– В чём-то может и прав твой умный человек, – задумчиво рассудил Олег, – но я всё-таки удочку закину в тот омут. Тянет меня на то поле брани. Дюже хочется негодным дядям букет сюрпризов преподнести. А сейчас закрываем этот базар, разговариваем только на отвлечённые темы. Что нам говорить больше не о чем? Сделаем сегодня этот день душевно благодатным!

– Давай тогда ещё что ли выпьем? – предложил Цветок.

– Хорошее предложение, – встрепенулся Дорогой, – наливай!

Под тост Олега ребята выпили ещё бутылку. Вино было слабенькое и пили они его стаканами. Из закусок предпочтение отдавали огурцам. Нравилась им эта закуска больше, чем мясистые помидоры. Их необычный хруст и запах грядок они сравнивали с ароматом гаванской сигары, что двигало друзей к непринуждённой и откровенной беседе. С тех пор как Олег освободился они лишь третий раз, встретились вместе. Поводы были, но не было времени. Друзья Олега зачастую занимались помимо работы, хозяйственными делами по дому. В своём доме хлопот хватало по самое горло. Свой дом – это не квартира со всеми удобствами, – работа всегда найдётся, только не ленись. Олег же в плане труда был свободным человеком, но свою энергию ежедневно растрачивал в собственном саду и дворе. К тому же Олег обзавёлся гражданской женой, звали её Регина. Сама она была приезжая и до этого жила в общежитии. В первые дни свободы гражданскую совесть Олег совсем не принимал и относился к ней с прохладцей, зная, что трудовой фронт от него никуда не убежит. Ему нужен был моральный отдых, а не обязательный труд на государство. Считал, что лом и лопата от для него далеко не друзья. Да, и зачем ему было спину гнуть на государство? – эта перспектива его не прельщала. Когда своими филигранными пальчиками он себе на картах мог раздать в сваре три шестёрки, а жадному оппоненту подсунуть три туза. И банк был его. Вся проблема была только в жирных и самоуверенных котах. Так он называл азартных людей с мизерными умственными способностями, но толстыми кошельками. В своём городе он таких персонажей не знал. Поэтому ему приходилось своё умение применять в поездах дальнего следования. Но на железнодорожном транспорте не редко случались и холостые поездки, что его до безумия бесило и наталкивало на мысль найти нормальную работу с приличным заработком и где бы он смог получить квартиру, – так на всякий случай. Дом у них был добротный, четыре комнаты, со всеми удобствами. Места было вполне достаточно, для проживания их малочисленной семьи.

Мать ежедневно, каждое утро наставляла единственного сына на путь истинный.

«Говорила, что в СССР право не работать имеют, только инвалиды и пенсионеры».

Регина тоже не отставала от матери, скромно намекая ему, что декрет не за горами и семейство их увеличится на одного человека. И неприлично будет находиться двум молодым и здоровым людям на иждивении у родительницы – инвалидки. Грозил пальчиком и рябой участковый, обещавший сослать его лес пилить за тунеядство. Но у Олега были для него веские аргументы. «Ухаживаю за больной матерью».

Мать действительно болела артритом и были дни, когда она совсем не могла вставать на ноги. Сегодня она была на ногах и выглядела вполне здоровой. С блюдом пельменей, облитых сметаной, она подошла к сыну, сидевшему в кругу друзей. Поставив перед ними дымившее блюдо и вытерев о передник руки, она окинула всех добрым взглядом, тихо произнесла:

– Вы ребятки нашли бы моему сынку работу, а то ведь без неё вновь может загреметь на нары. Вон как сейчас стригут безработных. И чихнуть не успеет, как на бесплатный труд попадёт. Олег зацепил вилкой пельмень и, подув на неё, засунул себе её в рот:

– Мам ну что ты переживаешь? Всё у меня образуется. Только ты вначале поправься.

