Я взял на руки Малу, Эрих подхватил Зигфрида, и мы вышли из землянки. Ульрих и Тео тем временем оприходовали убитых разбойников, сняв с них всё ценное. Судя по количеству, те что были в землянке, тоже не остались без внимания. К моменту нашего появления рыжая Фрида, на лбу которой красовалась здоровенная шишка от близкого знакомства с поленом, а простреленная рука, избавленная от стрелы, была перевязана, уже пришла в себя и вовсю осыпала ругательствами и проклятиями Ульриха и особенно Тео, которого сочла предателем. Подходя, мы услышали обещания ужасных пыток и казней, которым его подвергнет Адольф, на что Тео с явным удовольствием ответил:
— Твой Адольф, ведьма, уже окочурился от меча герра де Лонэ, со всей своей шайкой, и ты вскоре отправишься следом!
Разговор шёл, понятно, на немецком, но Эрих мне вполголоса переводил. Услышав новость о гибели главаря и по совместительству любовника, подружка атамана аж задохнулась. И тут подошли мы. Я поинтересовался у Ульриха, как дела, на что тот бодро доложил, мол, всё в порядке, убитых разбойников он обобрал, конюшню проверил, найдя там девять лошадей, теперь ждут Пьера с нашими лошадками. Да, везёт нам в последнее время с коняшками, в барышники, что ли, пойти? Судя по тем торгашам в Эсслингене, дело доходное, хе-хе…
Тем временем Фрида переключилась на меня, причём выражалась бабёнка не только на родном языке, но и на ломаном французском. Нет, не попаданка. Немецкую часть её речи я не понимал, кроме самых ходовых слов вроде «шайзе», «швайнехунд» или «ферфлюхтер», но французские ругательства и проклятия были вполне средневековыми. Вот только имя Винни вызывало недоумение, но его рассеял Тео, которого я спросил, с чего бы разбойница назвала так свою зверюгу.
— Имя как имя, благородный риттер, — пожал плечами парень. — Винсент не хуже других прочих. Конрад рассказывал, что она его новорожденным подобрала, сама молоком выкармливала, он её за мать считал.
Теперь ясно отчего девка так заходится, так что трудно даже понять, чья гибель её расстроила больше — Адольфа или медведя. Защитница живой природы, блин, Грета Тунберг недоделанная! Видел я в прежней жизни таких экологически озабоченных, сильно страдавших за зверушек, но с готовностью голосовавших в западных парламентах и правительствах за то, чтобы бомбить людей в неугодных верхушке Запада странах… Хотя, ручной медведь в средние века не такая уж невидаль. Ходили с ними и скоморохи на Руси, и жонглёры в Европе… Малу и особенно Зигфрид переводили восхищённые взгляды с туши убитого Топтыгина на нас и обратно.
Рыжая тем временем продолжала орать. Мне это надоело, и я потребовал, чтобы она не выражалась при детях. Но девка не унималась, и по моему приказу Эрих вставил ей кляп в рот. Тут послышался топот копыт. В глазах разбойницы мелькнули надежда и радость, видимо, она не совсем поверила нашему рассказу, и решила, что шайка Адольфа возвращается. Каким же было её разочарование, когда появился Пьер с лошадьми в поводу! Я сразу достал флягу со спиритусом, и другую, с настойкой прополиса, вместе с перевязочным материалом, и стал обрабатывать свои повреждения.
Прежде всего, матюгнувшись от души, продезинфицировал дырку в ноге, оставленную болтом чёртовой девки, наложив на неё повязку. Затем смазал царапины, оставленные Винни. Хотя доспехи в целом защитили от мишки, но кое где похожие на кривые кинжалы когти протиснулись сквозь кольчугу и дотянулись до моей кожи. А чёрт его знает, что у Потапыча было на когтях — рисковать подцепить инфекции совсем не хочется.
Эрих и Ульрих сразу взялись за инструменты, наконец освободив детей от ошейников. Затем я подарил Малу иглообразный клинок и стилет Фриды, сказав, что девочки должны уметь себя защищать, чтобы не бояться разбойников и других плохих людей. Мелкая обрадовалась, хотя «Игла» была для неё тяжеловата, и показала язык брату, который ей явно завидовал.
