Прочие шерны медленно подходили ближе. Возможно, чтобы нанести удар своим смертельным разрядом, — Мэсси уже было все равно.
— Зачем вы, — Мэсси попытался найти на ощупь рану и не смог, мешала шерсть, разом слипшаяся от крови. Шарить по карманам было напрасно, он и так знал, что при себе у него нет ни шарфа, ни платка, ничего, что можно было бы использовать вместо жгута. Возможно, что-то есть у друзей, оставшихся снаружи… но это все равно, что по ту сторону Моря.
Он все же задел края раны, но тут же отдернул руку, — раненый застонал, приоткрыв мутнеющие глаза. А ведь шерны всегда держались стоически, презирая боль. Пока шерн был в сознании, он ни словом, ни криком никогда не выдавал страданий.
— Господин Авий! — нет, он не мог умереть. Шерны куда легче переносят болезни, дольше живут…
Рядом присел на корточки какой-то незнакомый первожитель с куском чистого полотна в руках. Все же шерны иногда ведут себя понятно и похоже, подумалось Мэсси. Не позвали выворотней, значит, все слишком плохо?
Взгляд Авия прояснился. По лбу побежали мягкие светлые тона, иногда меняясь прерывистыми яркими вспышками. «Не нужно, лучше позаботьтесь о ней», — промерцал он, слегка повернувшись к пришедшему на помощь шерну, а потом произнес вслух, хотя и с трудом:
— Дурень, все-таки влез… Ничему тебя жизнь не учит.
— Это из-за меня, — горестно сказал Мэсси.
— Ну, из-за тебя. Там рано или поздно все равно бы случилось землетрясение.
— Нет, вас ранили…
— А… Любой отец защищал бы своего сына.
Секунды стремительно утекали вместе, а ведь их надо было использовать, успеть сказать что-то невероятно важное, успеть перетянуть рану, потому что еще немного, и будет поздно… Незнакомый шерн оставил попытки перевязать Авия и отступил, склонив голову. Лоб его вспыхнул фиолетовым.
— Он же жив еще! — отчаянно вскрикнул Мэсси. Авий услышал, попытался поднять руку, дотянулся до ладони Мэсси и слабо сжал его пальцы.
«А все же спуститесь в ход под Башней», — промерцал он цветовым языком, и лоб его потух. Белый матовый цвет сменил слабые дрожащие вспышки. Алые глаза, смотревшие в небо, остекленели.
Мэсси сидел, не поднимая головы. Шерны не собирались пока нападать, хотя, может, лучше бы напали… Только Сакко, Вислава и остальные, как же они… Ему вспомнилось вдруг, как Септит в далеком детстве пробовал учиться летать над скалой, и как Авий потом просто сказал: «Любопытный ты ребенок».
В глазах стало горячо. Мир вокруг расплывался мутными пятнами. Он, наконец, рискнул поглядеть вокруг. Шерны стояли молча, плотным строем, почти не шевелясь и даже не говорили ничего на своем удивительном языке. Смотрели они не на Мэсси и не распростертое на земле тело.
Господину Гранию в этом плотном строю места не нашлось. Он кружил, пятясь, отступая, и только у него на лбу синеватыми вспышками повторялась надпись: «Это случайность. Это случайность…», как будто все прочие слова он забыл.
— Случайность, — сказал вслух старый шерн, тот, что говорил с Мэсси. — Такого, чтобы мы убивали своих умышленно, не бывало вовеки. А на моей памяти и случайно не было.
— И на моей, — произнес еще один старик.
— И на моей! — выкрикнули из задних рядов.
— И на моей, — это было сказано негромко, но все разом обернулись к говорившему. Только что плотно стоявшие первожители расступились. В центр круга медленно вышел шерн в багровой мантии. Мэсси даже не сразу узнал его, хотя мантию и видел на плечах старого Корнута.
Зато узнал Граний. Забыв про случившееся, он потрясенно выкрикнул:
— Ты! Ослушался меня! — и смолк, вспомнив, что и ему есть в чем себя упрекнуть.
Новый Хранитель знаний посмотрел в ответ довольно снисходительно.
— Меня призвал долг, что выше всего остального, — произнес он вслух негромко, но торжественно. — Теперь я Корнут.
