно, благо собравшиеся в большинстве своём, как я понял, неплохо понимали этот язык, наверно под влиянием графини Луизы. Впечатлились не только дети и подростки, но и взрослые, слушавшие мои рассказы, затаив дыхание. Ну да, в нынешние времена ничего подобного не услышишь. Античная литература довольно прочно забыта, за некоторым исключением наиболее образованных монахов, это с началом Ренессанса европейцы начнут открывать для себя писателей Рима и Эллады. Средневековая литература, вроде тех же романов о Рыцарях Круглого стола, «Романа о Розе», «Сида Кампеадора» и прочего в том же духе, только начинает создаваться. А тут такое! Футурошок — это по-нашему!
Рассказывал средневековые варианты «Властелина Колец» и «Звёздных Войн», пока детишек, державшихся из последних сил, окончательно не потянуло в сон, и их не унесли в спальни. Сославшись на то, что будет нехорошо, если часть слушателей (то бишь дети) не услышит продолжения, я прекратил дозволенные речи, и вместе с Пьером и Эрихом тоже отправился на боковую.
Утро началось с приезда ещё одной знатной особы. В замок прискакал Людвиг фон Шпитценберг, наследник соседнего графства Шпитценберг и жених Малу. Его папа, граф Рудольф, по словам нашего хозяина был сильно болен, поэтому, узнав с вечера о случившемся, выражать благодарность за спасение будущей невестки, а также радость по поводу освобождения из лап разбойников детей соседа и будущего родича, прислал сына — русого вихрастого худощавого пацана лет двенадцати, с шилом в заднице. Как сообщил нам граф Эберхард, узнав о приезде будущего зятя, графы фон Шпитценберг являются младшей ветвью рода фон Гогенцоллерн-Зигмаринген, одного из самых знатных и богатых в Швабии, так что это будет очень хорошая партия для Малу, и весьма выгодное родство для графов фон Хельфенштейн.
Гогенцоллерн… Знакомая фамилия, однако! Неужели малявка Малу — будущая прародительница королей Пруссии и императоров Второго Рейха? Хотя, это какая-то младшая ветвь, так что фиг его знает. Да и сидели те будущие Гогенцоллерны вовсе не в Швабии, а в совсем другом конце Германии, который сейчас и не Германия вовсе. Людвиг малолетней невестой интересовался мало, что в его возрасте вполне логично. Хотя вручил ей в качестве подарка бусы, ожерелья, браслеты и ещё какие-то золотые и серебряные цацки с разноцветными камушками и жемчугом, а также синее платье из парчи. Зигфриду Людвиг презентовал маленький меч (или большой кинжал) размером где-то с римский гладиус, и с большим интересом выспрашивал будущего деверя о приключении с разбойниками. Выслушав хвалебные отзывы младшего фон Хельфенштейна о нас, пацан немного смутился, подойдя ко мне и Пьеру поблагодарил (на немецком, в переводе Пьера) от имени своей семьи, сказав, что хочет поднести нам подарки, которые пригодятся в крестовом походе… Интересно, что у него? Вроде нормальный пацан, разве что малость высокомерен. Впрочем, для графского наследника в Средневековье, это естественно.
По знаку Людвига, его слуги поднесли две большие закрытые корзины, а Людвиг гордо сообщил что семейство фон Шпитцберг хочет подарить благородным и храбрым риттерам хунда и пардуса. Ну, хунд — это собака, на это и моего знания немецкого хватает, а пардус… В своё время я прочитал немало исторической литературы, и помнил, что пардусом на Руси называли экзотических представителей кошачьего племени, например, леопарда или гепарда. Выходит, нам ещё до кучи и хищную кошку вручат?
