Литмир - Электронная Библиотека

Однако первый рабочий день, был не его. И он стал ждать счастливого момента, где он с ними поменяется местами, где они опустятся с крыши вниз, а он поднимется на верх. Он ежедневно, внимательно присматривался к своим коллегам через кипящую смолу в котле. Тяжко ему приходилось, когда они напивались. Так как всю работу ему приходилось тащить одному. Он молча переносил всё это и ждал справедливого суда, где в роли судьи выступит собственной персоной.

В строительном управлении его бригаду открыто называли свора горлопанов. Своим грязным языком, они могли опошлить любого, невзирая на личность, будь – то разнорабочий или прораб. Олега в свою бригаду они приняли с притворной радостью. Для них он в любом случае был в ипостаси чужака или объектом для рабских обязанностей. Каждый из мужиков изощрялся в совсем ненужных, никому командах. Они на каждом шагу, старались его заарканить на непристойной шутке. Послать его, например, к незнакомому трактористу за компрессией или в сельмаге купить, помимо вина за двадцать копеек мохнатый штык.

Молчаливый Олег принимал их слова за чистую монету. И везде и ко всем ходил, исполняя их команды, но не торопясь. К трактористу подошёл, тот ему кукиш показал. Он этот кукиш принёс бригаде. В сельмаге купил вина, а вместо мохнатого штыка на стол им положил недозревший початок кукурузы. Бригада смеялась над его исполнениями, считая его чуть пришибленным. Он, молча всё это учитывал, воспринимал их издевательства за шутку, и никаких обид им не показывал. Он понимал, что трудностей после тюрьмы не миновать. Он так же понимал, что можно сорваться и проучить смоляным ковшом всех колхозников, чтобы они не думали, что Олег Грачёв, тот парень, на котором можно бесплатно битум возить. Один Модест соблюдал нейтралитет и особо не докучал Олегу, так как автоматически они стали напарниками. Но Олег понимал, что мысленно тот на их стороне. Вместе в карты играют, вместе пьют, да и общий стаж по крышам их давно сблизил – значит для себя они все свои в доску.

Дорогой делал героическую выдержку и пытливо наблюдал за ними дальше. В карты он с ними никогда не садился играть, хотя его постоянно подмывало наказать их, но время для этого ещё не пришло.

Олег проявил себя в бригаде очень скромным и безотказным парнем. Со всеми был вежлив и учтив. Никто от него не слышал ни одного нецензурного или жаргонного слова. Мужики восприняли его поведение как должное. Считали, что он не нюхал по-настоящему жизни, а носил до их работы на груди значок ВЛКСМ и выступал на пионерских слётах с пламенной речью. Все члены его звена, ошибочно считали, что Грачёв работу кровельщика воспринимает как одну из самых ведущих профессий их строительного управления. Они ежедневно вдалбливали ему, что у них самые высокие заработки. Они предрекали Олегу скорое получение квартиры, если он их во всём будет слушаться. И ещё одна немаловажная льгота ждёт Олега при уходе на пенсию, где он уйдёт на заслуженный отдых с пятидесяти пяти лет. Они думали, зная все эти преимущества перед другими специальностями, новичок будет бояться проявлять непослушание, чтобы не вызвать гнев у бригады, поэтому заискивал перед ними. Свою же профессию они приравнивали, чуть – ли не к глобальной науке.

Нередко выдавались дни, когда кровельщики, распивая на крыше бурачный самогон закусывая большими кусками мяса и дорогой колбасой, они, не вставая с места, указывали, что ему нужно делать. Мясные продукты они приносили на работу в изобилии.

«Неужели они так много зарабатывают, что за обед съедают мою месячную норму мяса»? – иногда задумывался Олег. Хотя вполне понимал, что мясопродукты ворованы.

