- Во-первых, выглядишь прекрасно, это шедевр просто, - выдал он, слегка отдышавшись.

Факт оставался фактом, Донхёк, которому очень не нравилась собственная внешность и то, что он постоянно видел в зеркале по утрам и вечерам, готов был признать, что сегодня он выглядел на все сто. На нем была свободная белая майка с рисунком и небольшая кожаная куртка сверху, вдобавок узкие джинсы и абсолютно новые белейшие кроссовки, которые он даже умудрился не запачкать по дороге сюда.

Идеальное сочетание.

Но сейчас это все отходило на второй план, потому что в воздухе висел куда как более важный вопрос.

- Если это все, что ты хотел мне сказать, то я ухожу.

- Не горячись, просто сделал комплимент. Я хотел сказать вот что: если у тебя серьезные планы на Марка, то лучше бы тебе не флиртовать на его глазах с Джонни!

- В каком это смысле флиртовать, ты что, с ума сошел?

Где-то на фоне послышался громкий смех, и они оба обернулись на его источник, но, поняв, что конкретно их никто тревожить не собирается, развернулись, чтобы недовольно друг на друга посмотреть.

- Окей, признаю, я погорячился. Просто ты новенький в компании и не знаешь всех деталей.

- Ну так посвяти меня в них, - Донхёк даже начал повышать голос, показывая, насколько он недоволен сложившейся ситуацией.

- Ладно… Я не должен тебе это рассказывать по идее, но так уж и быть, - в его голосе звучала нотка вины напополам с диким желанием поделиться интересной историей, но что Донхёк лишь усмехнулся, - ты наверняка думаешь, что раз Марк недавно перевелся в нашу школу, то он тут никого не знает, но это не так. Он жил здесь раньше, и они с Джонни и компанией были знакомы с незапамятных времен. Так что это только мы тут с тобой новенькие.

- Допустим… И что дальше?

- Джонни у нас известный ловелас. Он не пропускает мимо себя никого симпатичного, и я слышал, что в свое время, когда Марк был в средней школе, он в кого-то влюбился, но Джонни успел первым. Они очень сильно из-за этого поссорились, но потом Марк переехал из-за семейных обстоятельств, и обида потихоньку забылась, но осадок, я уверен, остался. Мы с ним только что разговаривали в доме, а потом заметили тебя, и то, как ты остановился поговорить с Джонни, и все такое. Я уверен, что ты улыбался ему просто из вежливости, но Марк так на это все посмотрел, что я срочно побежал исправлять ситуацию, вот. Фух. Все сказал, можно выдохнуть.

Он в буквальном смысле выдохнул, а Донхёк в который раз поразился своей невероятной способности испортить все, закрепляя это смачным ударом ладонью по лбу.

- Черт! – он уже готов был применять в ход более крепкие словечки, но вовремя вспомнил об элементарных манерах.

- Только не горячись и не паникуй! Просто иди в дом, найди Марка и поговори с ним.

- Я уже ничего не хочу делать, Ченлэ! – отчаяние сквозило в его голосе, и он сел прямо на траву, полностью игнорируя тот факт, что он может испортить джинсы, - у меня просто никогда ничего не выходит.

Ченлэ присел рядом с ним, кладя ему руку на плечо, успокаивая, сдерживаясь, чтобы не сказать ничего лишнего.

- Что бы я ни делал, я ничего не могу довести до конца. Ни в учебе не могу стать отличником, ни рассказ на конкурс дописать, ни подружиться с единственным парнем, который мне понравился за всю мою жизнь!

- Хёк…

Как будто появившись прямо из воздуха, на него в буквальном смысле свалилась резкая головная боль напополам с тошнотой. Наверняка, это все было вызвано внезапной стрессовой ситуацией, с которыми Донхёк вообще очень слабо умел справляться. Он не был из тех, кто может в случае чего отбиться от нападавшего или поднять тяжелую балку, свалившуюся на кого-то из его близких, в критических ситуациях у него отключался мозг и начиналась паника.

Вот и сейчас единственным желанием на данный момент было сбежать от всех проблем, и, по возможности, больше никогда к ним не возвращаться. У него немного тряслись руки, мигрень колотила по вискам, внутренности бунтовали, и ему потребовалось приложить все свои усилия, чтобы глубоко вздохнуть и хотя бы чуть-чуть успокоиться.