— Септит? — изумленно прошептал Мэсси, узнав голос. Молодой Верховный шерн продолжал:
— Вы скажете: что он может помнить, здесь множество стариков, которые прожили много дольше. Но моя память родилась миллион оборотов назад и не умрет вместе со мной. Я помню, как половина Луны лишилась воздуха, и как Земля остановилась над той стороной. И я помню, что наши предки создали свои механизмы не для того, чтобы мы сейчас умерли, сложа руки.
Шерны, против опасений, не думали возражать. Они слушали, не шевелясь, лишь слабо посвечивая лбами в знак внимания.
— Каменная книга велика, — продолжал Септит. — Даже я не могу сейчас вспомнить всего, что было занесено в нее за многие тысячи лет. Поэтому мне понадобится помощь. И не вас, мои молодые братья, — лоб Верховного шерна полыхнул зеленоватой насмешкой. — Никто из вас не желал приближаться к моему предшественнику, боясь, что он выберет вас в ученики!
Молодые шерны как можно незаметней отступали за спины остальных.
— Но прежде всего нам нужно вернуть матери-Луне того, кто нас покинул, — Септит медленно расправил крылья, словно собираясь взлететь. — Авий из рода Вестинов, Первых владык, ушел в один день с Хранителем знаний. Это произошло не случайно!
— Это случайно, — подал голос Граний. Он все время пытался затеряться среди остальных, но ему это никак не удавалось. Шерны при его приближении не расступались, а плотнее смыкали строй, и он вынужден был оставаться в центре круга.
— Я не обвиняю тебя, — печальным фиолетовым цветом заметил Септит. И уже вслух воскликнул: — Мы должны вернуть ушедшего матери-Луне и выполнить его последнюю волю. А хоронит покойного всегда сын.
Теперь толпа первожителей смотрела на мертвое тело Авия и сидящего на траве человека. Мэсси не сделал попытки встать. Это уже не имело значения.
— Сын? — преспросили вслух неожиданно визгливым голосом, Мэсси впервые слышал такую интонацию у шерна.
— Да, — прозвучало в ответ. — Мы живем по законам предков. Для усыновления всегда достаточно было просто назвать кого-то сыном.
— Никогда! — господин Граний все же держался на некотором расстоянии от Септита, не решаясь подойти ближе.- Никогда еще невозможно было усыновить не шерна!
Некоторые первожители, стоявшие рядом, закивали, сверкая ультрамариновыми вспышками.
— Законов, которые запрещали бы это, тоже не существует, — возразил Септит. — А нашу священную книгу некогда основал именно род Вестинов. Мы, Хранители знаний, только вечно переписываем ее. Она принадлежала погибшему Авию, теперь принадлежит его наследнику.
— Это неправильно, — не очень уверенно сказал старик, что первым взялся беседовать с Мэсси. — Такого никогда не было. Книга существует миллион оборотов, но никто не читает ее, кроме Хранителей.
— Не было, но и нас не будет, если мы не прочтем ее, — послышался новый голос. Первожители быстро расступились, пропуская в круг закутанную в крылья фигуру. С такой готовностью они уступали дорогу только своим женщинам.
— Я всегда помнила, что мы были великим народом и имели великое знание, пусть для многих это теперь лишенные смысла слова, — голос у Випсаны был грудной, низкий, она слегка задыхалась от волнения и от непривычки говорить вслух. — Подумайте, мы все представители древних знатных родов. Мы гордимся своими именами и памятью наших предков. Но вместо того, чтобы пойти и воспользоваться их наследием, мы стоим и рассуждаем, гоже или негоже просто прочитать книгу, созданную для нас же! Мы знаем, что все живое рано или поздно вернётся к матери-Луне и будет ждать нового рождения мира, но это не значит, что все живое должно лечь, сложив руки, и не сопротивляться смерти!
У нее перехватило дыхание и она смолкла.
— Стоит ли женщине, которая ждёт ребенка, говорить на Совете, — проворчал господин Граний, зло сверкнув глазами на ещё одну возмутительницу спокойствия.
— Вот потому, что я дорожу жизнью своего ребенка, я и говорю на Совете, — спокойно возразила Випсана. — А женщинам никогда не возбранялось это делать, просто в последние годы мы не пользовались этим правом.
Старый шерн замерцал осторожными бронзовыми оттенками.