Позже из их разговоров он узнает, что все их жёны, кроме жены Косарева, – широко мордастого мужика с больной поясницей, работают на мясокомбинате. Узнав про эту деталь, Олег сразу уяснил, что их жёны изрядно поворовывают каждую смену. Схема выноса была очень проста. Но он ждал всё равно уточнений. Залететь за шмат свинины ему не было никакого резона. В тюрьме бы его не поняли сокамерники, узнав о его кишечной статье. Он героически терпел уже неделю все их диктаторские команды и ехидные приколы. Для первого решающего удара, Олег выжидал удачный момент. Хотя эта строительная атмосфера ему порядком надоела. Голова дома болела после такой сумасшедшей работы. Ни только что-то делать по дому, но и разговаривать ни с кем не хотелось. Даже с молодой женой с начала трудовой деятельности спал порознь. Но создавшиеся обстоятельства и жажда классически отомстить этим сквалыгам, заставляли его мучительно сдерживаться от взрыва. Для него наказать их, было уже делом чести! Каждый вечер он засыпал только с одной мыслью, чтобы как можно быстрее настал его день справедливости.

И его ожидание было вознаграждено. Очень удачный момент судьба ему, наконец, то подарила. Да такой весомый, что ему пришлось нагнуть всё звено вместе с напарником, на которого он виды и не имел. Олег находился один на крыше школы. Шпаклевал в нестандартной позе утеплительные плиты фибролита. Мужики за час до обеда, все скопом пошли в колхозную столовую попить пивка и купить минеральной воды. Сверху ему было хорошо видно, что они свернули к металлической будке, где у них хранился рубероид, который Олег разгружал один буквально вчера. Около будки стояла самосвал, в который они, со спринтерской скоростью, озираясь по сторонам, погрузили несколько рулонов рубероида. Сколько именно, он определённо не знал. Но то, что рулонов было несколько десятков, это было точно. Завершив погрузку, они свернули к сельмагу.

Пришли кровельщики в час дня пьяные и с собой принесли много водки и вина. Постелив на крыше клеёнку, они разложили свою закуску с батареей бутылок и продолжили сабантуй. Разговор вели о фашистах, которые во время войны жили в их домах. Ничего плохого о них не говорили. Даже восхваляли за определённые характеры немецких солдат. Но этот пьяный разговор к счастью для Дорогого был коротким, что радовало. Приличная доза испитого спиртного, вскоре уложила их бесчувственные тела на пыльном фибролите в ряд. Этот фибролит укладывался на гидроизоляцию. И уж только потом делалась асфальтная или же растворная стяжка, на которую клеился рубероид.

Приласканными знойными лучами солнца, они крепко спали, иногда во сне крепко матерясь.

Олегу работа в одиночку была не по душе и он, отложив самопальный шпатель в сторону, начал перешагивать приморенных кровельщиков, нарочно задевая их своими просмолёнными ботинками, и громко покрикивал:

– Эге, бригада Елкиных, вы спать приехали или работать? У вас гражданская совесть есть? Придётся вас краном спускать с крыши или заблокирую вас здесь на ночь, а водителю автобуса скажу, что вы на вторую смену остались.

Сон был их крепок. Ни один из спящих даже ухом не повёл, на его сигналы.

Олег осмотрел их импровизированный стол. На клеёнке рядом с закуской и остатками спиртного он увидал связку ключей. В этой связке был ключ и от склада, где хранился рубероид. Ответственным ключником был курносый Митька. Нередко за этот примечательный дефект его все называли Ломоносовым. У него был с детства перебит нос, отчего нижняя половина носа была сильно задрана к верху, и он постоянно гундосил. Когда Митька выходил из себя, то его глаза значительно выкатывались из глазниц и становились похожими на переспелые абрикосы, но без аромата. Официально Ломоносов считался звеньевым и был кумом Возничего. Командовать звеном, – это было его любимое дело, но вот только мужики его не слушали никто и зачастую посылали на хутор бабочек ловить. А по большому счёту они все были либо друзья, либо с одной деревни. Как не подходи, всё равно свои. Поэтому Митька, на них обид не имел. Но он был самый вредный и жадный мужик. Сейчас он лежал в стельку пьяный и даже ни один лицевой мускул не вздрогнул, когда на его курносый нос взгромоздилась зелёная с перламутровыми крыльями муха.

6
{"b":"784937","o":1}