- Я останусь. Я не могу быстро ходить, так же не знаю дороги. В пути я вам помешаю. А солдат из храма пущу по ложному следу. Да! Деньги вам понадобятся, - он вручил узелок Виславе, как самой разумной из троицы.
- Я не уйду без вас, - Мэсси остановился в дверях сарая.
- А они не уйдут без тебя, - Бромария кивком головы указал на Виславу и Доната. Привратник, о котором все забыли, тоже подтолкнул Мэсси в сторону подземного хода:
- Спасайся, Победоносец. В прошлый раз худо кончилось.
- А вы! А с вами что будет!
- А с другими учениками что будет? - спросил Бромария. - Все так или иначе не разбегутся. А что с ними будет, если они узнают, что Победоносца снова камнями побили? Иди. Иди, племянник. У меня не осталось родных по крови. Ты вот нашелся, и хочешь погибнуть? Мы в прошлый раз струсили, все… Дай хоть сейчас почувствовать себя людьми, а не стадом.
- Пойдем, - сказала Вислава. Глаза у нее были сухие, голос резкий, как если бы она боялась заплакать. - Вспомни про господина Анну и Сакко. Они не для этого тебя спасали, чтобы ты сейчас просто глупо погиб. Мы уйдем на запад.
Мэсси остановился на пороге, оглянулся на черную пасть подземного хода, на Бромарию:
- Я постараюсь вернуться…
Ивар по-прежнему сидел в атриуме, глядя в стену, и не обернулся на вошедших Бромарию и привратника.
- Ну? - спросил он почти ровным голосом. - Ушел?
- Ушел, - Бромария опустил руку на плечо переписчика. - Что с тобой вообще приключилось? И домой ты шел бы, а? Как если бы тебя здесь не было.
- Будто не поймут, куда я делся из собора, - усмехнулся Ивар. Усмешка вышла кривой. Бедняга все же отчаянно трусил.
- Ну да, поймут. Не могу взять в толк, чего ты тогда предупредить пришел.
- Сам не знаю, - переписчик всхлипнул. - Теперь все… Помнишь мою сестру старшую? Такая хохотушка была… В землю по шею закопали, якобы шерны… А она просто случайно с ними на улице оказалась, кричала и клялась, что ничего не было. И никто ничего против не сказал. В ночь после казни Победоносца она мне снилась. Так смотрела - зачем, мол, ты. Если бы он раньше появился, он бы меня спас… Ты сам чего остался?
- Не в моем возрасте бегать, - Бромария пожал плечами с деланным равнодушием, хотя было заметно, что и ему не по себе. - И поздно…
С улицы и вправду слышались голоса, в дверь забарабанили несколько тяжелых кулаков. Привратник почти бодро сказал:
- Мученичеством спасемся… - и пошел отворять. Сначала, как и положено, погремел ключами и спросил грозным голосом:
- Кого так рано бесы принесли?
- Открывайте! - посоветовали снаружи. - Хуже будет.
Бромария кивнул привратнику, тот нажал на засов - дверь уже ходила ходуном, так сильно лупили по ней снаружи. Впрочем, привратник не успел сдвинуть до конца тяжелый брус, когда стук прекратился, как по волшебству. Грохот утих. В наступившем молчании распахнулась дверь, и стала ясна причина внезапной тишины - на пороге в окружении стражи стоял сам первосвященник Севин. Быстро обшарив взглядом атриум, спросил:
- Где Победоносец, Бромария?
- Какой Победоносец? - вполне естественно удивился тот. Севин прошипел что-то невразумительное, в несколько шагов очутился рядом с философом и вдруг сильно ударил того по лицу:
- Все, шуточки кончились! Думаешь, я не знал про вас? Знал всегда! Куда ты дел самозванца? - первосвященник обернулся к солдатам: - Что стоите, болваны? Дом обыскивать я за вас буду?
Обвинения были напрасны, стражники уже обшаривали атриум, несколько человек прошли внутрь дома.
- Ивар, - негромко сказал Севин, не глядя в сторону переписчика. - Ну-ну. Не думал, что ты настолько умом тронулся.
Ивар только всхлипнул, закрыв лицо руками. Бедняга и слова внятно не мог произнести. Он был совершенно раздавлен страхом, в отличии от Бромарии, который спокойно вытер кровь с разбитой губы и улыбнулся.
