– Есть только по одной запасной обойме.

  В этом слое почему-то часто магазины называют обоймами, хотя неавтоматического оружия уже практически на руках нет.

– Лёх, где здесь запасные выходы из подвала?

  Уемлянинов делает вид, что прикуривает. Вот как с ними бросишь эту вредную привычку хоть и для конспирации, но дымить приходится!

– Дуй за мной.

  Делаем вид, что мы оба злостных нарушителя режима. Младший персонал к пагубной привычке относится терпимо и не обращает на нас никакого внимания. Завернув за угол, мы тут же прибавляем ходу.

Так, так, горячо! Останавливаюсь около углубленного в землю входа, куда обычно привозят чистое белье. Подвал особняка с самого начала был приспособлен для складских и прочих хозяйственных надобностей. Прохожу за угол, затем еще один, потом возвращаюсь. Сомнений нет!

– Здесь!

– Пошли к старлею, – у главного входа Лёха тормозит и внимательно смотрит на меня. – Петрович, это в самом деле опасно. Тебя никто не заставляет участвовать, особенно после ранения. Мы молодые, сноровки больше, а тебе и так благодарны будут.

  Прислушиваюсь к себе. Нет, так дело не пойдет! Моё участие необходимо. Уемлянинов все понимает по ответному взгляду, молча кивает и поворачивается к дверям. В них я и сталкиваюсь с профессором.

– Опять, голубчик, нарушаем? Ого, от вас и табаком пахнет! Разочаровываете для старика.

– Док, идите за мной и встаньте сразу за правой колонной, на меня не смотреть.

  Профессор мой взгляд перехватить успел и все понял, не зря вторую войну тарабанит, тот еще крепкий орешек. Я же останавливаясь у колонны, как будто для очистки тапочек, тихонько бормочу.

– Как только я дам вам знак, постарайтесь как можно больше персонала вызвать к себе в кабинет. Придумайте сами, что им сказать. Совещание, планерка. Всех больных загнать в палаты. Главное – чтобы в коридорах было как можно меньше народу.

  Док делает вид, что внимательно смотрит в сторону входа, будто бы кого-то ожидая, но показывает, что отлично меня слышит. И то хлеб, не дурак и не истеричка. С такими людьми проиграть войну грешно!

  Все, как и всегда в реальном бою, происходит быстротечно. Операцию назначили сразу после обеда. Больные обычно в это время ложатся спать или идут принимать процедуры, профессор также свое обещание выполнил, вызвав большую часть врачей и медперсонала к себе в кабинет, будто бы для оглашения неких новых приказов. Коршунов со своими архаровцами должны были брать подвал. Я, да и он уверены, что средства для диверсии находятся именно там. Мы же с Уемляниновым должны взять кабинет. Городское ГБ и милицию с военной комендатурой решили подключить после. Кто его знает, насколько щупальца законспирированной сети опутали местные органы. Контрразведка в этом слое работали отлично, и раз они такое пропустили, то против нас играют очень серьезные люди.

  Мандража не было. Патрон уже в патроннике, рука в кармане на пистолете. Только чертова повязка мешает свободным движениям.

– Василий Петрович, а вы, почему не в палате?

  Вот же черт! Вот так и палятся секретные операции. Все беды от женщин!

– Жду.

– Кого это вы тут можете ждать? – глаза нарочито сердитые, как и тон. Шепчу сквозь зубы:

– Зиночка, сделай, пожалуйста, так, чтобы и духу твоего через секунду не было. Быстро, дура, быстро!

   Глаза у сестрички расширяются, но, видимо, она поймала мой бешеный взгляд, поэтому сразу отшатнулась и сделала несколько шагов по лестнице вниз. Именно в этот момент Лёхе приходит некое сообщение по рации. Перед операцией Коршунов выдал ему небольшую коробочку с секретной немецкой связью. Сказал, что с фронта парочку себе заныкал. Вот пригодилось! Очень даже подозреваю, что и наше оружие оттуда же.

– Работаем! – кричу, вырывая руку из кармана. Пистолет хищно блеснул в свете ламп вороненой сталью, а я уже, не прячась, бросаюсь прямо к двери, бью плечом по ней в нужное место, полностью распахивая обе створки. Хлипкие здесь замочки, видать, не меняли их со времен постройки.

