========== Часть 1. Выворотень. В граде стольном все спокойно. Матарет ==========

Молодая женщина сидела в кресле за рабочим столом и просматривала деловые бумаги. Для нее это было откровенно скучным занятием. Пробежав глазами один счет, она дотянулась до кофейной чашечки. Взяла другой листок, зевнула, поднесла чашечку ко рту. На третьей бумаге женщина нахмурилась, отложила листок в сторону и нажала кнопку звонка на боковой стенке стола. Видимо, сочтя эту меру недостаточной, она громко позвала:

— Матарет!

Через несколько секунд дверь открылась и вошел секретарь, человек с еще молодым лицом, но абсолютно облысевшим черепом. Впрочем, странным было не это, а его рост — вошедший был едва ли не вдвое ниже обычного взрослого мужчины.

— Звали, госпожа Аза?

— Нет, просто так звонила в звонок. Черт, звала, конечно. Держи, — Аза толкнула по столу стопку бумаг, — займись. Да, что ты там говорил про две состыковки?

— Два приглашения на следующую неделю, одно на сцене в Пасифик Плаза в Гонконге, другое пришло из Парижа, от дирекции Мулен Руж.

— Гонко-онг, — протянула Аза, — нет, в Китай не хочу, палочками рис есть еще придется. Да и французы обнаглели, меня, — меня! — приглашать в кабаре. Еще лет десять назад было бы понятно. А сейчас… Обоим отвечай отказом.

— Я бы не торопился с выводами, — спокойно ответил Матарет. — Гонконг по праву считается жемчужиной Тихоокеанского побережья, он знаменит своей кантонской оперой. Возможно, вам предложат выступить в новом и непривычном стиле, а вы любите новизну. И кухня, я уверен, там вполне европейская.

— Хм, — протянула Аза недоверчиво.

— И насчет Мулен Руж вы погорячились, это не просто кабаре, это культурный центр и символ Парижа.

— Ладно, уговорил. Подумаю, вечером скажу, чье приглашение приму. Да, а особняк? Когда они достроят колонну?

— Вот с колонной проблемы, госпожа Аза. Строительная компания отказывается выполнять арки по старым чертежам.

— Что за ерунда? Ты же внес предоплату?

— Конечно, отправил еще две недели назад. Они извиняются — подобными арками они занимались десять лет назад, до Революции добродетели.

— Ну и что поменялось?

— Так подобные колонны должны держать немалый вес, их надо строить по особым технологиям, иначе рухнут. А технологии утеряны. Завод во время беспорядков подожгли, здание-то потушили, а расчетные машины и бумаги в вычислительном центре сгорели. Восстановить все мог бы главный технолог, но он тогда погиб, выбежал спасать завод, ввязался в драку, ну и застрелили его в суматохе.

— Жалко.

— Конечно, видимо, был настоящий человек.

— Жалко чертежей, получается, в моем саду будут стоять эти дурацкие однотипные болванки, которые теперь на каждом шагу, в имении у любого разбогатевшего купчика! — щеки Азы разгорелись от негодования, глаза метали молнии. От резких движений ее пеньюар слегка распахнулся, и Матарет отвел взгляд — он все-таки был еще молод, и зрелище всей этой буйной рвущейся наружу красоты находил чересчур отвлекающим.

Аза стала еще прекраснее за последние годы. Черты лица окончательно утратили детскую неопределенность, глаза стали темней и выразительней, волосы она теперь укладывала в высокую прическу, украшения носила строгие и изысканные — словом, теперь это была уже не просто яркая начинающая артистка, а настоящая примадонна. Она знала себе цену, и так же, как и раньше, позволяла иногда в приступе дурного настроения срывать концерты и грубить распорядителям, понимая, что ей все сойдет с рук.

Доставалось от ее характера и Матарету. Но он никогда не обижался, ибо был благодарен Азе. Тогда, после переворота, только она одна согласилась оказать ему помощь. Матарет после бегства из кабинета Роды бесцельно бродил по улицам, пока не решился обратиться к певице, единственному знакомому человеку. Аза не оттолкнула его, грязного чужака, карлика с далекой маленькой планеты, не выгнала, а приняла на полный пансион и стала поручать разные мелкие задания, чтобы Матарет не чувствовал себя нахлебником. Вскоре выяснилось, что пришелец с Луны может быть неплохим делопроизводителем. Так Матарет остался у Азы навсегда, получал вполне приличный заработок и мог уже оставить работу, если бы захотел. Но он считал себя обязанным Азе, и, в принципе, это было правдой.