– Да я сынок без тебя справлялась со своей болячкой, – ответила мать, – так и нынче не пропаду. Мне ведь легче на душе будет, если я буду знать, что ты занят делом. А если совсем в тягость будет, Регина поможет.

Олег нанизал на вилку ещё одну пельменю, но в рот засовывать не спешил, давая остыть ей:

– Мам я всё понял. Завтра мы Павлу день рождения отметим здесь в саду, на этом самом месте, – ткнул он вилкой в сундук, – а в понедельник я пойду трудоустраиваться. Регину я тоже сегодня вечером обрадую.

У матери лицо просветлело и она, встав на вымощенную из кирпича дорожку, несколько раз вымолвила: Дай то Бог! – и не спеша, скрылась в гуще сада.

– А ведь мать права, – раздался голос Мартына.

– Ешь пельмени, – оборвал друга Дорогой. – Остынут. – Позже о работе поговорим. Завтра в это же время собираемся у меня.

Глава 2

Лысый кадровик с высыпавшими бровями и ресницами сидел в кабинете за видавшим виды старым письменным столом и с любопытством рассматривал через очки молодого человека. Олег пришёл устраиваться на работу в строительное отделочное управление.

Он с короткой стрижкой стоял перед кадровиком вполне серьёзный и жаждущий, как можно быстрее получить работу. Свои холёные и изнеженные руки, которые тяжелее тюремной пайки и колоды карт ничего не держали за свою жизнь, он старался не демонстрировать перед кадровиком. Олег хоть и имел весьма порочную биографию, то лицо же напротив. Оно отражало откровенную искренность и благородство и если пристально вглядеться в его глаза, то помимо ума, там можно без труда было отыскать избыток лукавства. Обычно про такое лицо говорят; утром увидишь – до вечера будет хорошее настроение. А уж если Олег на улице улыбнётся из встречных кому-нибудь, то прохожие, словно загипнотизированные невольно начинают улыбаться всем. Кадровик был ушлый мужик, но этой важной детали не заметил. Да и не до этого ему было, чтобы просвечивать каждого претендента на работу «рентгеновскими лучами». Духота, висевшая в кабинете, полностью выбивала его из колеи. Он только и подливал себе из графина воды в стакан, который незамедлительно осушал. К тому – же он буквально десять минут назад за ослабление в работе с кадрами получил неприятное внушение от начальника управления. Существенный недобор рабочих профессий негативно отражался на показателях всего строительного треста. Ужасная текучка кадров, уже не один месяц просто терзала управление. За эту текучку кадровик периодически и получал нагоняй от вышестоящего начальства. В варягов он не верил. Они партиями слетались словно мухи на мёд на важную стройку Советского Союза. Заезжали даже такие «специалисты», которые за плечами имели не одну судимость. Некоторые из подобных экземпляров умудрялись в своих родных регионах получить комсомольские путёвки, которые давало им полное право на выбор работы по душе и койко-место в современном общежитии. Этот загадочный контингент долго не задерживался на строительстве – максимум месяц они показывались на объектах. Как правило, уже после первого аванса они уходили в запой и на английский манер покидали Всесоюзную комсомольскую стройку.

«Этот парень приятной наружности, не имеет трудовой книжки, но имеет в паспорте отметку о судимости, – размышлял кадровик. – Значит тоже относится к категории бывалых. Но он наш местный товарищ, с городской пропиской в частном секторе. А с местными рабочими легче управляться. Даже с уголовной биографией, как у этого парня больших проблем у коллектива не возникнет. Будет трудиться спустя рукава или часто прогуливать, подключим профсоюз. Общественность тоже в стороне не останется, ежеминутно будет влиять на нерадивого члена бригады. А без рабочих рук мне хоть в петлю сейчас лезь. Почти каждый строительный участок ощущает серьёзную нехватку рабочих. Этот же интеллигентный парень с дворянской манерой поведения и приятным внешним видом, вполне устраивает меня».