— Приятно слышать, что хоть где-то я выделилась, — иронично заметила Миата, не скрывая хитрой и довольной улыбки. Нуала же, поняв, что служанке можно доверять, решила задать мучивший ее все время заточения вопрос.

— Миата, прошу тебя, если ты уважаешь меня, ответь, насколько далеко зашел мой брат со своей Золотой Армией? — в голосе принцессы читались настоящие отчаяние и страх, которые не могла скрыть ни одна маска.

— Я не знаю, Миледи. К сожалению, никто из слуг не располагает такой информацией… Однако я знаю одного приближенного короля, которому должно быть известно это, — стараясь сохранить спокойствие в голосе, проговорила служанка, которая боялась своим ответом еще сильнее ранить и без того истерзанную душу. — Если Вам так угодно, я могу узнать у него… Однако прошу Вас приготовиться к тому, что число жертв может привести Вас в ужас…

— Что ж… Я хочу знать правду, какой бы горькой она ни была. Я хочу в полной мере вкусить наказание за мою роковую ошибку, — когда принцесса говорила эти слова, голос ее дрожал, и Миате казалось, что вот-вот Нуала не выдержит и заплачет.

Однако фейри оказалась сильнее, а потому быстрыми движениями вытерла глаза и глубоко задышала, стараясь унять нахлынувшие эмоции. Нуала понимала, что когда-нибудь она просто не выдержит и треснет, словно старый глиняный сосуд, до краев наполненный водой.

Держать в себе все чувства и переживания было не просто тяжело, это было невыносимо, однако принцесса упорно продолжала это делать: потому что она поклялась самой себе, что брат более не станет причиной ее слез, что он не одержит даже самой ничтожной победы. И Нуала не собиралась отрекаться от своих слов, даже несмотря на аморальные и неправильные чувства, питаемые к Нуаде.

Принцесса, пытаясь унять бешеное сердце, которое билось как у мыши, загнанной котом в угол, присела на край кровати, закрыв лицо руками и сделав глубокие вдохи-выдохи. Это помогало крайне слабо, однако Нуала не знала, что еще можно было сделать в данной ситуации.

Миата, видя, насколько же морально истощена принцесса, поспешила присесть рядом, обняв фейри за плечи. Такой простой жест, однако сколько же всего он несет в себе. И Нуала, уже давно забывшая о том, насколько приятны и нежны объятия, некоторое время просто сидела, удивленно смотря на обнимавшую ее эльфийку.

Она никогда не демонстрировала при ком-либо так открыто свои эмоции, только перед братом, от которого невозможно было ничего скрыть, не позволяла лезть в свою душу, однако все произошедшие события безжалостно и жадно продолжали черпать остатки ее сил, делая из принцессы слабую тряпичную куклу.

И теперь, сидя в объятиях незнакомой и одновременно такой близкой эльфийки-служанки, Нуала чувствовала такую нужную и желанную поддержку, которой ей так не хватало долгие столетия.

Это продолжалось еще около минуты: Миата просто обнимала свою госпожу, стараясь показать ей, что она не одна. Принцесса же, почувствовав, что может в любую секунду зарыдать от вновь нахлынувших эмоций, поспешила отстраниться, благодарно улыбнувшись служанке.

— Прости меня… Не такой ты ожидала увидеть сестру короля Нуады, — виновато произнесла Нуала, опуская взгляд на собственные ладони.

— Такой Вы мне нравитесь больше, — с улыбкой ответила Миата и, заметив непонимание в выразительных и чистых глазах Нуалы, поспешила пояснить. — Такая Вы более натуральная и живая. Когда же существо не плачет и не смеется, а только и делает, что носит маску холодного безразличия, оно больше напоминает механизм. У каждого должны быть чувства и эмоции — иначе нельзя.

— Мне нравится, как ты рассуждаешь. Где ты только берешь все эти умные и правильные мысли? — стараясь перевести разговор в другое русло, спросила Нуала.

— Что ж, наверное, я просто много читаю, и мысли как-то сами собой рождаются в голове. Думаю, в этом и заключается вся прелесть чтения, — делая умный вид, проговорила Миата, чем вызвала у Нуалы легкую улыбку, которая, однако, казалось какой-то грустной и натянутой.