Чтобы его успокоить, я объяснил, что подобные клинки подходят девушкам, у которых мало силы, но много ловкости и гибкости, а будущему рыцарю надо учиться работать более серьёзным оружием. Зигфрид важно кивнул, соглашаясь с моими словами, и сообщил, что в отцовском замке его уже два года учат мечу, правда, пока допуская только к деревянным… Значит ему семь. В это время сыновей в дворянских семьях в пять лет забирают с женской половины, начиная учить воинскому ремеслу. После того, как я подарил ему выбитые Эрихом клыки медведя и отрубленные им же когти, заметив, что из них выйдет шикарное охотничье ожерелье, которому обзавидуются все ребята в его замке, да и в соседних тоже, и которое он вполне заслужил храбрым поведением в плену у разбойников, пацан окончательно просияли, и уже сам с гордостью поглядывал на сестру.
На мой вопрос, когда они попали к разбойникам, Зигфрид ответил, что вчера. По его словам, их кто-то оглушил и сунул в мешки. Я потребовал у Тео объяснений, ведь он сказал что барон, который, как я подозревал, причастен к похищению детей, был тут раньше.
— Ну да, последний раз был четыре дня назад, благородный риттер, — кивнул Тео. — А давеча приезжали двое его людей, тоже морды капюшонами закрыли, и переоделись, да лошадей сменить забыли, по ним и узнал. Мешки какие-то привезли в корзинах, что в них, я не знал, издали только видел. Адольф и Конрад сразу те корзины с мешками приняли и унесли, а мне, если честно, не до того было, только и думал, как сбежать отсюда. Теперь вспомнил! Конрад же говорил, Адольфу что барон должен приехать на разговор сегодня, в начале пятой стражи[3]. А ведь это уже скоро, герр де Лонэ!
Я задумался. Причастность загадочного барона к похищению графских детей уже не вызывала сомнений. Привычки опера подталкивали раскрутить это дело. Тем более что барон вряд ли прибудет на стрелку с Адольфом «в силах тяжких». Он, похоже, изрядно шифруется, и правильно делает. Если папа Зиги и Малу, граф Эберхард фон Хельфенштейн узнает, кто похитил его детей, то барону будет очень хреново. Граф в нынешние времена — это не хухры-мухры, взглянуть хоть на нашего Гильома. Имеет право начать войну, тем более по такому серьёзному поводу, и вести её до полного уничтожения противника, если сюзерен, в данном случае герцог Швабский, не помешает. А он точно не помешает, как и его родич кайзер Конрад, даже если бы был дома. Да и вся здешняя знать однозначно будет на стороне графа, пусть даже на словах. Прецедент уж больно нехороший, а дети есть практически у всех.
Так что, сто пудов барон приедет с теми самыми двумя своими людьми. А значит, нам по силам их захватить, если будем действовать неожиданно. А за захваченного барона-похитителя с подручными граф наверняка будет очень благодарен, как и за разбойницу Фриду. Хотя, дело не только в его благодарности, ещё в прежней жизни ненавидел похитителей детей и всегда старался поступать с ними максимально безжалостно, несмотря на грозившие за это объяснения с начальством и прокурорскими.
Я поделился этими мыслями с близнецами и Пьером (без упоминаний своего служебного будущего, само собой), и был ими горячо поддержан. После этого мы дружно взялись за подготовку к приезду барона. Тушу Винни отволокли лошадьми в лес и сбросили в небольшой овражек. Эрих сокрушался, что не получится снять шкуру, уж больно в бою «попортили сгоряча». Но лапы всё же отрубил, пообещав потом зажарить.
Я слышал в прошлой жизни рассказы знакомых охотников, хваливших медвежатину, но сам никогда не пробовал. Однако возражать не стал, предупредив только парня, чтобы обжарил мясо получше. Всякие паразиты и прочая зараза мне не нужны!
Следом за Топтыгиным в овражек отправились и убитые разбойники. Бешено вращавшую глазами и пытавшуюся что-то промычать Фриду спрятали на сеновале. Туда же отвели Зигфрида и Малу, наказав сидеть тихо, чтобы не помешать поимке их похитителей, и оставив их под присмотром Тео. Сюрпризов со стороны бывшего разбойника я не опасался, гнили в нём тоже не чувствовал. Парень хоть и не отличался большим умом, но явно понимал, что находится с нами в одной лодке.