— Еще какие письма от театров были? — спросила Аза, успокаиваясь.

— Конечно, самое вкусное я приберег напоследок, — улыбнулся Матарет. — Вот, смотрите, — он переправил бумагу Азе через стол. — «Глобус».

Аза изучала письмо, подняв тонкие брови.

— Видите? — нетерпеливо спросил Матарет. — Это на голову выше всего того, чем вы занимаетесь сейчас.

— Матт, ты наглеешь. По-твоему, я занимаюсь ерундой?

— Нет-нет, но это же настоящее сценическое искусство. Шекспир. За тысячу с лишним лет его никто не переплюнул. Возможно, вам предложат роль из его пьес, даже наверняка.

— Думаешь, это так заманчиво? Кого мне там играть? Неоформившуюся девчонку Джульетту? Овцу Офелию?

— Там есть и другие женские роли.

— Ага, не пей вина, Гертруда. Кстати, закажи новую партию коньяка.

— А званых вечеров у вас вроде было немного, — сказал Матарет с оттенком укоризны в голосе. Ответом был чистый, не знающий за собой вины, взгляд темно-синих глаз.

— Я свободная женщина, хочу — коньяк пью, не хочу — не пью. Пока на голосе не сказывается, это мое личное дело.

— Так вот, — продолжил Матарет прежним тоном, — у Шекспира ведь есть и комедии. И другие трагедии, другие женские роли. Дездемона, леди Макбет, Корделия.

— Корделия, — фыркнула Аза. — Бледная немочь и набитая дурочка. Уж мне тогда более по нраву Гонерилья. — Аза отвела взгляд от собеседника, видимо, представляя себя на сцене. Ее глаза потемнели, ноздри слегка раздувались, роскошная грудь часто вздымалась. Глубоким низким голосом она продекламировала нараспев:

— Да, был любим Эдмонд! Из-за него

Одна сестра другую отравила и закололась…

Певица замолчала, задумавшись.

— Госпожа Аза! — позвал Матарет.

— Да? — встрепенулась та.

— Последнее — договор о продлении аренды, по поводу новой студии. Я все оформил, вам осталось только подписать.

Аза, почти не глядя, размашисто поставила подпись.

— Матт, — сказала она вдруг, — а ты молодец. До тебя у меня была дамочка-секретутка, именно что секретутка — на родном языке ухитрялась писать безграмотно. А ты даже родился черт знает где — и в деловых бумагах у тебя ни одной ошибки.

— Это вы сами определили, что ни одной ошибки? — спросил Матарет с еле уловимой иронией.

Аза расхохоталась.

— Ну и хам ты, дружок. Конечно нет, с меня хватает того, что я пою без ошибок. Ладно, на сегодня все. Хотя постой…

Матарет ждал. Аза размышляла, на щеках ее снова выступил легкий румянец. наконец, решившись, она тряхнула головой.

— Позвони на Варшавский авиационный, в экспериментальный цех — или как там он теперь называется? Там должен еще храниться заказ Яцека. Я узнавала, цех во время бардака не разнесли, его машина цела, они выполняют еще законы, идиоты — а по закону такой крупный заказ хранится десять лет, только потом его утилизируют. Позвони и скажи, госпожа Аза перекупает. Все положенные просрочки я оплачу… Что с тобой?

Матарет внезапно рухнул на колени и сжал в ладонях холеную руку певицы.

— Госпожа!

— Да что с тобой? — Аза попробовала отдернуть руку, но Матарет не выпускал ее, прижимал к губам и повторял срывающимся голосом:

— Госпожа…

Аза почувствовала, как кожу запястья обожгло горячими слезами. Не без труда она освободила руку и встала, повернулась спиной к сжавшемуся комочком на полу Матарету и подошла к окну.

Вечерело. Между домов садилось солнце; золотисто-алое, оно заливало лучами чистый, без единого облака, сказочно-синий небосвод. Только на востоке виднелось удлиненное светлое пятнышко, серебристый отблеск вечного спутника Земли.

— Удивительно, — сказала Аза, доставая портсигар. — Разве ты сам не говорил, что на Земле в сотни раз лучше жить, интересней, богаче? Разве ты не рассказывал, какая бедная и нищая твоя Луна? У нас хоть нет этих самых, крылатых уродов — как ты там их называл? И от одной тени надежды, что можно полететь на полумертвую планетку, ты впадаешь в истерику. Что хорошего тебя там ждет, на этом серебряном небесном блюдце?