Ей было неприятно от понимания того, что сестра короля до сих пор считает себя виноватой во всех смертных грехах. Принцесса была соучастна в них ровно настолько же, насколько может соучастен быть в ограблении собственного дома человек, забывший закрыть входную дверь на ключ.

Однако Нуала все равно считала, что в происходящем есть и ее вина, и Миата, обеспокоенная состоянием своей госпожи, не знала, как помочь в этой ситуации и что сказать. Ведь в отличие от принцессы, сама служанка не особо думала об огромном числе людских жертв, считая, что это довольно большая плата за свободу и за место под солнцем.

Миата даже ни разу за это время не задалась вопросом о числе раненых и убитых, она просто жила в новом мире, мире, где все волшебные создания постепенно обретали свободу, а потому ей была непонятна серьезная заинтересованность человеческим родом сестры короля и ее переживания о его судьбе.

— Очень рада это слышать, — начала спокойно Миата, стараясь перевести мысли принцессы в другое русло. — Надеюсь Вы прекрасно спали не потому, что мои истории Вас так утомили?

— Нет, что ты? — удивленно спросила Нуала, но, увидев хитрые искорки в глазах служанки, улыбнулась. — Ты очень хорошо рассказываешь сказки.

— Действительно, и что же это я до сих пор в служанках, если у меня врожденный талант оратора? — иронично спросила Миата, опускаясь на постель рядом с принцессой.

— Я ведь серьезно, — искренне проговорила Нуала, видя, что служанка не восприняла комплимент всерьез.

— Спасибо, Миледи, — улыбаясь, ответила Миата. — Но нам нужно прекратить свои утренние беседы, если мы хотим успеть подготовить Вас к предстоящему торжеству.

— Я совсем и забыла об этом, — удивленно и испуганно произнесла Нуала, отчего Миата лишь усмехнулась: она не понимала, как вообще можно выбросить из головы мысль о празднике.

— Что ж, вот я Вам и напомнила. Принц Акэл прибудет ближе к вечеру, насколько мне известно, поэтому король приказал мне полностью подготовить Вас к его приезду, — серьезно проговорила Миата, превращаясь из веселой и интересной собеседницы в строгую и ответственную служанку.

— Король? — переспросила Нуала, у которой одно упоминание брата вызывало томительную и сладкую боль в груди.

— Конечно, король. Лишь он имеет право приказывать мне, — не обратив внимания на странность вопроса, ответила Миата, подходя к столу, на котором лежал поднос с пищей. — Так что, попрошу Вас поесть, и мы приступим к приготовлениям. А то Вы совсем измяли свое платье.

Нуала, услышав слова служанки, опустила взгляд на свое платье, которое действительно было сильно помято. Принцесса была удивлена тому, что заснула прямо в нем, а утром даже не обратила на это никакого внимания, будучи погруженной в собственные мысли и переживания, делавшие ее невнимательной к происходящему.

— Я даже не заметила, что все еще нахожусь в нем, — беря из принесенного Миатой блюда яблоко, ответила Нуала.

Служанка внушала доверие, а потому принцесса уже без какой-либо замкнутости или стеснения говорила с ней, не боясь, что та может оказаться шпионкой Селин, от одной мысли о которой эльфийской деве становилось неприятно и тяжело.

— Это можно понять… Вы вчера очень устали, поэтому были сами не своя, — с пониманием проговорила Миата, обводя принцессу внимательным взглядом. — Однако скоро мы приведем Вас в надлежащий вид. Поверьте, Вы будете приятно удивлены, увидев то, что подготовил для Вас король.

— Правда? — чувствуя смущение и приятное тепло, растекающееся по всему телу, спросила Нуала. — Скажи, Миата… Что из себя представляет Селин? — принцесса не смогла спокойно произнести это имя: ее голос дрогнул, однако служанка не придала этому значения.

— Что же может представлять из себя самодовольная, гордая и влюбленная в себя фейри-нарцисс? Именно эти качества и характеризуют Селин. Вы можете подумать, что я завидую ее привлекательности, однако это не так. Эльфийка, пустая внутри, не заслуживает того, чтобы восхваляли ее внешнюю оболочку, — отвечала Миата, пока Нуала с аппетитом вкушала принесенные фрукты: все же терзания и тяжелые размышления отбирали слишком много сил, заставляя организм слабеть.

