– А куда?

– Да под Тверь куда—то. Я прям точно место не помню. В деревню, место свое загадочное искать.

– Загадочное? Признаться, я не совсем понимаю, о чем речь.

– Мда – профессор скривился и с любопытством на него посмотрел – стало быть, вам он не говорил о своих так сказать исследованиях?

– Сколько скептицизма. Но нет, не говорил.

– Оно и понятно, так как там дорогой мой нет ничего чем можно гордиться.

– Николай Семенович, давайте ближе к делу. А то всё тяните, да тяните. Чем он заниматься то начал?

Профессор смерил его взглядом, затем на минуту задумался, видимо обдумывая целесообразность ответа и возможность проглотить данное резкое замечание, но потом, видимо сдавшись своей стариковской словоохотливости, всё же решил рассказать о наболевшем.

– Непонятным, если уж честно и дурным. Ботаник то он конечно первоклассный. Но эти фантазии, он, видите ли, Федор Евгеньевич решил, что Борщевик, который мы в принципе давно и плотно изучили, являет собой некоторую не совсем земную историю и стало быть, всю имеющуюся по нём документацию, надо перепроверить.

– Борщевик?

– Да. Борщевик Сосновского если быть точнее, хотя я думаю, он занимается целым видом. Честно я не особо интересовался, процессом этой его работы. Он же у нас упрямый. Гений.

– Иначе ему бы не дали, премию. Верно?

– Ох, эти премии, знаем, получали. И толку. Но речь не об этом, а о том, что подобная работа не должна мешать основной, ведь, по сути, это хобби, но как оказалось – профессор поднял палец – теперь, это уже и не просто увлечение. Три дня за свой счет. Это знаете ли ни в какие ворота не лезет.

– Я хочу напомнить, что он пропал.

– Да ладно вам. Пропасть для ученого – это как часть работы, иначе никакого результата не получишь.

– Но почему он не прислушался к вам? Ведь если всё так очевидно и как вы сказали он изучали всю его историю, ну то что ж подтолкнуло?

– Да то что его сок вызывает мутагенные реакции, грубо говоря перестраивает ДНК. Это очень неоднозначно и по факту, Борщевик в это достаточно одинок, к тому же фотоксичность. Признаться, Евгений Петрович конечно лучше, обо всём этом говорил, слушая его, и сам начинаешь верить, что Борщевик завезли инопланетяне или наколдовали ведьмы.– Он и про ведьм упомянул?

– Да про что он только не упомянул, вплоть до того, что вся история борщевика вымышленная, а ведь о нём знали еще во времена древней Руси.

– Значит, вы точно адрес не знаете? – перебил, профессора Федор.

– Нет. Но вы спросите в бухгалтерии, там наверняка знают, идея идеей, а как до до какой—либо компенсации речь заходит так они что угодно выведают. Уверен Ольга Антоновна всё о этой поездке знает. Вы к ней подойдите да спросите.

– Признаться не знаю, как вас благодарить.

– Да никак дорогой мой, честно говоря, я и сам за нашего молодого гения переживаю, как—никак сейчас лишь благодаря ему, институт субсидии стал нормальные получать. Не дай бог что случиться.

– А что может случиться?

– Да как что, у нас в этих деревнях сами знаете, что твориться, а Евгений Петрович далеко не богатырского телосложения, к тому же, совершенно не заботиться, о ночлеге и рационе, но вы и сами это знаете.

– Так почему же вы его отпустили?

– Да, а как его удержать, портфель собрал, да только и видели.

– Понимаю – Федор улыбнулся и протянул руку – спасибо еще раз, с бухгалтерией справиться, а потом и под Тверь отправиться. Ученого искать.

– Удачи, удачи – заметил профессор с грустью наблюдая за удаляющимся Федором Евгеньевичем.

Разогнавшись на лодке, юноша, казалось бы, просто не замечал то и дело попадавшихся бревен, ловко объезжая местные опасности. Я покосился на сумку. При такой скорости вероятность того, что она вылетит из лодки, была более чем большой.

–А как насчет медленной езды?