- Зря смеешься, Бромария, зря, - прошипел Севин. - Думаешь, если ты из знатного рода, с тобой ничего сделать нельзя? И получше тебя у столба умирали. Где мальчишка?
- Ты ведь тоже не ждешь, что я вот так сразу начну говорить, - пожал плечами Бромария.
- Не жду, - согласился Севин. - Но говорить ты начнешь.
Со двора послышался звук шагов. В атриум в окружении нескольких стражников вошел Никодар с видом человека, пропустившего все самое интересное.
- Какие будут указания? - спросил он.
Севин покосился на племянника, буркнул:
- Долго спишь, - и кивнул на Бромарию:
- Этого в тюрьму, пусть палач приступает. Только не сильно усердствует. И вообще, всех, кто в доме из прислуги есть. Что остальные?
- Начались аресты. Тихо не получится, дядя. Слишком их много.
- Значит, сделаем громко. Так громко, что на весь Север прогремит, - зло сказал Севин. - Пусть оглохнут.
- А с этим что? - Никодар кивнул в сторону Ивара, который в полубеспамятстве сползал по стене.
Севин в общем-то не был кровожаден и частично сорвал свою ненависть на Бромарии. К тому же он понимал, что жестокая расправа над человеком, занимавшим важный государственный пост, подорвет в народе почтение к этому самому государству, так что только махнул рукой:
- Пока под домашний арест. Ему все едино женушка такое устроит, что хуже казни не придумаешь.
Теплые пруды поутру гудели, как растревоженный птичий базар. Волна арестов прокатилась по городу, а таких случаев за всю семивековую историю было немного, для подсчета хватило бы пальцев одной руки. Суд на Луне был не всегда праведен, но всегда скор, редко кого сажали в темницу надолго, как правило, кара в виде штрафа, тех или иных физических увечий или смерти людей настигала сразу. Даже в печальные годы смуты учеников Победоносца распустили по домам, предварительно хорошенько припугнув. А теперь по городу рыскала храмовая стража, загребая правых и виноватых, нищих и представителей знатных семей. Под горячую руку досталось и Братству истины, арестовали нескольких наиболее известных агитаторов. А чтобы и им не было скучно, в тюрьму отправили всех задержавшихся в городе южан.
Пороховые мастерские утром никто не торопил с крупным заказом пороха для собора, равно как и про оплату словно забыли, и владельцы испытывали вполне понятное беспокойство. Вокруг дома Гервайза выстроился отряд гвардейцев. Богач благоразумно сказался больным и наружу не выходил.
Начавшееся в соборе богослужение тоже протекало не так, как прежде, провел его не сам первосвященник, а один из помощников, провел скомкано и без должного рвения, произнес туманную речь о бунтовщиках и смутьянах, что непременно будут наказаны, и в итоге попросту сбежал от паствы, задававшей кучу неудобных вопросов.
Первосвященник был зол настолько, что и шерны подумали бы не раз, прежде, чем подойти к нему слишком близко. Попало от него всем, а особенно дознавателю Натану. Потому служители собора не совались под горячую руку и поручили общение с дядюшкой Никодару - уж со своим-то племянником и наследником рода Севин будет разговаривать нормально.
Главнокомандующий подождал, пока Севин перестанет повторять невнятные ругательства, бродить по комнате и пинать стены, и тогда уже задал вопрос:
- Что произошло такого, дядя? Арестовали же всех?
- Всех, да не всех, - зло буркнул Севин, относительно успокоившись и сев в кресло. - Самого главного не нашли, как сквозь землю провалился.
- Кого же?
Севин положил руки на стол, сцепил пальцы и посмотрел на племянника:
- Марка, которого Победоносцем называли, помнишь? Так у него отыскался сын.
Никодар тоже сел поудобнее.
- Помню, но не слишком. Я же тогда пацаном был. Ну и? Как у нас принято считать, он был здоровенным выворотнем. Выходит, нет? Выворотни же бесплодны.
- Не выворотень, конечно, - нехотя признал Севин. - Чушь собачья, что выворотень.
- Поначалу говорили, что он бог. Арестовали тех, кто так и считает. Интересно, как же боги детей делают. Так же, как мы, или менее приятным способом? Мать у этого сына есть?
