— Холодно!

— Конечно, холодно, — согласилась Хонорат, — но грязной хуже.

Она еще немного поплескалась, отжала кое-как подол, встряхнула мокрой головой и вышла на берег. Выбрала самый прогретый солнцем валун и устроилась на нем — обсыхать.

Мальчик терпеливо ждал, пока у Хонорат не перестанет зуб на зуб не попадать, потом подошел и протянул камешек:

— Хочешь, ты брось? Это ведь ты нашла.

— Нет, я все равно не умею.

Мальчик прицелился, размахнулся и кинул камешек почти параллельно поверхности воды. Тот запрыгал по озерной глади и потонул почти на ледяной границе. Мальчик и Хонорат переглянулись.

— Видела? Девять раз скакнул.

— Ага, здорово. Мэсси, — сказала Хонорат, вспомнив его имя, — а ты бегать умеешь или тоже не пробовал?

— Пробовал, — Мэсси дотронулся до своего затылка. — Вчера вечером бежал и растянулся прямо под ногами у господина Грания. Пол-то в коридоре каменный, скользкий.

— Ох! — до Хонорат только сейчас дошло, что новый знакомый тоже человеческий детеныш и ему, где бы он ни жил, так же достается от шернов, как и ей. — И что было? Он тебя ударил?

— Ударил, и обстрекало благословенным зарядом, всю ночь затылок щипало и волосы обгорели. Правда, сейчас уже не болит.

Хонорат удивилась, что мерзкую и жгучую силу крылатых господ кто-то может называть благословенной, особенно после того, как сам от нее пострадал, но спорить не стала, просто предложила, чтобы отвлечь:

— А давай в догонялки?

Он кивнул, Хонорат быстро соскользнула с камня, крикнув:

— Чур, я убегаю! — и понеслась по лужайке. Мэсси бросился следом и довольно быстро ее опередил. Потом она бегала за ним, долго, пока не высохла, а когда он понял, что ей не тягаться с ним в быстроте, поддался и дал себя догнать. А дальше они мчались наперегонки по лужайке просто так, потому что это было весело.

Подсохшая трава источала чудесный аромат, цветы распускались, птицы проносились в воздухе, пользуясь этими короткими утренними часами, когда все живое радуется солнцу и отходит от зимней спячки, но не успевает еще впасть в засушливое полуденное оцепенение.

Вдруг Хонорат резко остановилась, переводя дух.

— Ой, — сказала она, глядя в направлении общины. — Там завтрак привезли, кажется. И брат наверняка проснулся.

— Тебе уже пора? — спросил он с сожалением.

Хонорат вдруг поняла, как страшно не хочется уходить. Но еды она тогда до полудня никакой не увидит. И Зибура надо кормить, негоже, чтобы брат орал от голода часами. Он не виноват, он ребенок, мысленно повторила Хонорат всегдашнее оправдание матери.

— А может, ты пойдешь со мной или подождешь здесь? Хотя я могу не вернуться. Давай знаешь, как сделаем? Давай ты со мной пойдешь и постоишь в стороне, увидишь, погонят меня на работу или нет, если нет, мы еще поиграем, а если да, ты увидишь, что меня можно не ждать. Или ты там кого-то боишься?

Мэсси немедленно вскинулся:

— Не боюсь, — сказал он с обидой.

— Тогда идем. Только обещай, что пока не увидишь, что меня точно угнали на работу, не уйдешь. Клянись Землей благословенной.

Мэсси поглядел на нее с изумлением.

— Землей проклятой, — поправил он.

Хонорат поняла, что воспитывали его более чем странно.

— Землей благословенной.

— Землей проклятой.

— Да почему проклятой?

— Не знаю, просто так принято.

Хонорат в нетерпении оглянулась на дорогу.

— Ладно, идем. Просто обещай, что не уйдешь.

Когда они дошли до пологих холмов, окружавших общину, Хонорат побежала вперед, а Мэсси остановился в отдалении. Вообще ходить к человеческому поселку ему не то, чтобы запрещалось, но и не приветствовалось. Когда он встречал этих женщин, пленниц и работниц, в городе на холме, они смотрели на него совсем не по-доброму. Иногда ему случалось слышать и проклятия в свой адрес. Мать страшно боялась, что женщины причинят ему вред, хотя эти несчастные были безобидны и только словами выражали свою неприязнь. От немногих мужчин — выворотней, уцелевших после недавней войны, — он шарахался сам. Все же его тянуло к людям. Общества одной матери ему явно не хватало. Хорошо, что хотя бы эта девочка не посчитала его чужаком. Мэсси сам не заметил, как подошел к ограде чересчур близко, так, что его заметила одна из раздающих еду женщин.