– Лучше там не задерживаться – сквозь пелену брызг крикнул парень – я так понимаю ты там исследования проводит будешь?

– Да.

– Долго?

– Все зависит от того что я там найду.

– Рассчитывай на пару часов, больше дать не стану.

–А почему, так мало?

– Темнеет быстро, говорил же. А на ночные рейсы я не подписывался. Если надо завтра еще поедешь.

– Завтра? А здесь что гостиница есть?

– Да, у бабки Люды, в конце деревни. Ты мне две штуки дашь я все и организую, город.

– Евгений Петрович. А не город.

– Как знаешь – парень улыбнулся – а я Вадим.

– Рад знакомству Вадим.

– Я наверно тоже – ответил он и протянул руку.

Пожав намокшую кисть, я посмотрел на речку.Изъездив мир, я вдруг понял, что очень редко выбирался в ближайшее Подмосковье, больше руководствуясь научно туристическими мотивами.

А оно ведь вон какое красивое. Да немного попахивает и тиной, и подгнившими листьями. Но все же родное, детское, если конечно ты не родился в каменном бастионе городских улиц.

Мы обогнули небольшой береговой выступ и выехали на широкую часть реки.

– Вот здесь – наконец сказал мой юный проводник, указывая на дальний берег – там ваша поляна.

– Странно – я достал карту и посмотрел на выделенное место – а мне кажется вот здесь.

Юноша скептически проследил за моим пальцем и словно не замечая моих слов, стал подруливать к берегу.

– Карты часто врут. Эти места вообще мало кто изучал.

– Только четыре крупные экспедиции с 30—х по 90—е. Это разве мало?

Он лишь пожал плечами и перекинув веревку через ветку, стал вязать узел.

– Я здесь подожду.

– Так неудобно же?

– Мне в самый раз. Только не больше двух часов.

– Я помню – заметил я и после некоторого раздумья добавил – а на вид так довольно смелый.

Затем неловкими шагами стал пробираться к носу, откуда наконец прыгнул на твердую землю.

В целом путешествие меня пока устраивало, даже эти мелкие перепалки не шли ни в какое сравнение с тем что пришлось пережить хотя бы в том же Непале, когда нас кинули с деньгами и пришлось самим спускаться с гор.

И все же, тут есть что—то опасное. Я даже не могу толком объяснить почему, хотя исходя из моих исследований я лезу в расследование минимум государственного масштаба, да простят такое сравнение мне коллеги ученые. А особенно мой дорогой профессор Плейшнер, едва ли не вставший грудью между мной и выходом из кабинета.

Я перевесил сумку через плечо. Хоть ноутбук и был не тяжелый, в совокупности с остальными вещами, немного досаждал в руке. А ведь мне еще два часа активных действий. Я поглядел на высокие стебли Борщевика, да уж. Тут он пустил корни крепко.

Но вернемся к истории, как утверждается, известен он был достаточно давно, о чем довольно часто упоминается в старинных рукописях по той же кулинарии. Но. Есть одно странное, но. Ни в какой летописи нет ни слова о ожогах. А значит либо они появились позднее, либо это просто иное растение.

Я подошел к первому вытянутому во все стороны словно зонтику стеблю. Не меньше трех сантиметров у основания. Живой аналог бамбука. Вытащив нож, я сделал аккуратный надрез. Сок вытекал медленно, почти как смола у дерева. А еще этот запах. Странно.

Я поднял голову и огляделся. Окружавшие меня экземпляры хоть и отличались немного размерами, но все же никак не дотягивали до крупного, изначального варианта от которого могло пойти общее размножение.

Убрав лезвие, я прошелся по поляне. Если я был хоть немного прав. То первые реальные упоминания ожогов были замечены именно здесь, среди этих двулетников. Только вот, ничего особенного я пока не видел.

Встав перед стеной борщевика, я аккуратно раздвинул стебли. Идти вглубь, не смотря на то что солнца почти не было, было довольно затруднительно и опасно, так как уровень плотности цветения тут был просто запредельным. И главное все по краю поляны.