— А король… Он заинтересован ею? — Нуала не могла не задать этот вопрос, сводивший ее с ума. Она хотела знать, что брат все еще питает к ней хотя бы тень прошлых чувств, что он все еще ценит и любит ее.

— Извините, принцесса, но все, что мне известно, это ничем не подкрепленные и беспочвенные сплетни болтливых служанок, которым вряд ли стоит верить, — серьезно проговорила Миата, не понимая, почему принцессу так интересуют чувства брата к кому-либо.

— Очень часто в сплетнях есть хотя бы половина правды… Но если ты считаешь, что они не стоят внимания, то нет и нужды слушать россказни, — ответила Нуала, стараясь использовать самый равнодушный и спокойный тон, на который только была способна.

В это же время в дверь постучали, и в комнату вошли несколько эльфийских девушек-служанок в характерных зеленых платьях, каждая из которых несла два ведра с теплой водой. За ними шло двое крепких юношей-фейри, несших небольшую ванну.

Все они молча выполняли свои дела, не обращая особого внимания на стоящих недалеко от них принцессу и ее служанку, впрочем, последняя не была удивлена неожиданному приходу гостей.

Когда ванна была поставлена посередине просторной комнаты и наполнена на две трети теплой водой, юноши покинули покои сестры короля, эльфийки же остались стоять в дверях, послушно опустив головы, ожидая дальнейших распоряжений.

— Вам нужно помыться, Миледи, после чего мы сможем одеть Вас в Ваш праздничный наряд, — пояснила Миата. — Прошу, разденьтесь.

Нуала лишь некоторое время еще стояла на месте, не зная, как поступить: ей не хотелось, чтобы эти эльфийки увидели все те порезы и раны что покрывали ее тело.

Принцессе хватало и того церемониального шрама, что линией пересекал ее красивое лицо, делая его предметом частых обсуждений. Нуала вовсе не желала, чтобы незнакомые ей служанки увидели бледное тело, на котором таких отметин было намного больше, и все они являлись напоминанием о том, что у нее с братом одна плоть на двоих, и это крест, который каждый из них должен нести достойно до конца своих дней.

И принцесса готова была терпеть все новые и новые шрамы и порезы, но она не могла не испытывать смущение и неловкость, когда кто-то смотрел на нее такую. Поэтому Нуала дрожащими руками принялась расстегивать свой корсет, пальцами путаясь в петельках.

Служанки, смотревшие на ее потуги, предложили было помощь, но принцесса поспешила отказаться, не желая сделаться в их глазах совсем беспомощной. Когда Нуала наконец справилась с корсетом, она сбросила с себя уже ненужное платье, оставшись в одной лишь тонкой белой сорочке, мало что скрывавшей от посторонних взоров.

Однако и ее принцесса поспешила снять, представ перед служанками полностью обнаженной: Нуала лишь смущенно приобняла себя за плечи и свела ноги, чтобы чувствовать хоть какую-нибудь, даже самую незначительную опору.

Служанки, увидев, как эльфийка старается укрыть свое тело, тут же про себя усмехнулись, одна из них даже не смогла сдержать колкого комментария, который она, однако, прошептала на ухо своей соседке, намекая на невинность принцессы, стесняющейся даже стоять обнаженной перед другими фейри.

Та в ответ лишь согласно кивнула, не переводя взгляда с фигуры Нуалы, отмечая наличие большого числа шрамов и порезов. Лишь Миата, заметив, как смущенная принцесса не знает, куда спрятать свои глаза, лишь бы только не смотреть на присутствующих, поспешила помочь ей.

— Что ж, садитесь в ванную, вода должна быть теплой, — радостно проговорила Миата, в пригласительном жесте разводя руки. Нуала, услышав это, неловко улыбнулась и поспешила побыстрее окунуться в воду, чтобы хотя бы немного прикрыть наготу: ей хотелось под землю провалиться от смущения.

Когда же принцесса, немного расслабившись от теплого и приятного пара, откинула голову на бортик ванны, служанки поднесли к ней несколько флаконов, в каждом из которых плескалась какая-нибудь цветная жидкость.