Всё это я излагал в переводе Пьера и Эриха, наблюдая за лицами стражников, на которых разочарование сменялось интересом с примесью лёгкой паники. Мои слова вызвали невероятное возбуждение, и после короткого разговора с подчинёнными, начальник таможни, представившийся Петером Штайнером, рыжеватый мужик лет тридцати пяти, с хитрым взглядом, и прямо-таки лоснившийся от благополучия (что на такой должности неудивительно), решил ехать вместе со мной в замок Хельфенштейн. Уж не знаю зачем ему это понадобилось, наверно, решил заработать плюс к репутации у графа, примазавшись к радостному событию в графском семействе. Но возражать не стал. Пусть едет — быстрее объяснит другим графским людям, что к чему.
Попрощавшись с Луиджи, который торопился в Эсслинген, чтобы застать ярмарочное время, мы направились к замку Хельфенштейн, до которого оказалось недалеко. Замок возвышался над крупным селением Гизелинген — так назвал его Штайнер. Собственно, деревней или селом этот населённый пункт назвать было уже нельзя. По понятиям XXI века тут скорее подошло бы название посёлок городского типа, на средневековый лад, конечно. До города, даже небольшого, Гизелинген пока не дотягивал, но, судя по тому, что стоял он на бойком месте, повышение статуса должно было произойти ещё в этом веке, или, максимум, в следующем. Материальное благополучие хозяев этих мест отражалось и на замке. Он смотрелся ничуть не менее грозно чем замок кайзера в Эсслингене, явно превосходя памятную резиденцию графа фон Саарбрюккен, и при этом отличался претензией на некоторую роскошь и даже архитектурное изящество. Было видно, что здешние владетели денежных затруднений не испытывают.
Над донжоном замка развевалось графское знамя с гербом рода фон Хельфенштейн — идущим по золотых холмам на красном поле серым слоном, что довольно необычно для европейской геральдики. О слонах в нынешней Европе огромное большинство народа и не слышало, не то чтобы видеть. Меня, впрочем, слоник не сильно удивил. Ещё в пути Зигфрид не без гордости сообщил что род графов фон Хельфенштейн происходит «от римской крови», что основатель их рода служил офицером в V Галльском Легионе великого кайзера Юлиуса, то есть Юлия Цезаря, с которым завоевал эти места, получив здесь землю и взяв в качестве герба знак Легиона, пожалованный легионерам кайзером за отличие в боях. Всё это, по словам пацана, он узнал из уроков брата Ансельма, учёного монаха, служившего в замковой церкви и занимавшегося графским архивом, а также обучавшего графского наследника чтению, письму, счёту, языкам, и до кучи — генеалогии и геральдике, без знания которых не пустят участвовать в турнирах и прочих подобных развлечениях.
Подъёмный мост был опущен, и в раскрытые ворота замка въезжали крестьянские телеги гружёные мешками, корзинами, свиными и говяжьими тушами и птицей. Видимо, местные пейзане доставили оброк своему графу. Повинуясь зычному окрику Штайнера крестьяне свернули в сторону, давая дорогу, и после того как наш сопровождающий обменялся несколькими словами с стражниками в воротах, мы беспрепятственно въехали в замок. Здесь Штайнер быстро куда-то убежал, попросив немного подождать, а мы остались, ловя на себе любопытные взгляды стражников и слуг, столпившихся вокруг, приветствуя Зиги и Малу, которых мы с Пьером и Эрихом сняли наконец с их «детских кресел», опустив на внутренний двор отчего замка.
Ждать нам пришлось недолго. Вскоре во дворе, в сопровождении сияющего Штайнера (видимо, принесшего хорошие новости гонца по обычаю щедро наградили), появились с десяток людей, из которых двое выделялись хозяйской манерой держаться, уверенным и каким-то повелительным видом. Впрочем, без признаков заносчивости и высокомерия, а скорее с некоей достойной «простотой», отличающей истинных аристократов в дохренища каком поколении. Чёрт, глядя на родителей Зиги и Малу (а это явно были они), начинаешь верить в рассказы про римских предков тысячелетней давности! Граф Эберхард был высоким, крепким мужчиной лет около сорока, с правильными, хотя и резковатыми чертами лица, с чёрными волосами до плеч и уверенным взглядом серых глаз. Мне он напомнил виденный когда-то портрет Чезаре Борджиа, только в несколько более брутальном варианте. Пленный барон был очень на него похож, разве что смотрелся как состаренная и потрёпанная копия. Одет граф был в красную робу, замшевые штаны, с широким украшенным серебряными бляхами поясом, на котором висели меч и кинжал в дорогих ножных, на ногах хозяин замка носил что-то вроде полусапог. При ходьбе он опирался на некое подобие посоха, только богато украшенного.