Тележки с хлебом и кашей в числе прочих привезла Марела, мать Хонорат. Вообще это было дело выворотней, но те, как и их господа, любили переложить свое задание на других — даже не из лени, а ради того, чтобы проявить свою власть над кем-то окончательно бесправным. Пленницы не возражали против такой передачи обязанностей — это давало им возможность подкормить своих детей и выскрести котелки до чистоты. Выворотни иной раз вываливали объедки в грязь еще до того, как раздавали еду всем — просто по злобе.

Хонорат получила от матери двойную порцию завтрака и унеслась к землянке — кормить Зибура. Марела, раскладывая кашу остальным, случайно поглядела в сторону изгороди. Сначала она глазам своим не поверила — маленький выворотень, сын этой рыжеволосой шлюхи! Не может быть, разве проклятая ведьма пустит своего отпрыска бегать в нищую общину? Еще ударится где или затеет драку — а Ихазель отомстит всем.

Это и в самом деле был тот мальчишка. Марела шепнула напарнице пару слов и отошла к ограде.

— Что ты тут делаешь? — спросила она сердито, глядя поверх головы Мэсси. — Убирайся. Нам не нужны неприятности из-за тебя.

Мальчишку как ветром сдуло. Марела удивилась, что ее слова так быстро подействовали и огляделась в поисках дочери. Женщин отправляли работать в сад вокруг ближайшей усадьбы, и если бы дети были с Марелой, ей было бы спокойнее.

Хонорат бродила вдоль изгороди, волоча за собой ноющего Зибура. Она успела позавтракать, а так как после утреннего угощения не чувствовала слишком сильного голода, заначила в карман несколько сухарей. Хонорат проверила, не выпадет ли запас, и завертела головой, разыскивая Мэсси.

Комментарий к Дети с обеих сторон. Мэсси

Смотрела тут фильм Знамение

https://www.youtube.com/watch?v=agqmWl1o31o

Во второй минуте ролика, когда дети бегут по траве в долине среди гор, что-то защипало.

========== Дети с обеих сторон. Донат ==========

Мэсси, удрав за ближайший куст, наблюдал за толчеей в общине. Раздатчицы складывали на тележки котелки и миски, детишки верещали, дрались, некоторые женщины пытались их урезонить. Выворотни, держась в стороне, похохатывали над всеобщим гвалтом. Вскоре это им надоело, и один из них поднял хлыст рукой, на запястье которой виднелся багровый след, щелкнул своим орудием по земле и прикрикнул:

— Эй, бабы, кончай бардак! На работу пора, хватит вам отлынивать!

Женщины сразу не утихомирились, так что выворотню пришлось пустить в ход кнут, что вызвало еще большую суматоху. Мэсси зажмурился и заткнул уши, но плач, крики, ругань, детский визг приглушились не до конца. Тогда он начал быстро хлопать себя по ушам, получились звуки, напоминающие грохот водопадов в горах после полуденного ливня, за которыми потерялся шум скандала.

Когда Мэсси отвел руки от ушей и раскрыл глаза, выворотни уже навели кое-какой порядок. Несколько женщин увозили тележки в город под предводительством одного надсмотрщика, остальных согнали в колонну и повели к саду вокруг ближайшей усадьбы. За некоторыми матерями бежали детишки, выворотни отгоняли тех, кого считали слишком уж маленькими для работы. Шерны в этот раз руководить разделением труда не явились.

Мэсси увидел, что отругавшая его сердитая женщина тревожно оборачивается и зовет:

— Хонорат! Хонорат!

«Она что, ее мама?» — удивился он и на всякий случай заполз еще глубже под куст. Колонна ушла далеко, шум затих. Тогда Мэсси выбрался из своего укрытия. Он видел, что в общине остались одни мальчики, о которых не пеклись ни их матери, ни выворотни, прекрасно знающие, что бабы нарожают новых.