  Я еще не успеваю поднять пистолет, а Лёха уже внутри, на кого-то яростно кричит. Позади, с лестницы слышится Зиночкин всхлип, но мне на неё отвлекаться некогда. Около стола с поднятыми руками стоит человек в форме капитана, он со страхом смотрит на нас.

 «Горячо! Что?»

  Крикнуть не успеваю, из-за ширмы выскакивает молодой парень в белом халате. В его руках вспыхивает ярким отблеском сталь, но Уемлянинов человек тренированный, один удар и лезвие летит в сторону, второй – на пол падает сам джигит, корчась от боли. В этот момент капитан молниеносным движением выхватывает из кобуры оружие. Вот это скорость! Даже не знаю, как у меня получилось среагировать еще быстрее. В последний раз из пистолета мне приходилось стрелять еще в мире Среднерусья, то есть особого навыка нет. Но я первым же выстрелом попадаю в пистолет незнакомца, вырывая его из рук. Капитан отчаянно кричит, наверное, и его задел, затем падает на пол от удара ноги армейского разведчика. Это какой борьбе его учили в разведшколе? Выглядит на кака смесь карате и кун фу.

– Вот, сука, чуть не успел! Петрович, молодого вяжи!

– Принял!

  Связывая руки черноволосого парня, чуть не падаю в обморок. Да что это такое! Внезапно тело пронзает ощущение неправдоподобности происходящего. Голова кружится, еле добираюсь до стула, буквально свалившись на него. Черт возьми – открылся переход! Я тут же ощущаю присутствие в этом мире Смотрящего. Но, черт дери, откуда?! Тело пронзает неожиданная боль, как будто мою кожу неистово жжёт от ударов весьма злой крапивы. О господи, что это? Надо немедленно снизить уровень ощущений! Очухиваюсь весь мокрый от холодного пота.

– Петрович, тебя задело? – Лёха смотрит на меня с подозрением, что-то выслушивая из незаметного наушника рации. – Старлей, похоже, тоже закончил. Только несёт какой-то бред. Какое еще там животное?

  Дослушивать разведчика я не стал, тут же ломанулся к лестнице, сбегая вниз мимо враз побледневшей Зиночки и высыпавших из палат раненых. Стрельба для людей военных – это обычно стимул к действиям.

– Дорогу! Все в палаты, работает ОсНаз! – кричу прямо на ходу наскоро придуманный бред, но действует. Ребята, бойцы дисциплинированные и моментально испаряются в палаты.

  В холле суета, Коршунов кого-то тащит, ему пытаются помогать. Отталкиваю людей и спотыкаюсь о взгляд старшего лейтенанта. Тот выглядит довольно хреново и нервно тараторит:

– Взяли почти чисто, двух абреков застрелили, только начали бомбу обезвреживать, как на нас какая-то тварь выскочила и Мишку укусила. Чернеет парень прямо на глазах.

– Тварь на кого похожа была?

– Черт его знает, вроде как на собаку. Мы её пристрелили! Всю обойму высадил, черт!

– «Пёс»!

– Дорогу, дайте врачам дорогу. Что у вас, Панкратов?

  Ого, наш любимый профессор уже здесь! Бросает на меня мимолетный печальный взгляд и обращается к молодому врачу, который осматривает раненого бойца.

– Ничего не понимаю, Юрий Владимирович, правая конечность слишком быстро чернеет. Какой-то вид заражения? Смотрите, уже на плечо перешло, больной только что лишился сознания. Даже не знаю…

– Отойдите! Медсестры, что вы тут делаете? Всех немедленно по палатам. Похоже, что у нас бактериологическое оружие!

  Молодец Док, вот это хватка! Народ тут же бросается врассыпную, успеваю только схватить пару более-менее здоровых мужчин.

– Стоять, помогите парня в смотровую утащить! Давайте, б…ть, живо! – профессор недоуменно взирает на мое самоуправство, Коршунов же помогает молча, но искоса бросает в мою сторону подозрительные взгляды. – Да быстрее, еб твою мать, шевелитесь, человек умрет! – продолжаю командовать, хватая по дороге самую большую лампу, и стараюсь свободной рукой вставить вилку в розетку. – Скорее все лампы сюда, да помощней! Включайте их как можно больше и удлинитель тащите!