Как рассказал нам ещё в дороге Штайнер, пару месяцев назад, на охоте, граф Эберхард нарвался на здоровенного кабана, крайне недовольного тем что какие-то двуногие вздумали закусить им самим и его свинским семейством. Для графа это едва не кончилось тем же, чем для Роберта Баратеона в «Игре престолов». Опасно в эти времена быть графом! К счастью, верные дружинники вовремя подоспели на помощь своему господину и отвлекли невоспитанного свинтуса, сделав из него рубец по-швабенвальдски. Но ещё до того, как это произошло, злобный Пятачок, сломав графскую рогатину, успел изрядно помять поверженного владетеля Хельфенштейна. Если бы не кольчуга, надетая графом по настоянию супруги, у которой было нехорошее предчувствие, дело кончилось бы совсем плохо. Но и так поломанные кости пришлось лечить в лубках, так что на ноги граф поднялся всего с неделю назад, и хотя явно шёл на поправку, передвигался ещё с некоторым трудом, почему и не пошёл в Святую Землю с кайзером, хотя очень хотел и активно готовился к походу до злополучной охоты.
Графиня Луиза оказалась невероятно красивой женщиной лет двадцати пяти на вид. Думаю, и в XXI веке она без проблем выиграла бы любой мировой конкурс красоты. Идеальное лицо, огромные глаза глубокого синего цвета, золотистые волосы, заплетённые в пышные косы, уложенные в причёску, накрытую по обычаю накидкой из какой-то полупрозрачной ткани… Женщин с непокрытыми волосами в эти времена вообще не встретишь, если только это не жрицы Афродиты, показывающие товар лицом, или совсем мелкие девчонки вроде той же Малу, которые ещё не доросли до таких условностей — все прочие стараются накинуть что-то на голову. Стройная шея, осиная, несмотря на двукратные роды, талия, перехваченная расшитым серебряными узорами пояском с висящим на нём кошелём (тоже с богатой вышивкой, но золотой). Фигурка хоть и скрытая зелёным платьем до полу и без декольте, но явно более чем недурная. Да уж, если Малу пойдёт в маму (а судя по девочке, так и будет), лет через десять парни начнут укладываться у её ног в штабеля, а рыцари будут превращать друг дружку в металлолом на турнирах ради одного её благосклонного взгляда.
Впрочем, им вряд ли что светит, так как, по словам Зиги, у его сестры уже есть жених. Некий Людвиг фон Шпитценберг, сын и наследник графа Рудольфа фон Шпитценберга, владельца одноименного замка недалеко от Хельфенштейна. Ну а что, для Средневековья это вовсе не редкость, во всяком случае в богатых и знатных семьях. Брак тут не личное дело двоих, а вопрос касающейся всей семьи, и выгодная сделка, помогающая наладить отношения, заключить союз, или поиметь ещё какие-то плюшки. Так что помолвки часто заключают ещё в колыбели, а и с браками стараются не тянуть, причём мнение будущих супругов на этот счёт всех остальных интересует в последнюю очередь. И хорошо ещё, если решают родители, которые чаще всего любят своих отпрысков и которых ещё возможно уговорить. А если это будет опекун? Малознакомый человек из дальней родни, или вообще сюзерен, в случае с аристократами.
Читал я в прошлой жизни про одного английского короля, вот только запамятовал его имя — не то Джон Безземельный, не то ещё какой-то подобный неудачник. Согласно закону, он стал опекуном богатой несовершеннолетней наследницы-сироты — девятилетней девочки по имени леди Грейс. Королю были очень нужны деньги, и он согласился выдать Грейс, точнее продать замуж за одного из своих приближённых, готового внести крупную сумму наличными в королевскую казну, чтобы получить руку наследницы вместе с приданым. Примас Англии, архиепископ Кентерберийский, запретил венчать Грейс, ссылаясь на нарушение церковных законов, и в Риме его полностью поддержали. Но королю очень нужны были деньги, так что он наплевал и на Примаса, и на Рим, и приказал обвенчать пару своему духовнику, который не посмел отказать коронованной особе.