- Забей. Я домой, - резко меняя тон своего голоса заявил он, поднимаясь со своего места и направляясь к выходу.

- Как? В смысле домой?..

- Я просто больше ничего не хочу! – выкрикнул тот, оборачиваясь, но затем почти мгновенно снова приходя в себя, - извини! Боже… давай завтра поговорим.

- Хёк! – окликнул его Ченлэ, поднимаясь.

Однако Донхёк, уже не обращая внимание ни на что, просто побежал прочь.

***

Отсутствие звуков заставляет душу покрываться мелкими катышками не меньше, чем звуки, источник которых невозможно найти. Когда желтый цвет утекает за прозрачную пленку, и на его место приходит тьма, то глаза и уши начинают чувствовать больше. И со всем этим приходит ужасное чувство, будто ты больше не владеешь собой, а попадаешь в поток кем-то созданных случайностей.

Вчера я говорил с человеком, который меня понимает. Он говорит, что был за преградой, и там, хоть и не везде, но есть свобода. Я не хочу ему верить, но я ничего не могу с этим поделать. Он рассказывает много странного, многое из чего я не понимаю по звукам, но, каким-то образом, я понимаю это душой. Словно он говорит со мной не звуками, а взглядом, мыслями и прикосновениями. Я не знаю, в каком окружении он на самом деле существует.

Тот, кого я превращал в картинку, всегда находится где-то рядом. Он начинает истреблять воздух между нами в те моменты, когда все окружающие звуки исчезают. Может быть, он настраивает свои уши на тишину, а может быть он создает беззвучье из черной дыры, что замещает ему сердце. Я всегда знаю, что могу провести черту между ним и мной, но сейчас, когда из крана исчезают последние капли дождя, и когда последний человек становится немым, мне не из чего больше строить свою стену.

Человек, который меня понимает, пообещал, что будет мне стеной, начиная с завтрашнего дня. Сказал: «продержись только ночь». Но не сказал, как.

В вакууме без единого шума, он начинает выращивать кости из своей спины, которые напоминают крылья птиц. В тот же момент все сущности, которых более не существует в этом окружении, начинают слетаться к нему и принимают форму нитевых перьев. Я понимаю, что он обретает силу, и с этой силой он выбьет меня из этого окружения так же, как он выбивает звуки.

Отчаявшись, не понимая, что я могу сделать, я начинаю слышать. В абсолютном небытие шумов, мои уши начинают воспринимать тишину как звук. Из глубины моего существования отзывается тень, что приходит ко мне во снах. Она просится наружу и обещает помочь. Обещает так же, как и все остальные.

У меня нет предметов, которые помогли бы мне выпустить ее, а в моих руках не хватает силы, ее будто высосало вместе со звуком.

Он подходит ко мне, он ощущается как боль. Его когтистая лапа, преодолевая сопротивление висящих на ней существ, поднимается в воздух и разрезает мне грудь. Выпускает мою тень.

Вырвавшись наружу, она обретает власть над моими конечностями и отбрасывает его в другой конец замкнутого окружения с громким и резким звуком. Громкий звук убивает его, заставляя разбиться на множество мелких деталей, будто вещь, которая показывает похожие на меня формы.

Тень теперь снаружи, и она не уходит назад. Она продолжает всасываться в мою кожу так, будто это тепло от желтого света, и так, будто это холод от дождевой воды. Нет боли и нет чувств, есть лишь сила.

Когда свет воскресает, и преграда между мной и прочим замкнутым окружением перестает быть, я жду человека, который меня понимает. Он приходит не сразу, стоит поодаль, говорит вещи, которые я больше не могу понять. Он выглядит как страх, но он обещал помочь, и я заставлю его выполнить свое обещание.

Через мгновение я оказываюсь рядом с ним, вскрываю его грудь так, как то существо вскрыло мою. Я достаю его сердце и откусываю от него половину, проглатываю и ощущаю вкус крови и сладости. На оставшейся половине я пишу свое имя и помешаю обратно в него. Теперь мои чувства просыпаются окончательно. Теперь я знаю, что я свободен. Я благодарен человеку, который меня понял, и я заберу всю его боль, чтобы выбросить ее в воздух. Мы, наконец-то, оба станем свободны…