— Вам надо лечь спать, уже вечер, а завтра очень важный день, — с пониманием сказала служанка, вставая с кровати.

— Прошу, останься, — удерживая за руку Миату, попросила принцесса. — Я не хочу вновь остаться одна. Прошу, расскажи что-нибудь из того, о чем ты читала.

— Конечно, Миледи, как Вам будет угодно, — доброжелательно ответила Миата, садясь рядом с уставшей и эмоционально опустошенной Нуалой, которая теперь, лежа на широкой кровати, казалась совсем хрупкой и беспомощной.

— Так, что бы мне Вам рассказать, — начала служанка, удобнее усаживаясь на постели. — Наверное, стоит мне поведать об одном очень смелом и сильном рыцаре, жившем много-много сотен лет назад, еще во времена огромных огненных драконов, — на этих словах губы Нуалы непроизвольно растянулись в заметной улыбке, которую она не пыталась скрыть. Ведь впервые за долгое время она позволила и телу, и душе отдохнуть, не терзая себя и не пытаясь найти лишний повод для самобичевания. Наконец, хоть и ненадолго, Нуала почувствовала себя немного сильнее, и морально, и физически.

========== Глава 6. Часть 1. ==========

Нуала впервые за долгое время спала крепко и спокойно: ее не мучили кошмары, после которых она обычно просыпалась в холодном поту, не терзали мысли о поступке, совершенном месяцы назад, и о всех тех убитых, полегших под сокрушительным и беспощадным ударом Золотой Армии.

Эльфийка долгое время винила себя во всех смертях, ставших результатом жестокой и ужасной деятельности брата, ведь именно она была единственной, кто мог хоть как-то повлиять на будущее всего человечества. Именно ей отец давным-давно доверил часть короны, наказав охранять ее, беречь от любого существа, в голове которого может родиться мысль о том, что кровопролитный геноцид лучше даже самого жалкого и ненадежного перемирия.

И Нуала, воспитанная королем Балором, всегда старалась чтить его волю и усердно выполнять все приказы и наставления. Даже когда старый эльф пожелал, чтобы дочь закрыла свой разум от брата, принцесса не противилась, полагая, что воля отца выше собственных желаний и мыслей.

Фейри всегда и во всем была послушна правителю, закону, обычаям, именно поэтому она заслужила доверие и уважение со стороны как и самого Балора, так и со стороны всей его свиты. Даже из-за проступков брата страдала именно Нуала, которая чувствовала угрызения совести и страх, огорчение и вину, Нуада же всегда оставался непоколебим и упрям, а потому не в его правилах было извиняться за содеянное.

Так же происходило и сейчас: эльф, захотевший уничтожить людской род, желавший спасти своих собратьев путем неправильным и жестоким, спал спокойно, чувствуя, что все совершаемое им-благо, и принцесса, невиновная почти ни в чем, которая, однако, не могла и ночи провести без горестных и тяжких мыслей, не дававших ее уставшему организму расслабиться, окунуться в сладкий и прекрасный мир сновидений.

Однако именно в эту ночь Нуала спала спокойно: ей снилась давняя охота, тот день, когда она впервые с братом и свитой отправились в леса, в которых сотни лет назад водилось еще много живности, теперь же там стоял какой-то огромный заводской комплекс по производству мебели.

В голове принцессы рождались сцены погони за большим коричневым оленем с огромными рогами, мешавшими ему пробегать мимо стволов деревьев, обросших раскидистыми ветвями. Нуала вновь видела в сновидении момент, когда ее брат, выпустив смертоносную и меткую стрелу из своего лука, попал прямо в голову сильному животному, вмиг лишив его жизни и повалив гордого зверя наземь.

Принцесса помнила, какими гордостью и довольством светились янтарные глаза Нуады, когда он, спрыгнув с черного вороного коня, подошел к поверженному оленю, видя результат собственной меткости. В тот момент еще совсем молодой эльф хотел произвести впечатление на сестру и свиту, продемонстрировав свое безоговорочное умение.