– Не преувеличивайте. Она просто мой наниматель. Ваша жена довольно-таки закрытый человек.
– Кстати, об этом, – он оглядывает мое лицо, внушая четкое ощущение страха. – У тебя слишком живая мимика. Каждая эмоция отражается на лице, каждая мысль. Тебя с легкостью можно прочитать. Так быть не должно. Моя жена на публике – звезда, дива. Это предполагает соответствующее поведение. Перестань дергаться и успокойся.
– Я не дергаюсь! И умею владеть собой! Ни разу не было никаких нареканий! – вспыхиваю я как спичка, мгновенно подтверждая слова мужчины.
Он приподнимает бровь, молчаливо давая мне осознать свою правоту.
– Ты должна была холодно на меня посмотреть, а не верещать как резаная. Твой визгливый голос утомляет.
Он снова вздыхает и прикрывает веки, как будто дико устал. От меня. Он устал от моего поведения, я слишком активная и порывистая. Знаю.
Мое самообладание трескается, как хрупкая яичная скорлупа. От его несправедливых оскорблений. От холодности его тона.
И главное – от его присутствия, которое рождает во мне совершенно нежелательные эмоции.
Каждая минута рядом с Басмановым отдаляет меня от прежней жизни. Неминуемо. Окончательно и бесповоротно. Я всеми фибрами души это чувствую, как чертов экстрасенс.
Выдыхаю, беру краткую паузу, чтобы собраться с духом.
Горделиво и пафосно вскидываю подбородок и мысленно сверлю аккуратную маленькую дырку во лбу Басманова. Контрольный выстрел в висок – мой холодный взгляд, которому позавидовал бы айсберг.
Доволен, мерзавец? Получай свою диву!
– Опять ошибка, девочка, – насмешливо выдает Басманов, – я же тебя сейчас оскорбил. Минимум – ты должна была треснуть мне по лицу. Максимум – потребовать остановить машину и выйти из нее.
– Неправда! – выпаливаю я не подумав. И тут же замолкаю, пытаясь выровнять дыхание. Но уже поздно. Я себя выдала.
Хочется надавать себе по губам, только вряд ли это поможет.
Зверь затаенно дышит и ноздрями шумно вдыхает воздух, будто почуял запах крови и готов пойти по следу жертвы.
– Что ты имеешь в виду? Не смей мне врать или юлить. Ты не сумеешь меня обмануть! – жестко требует он ответа, останавливая машину возле какого-то роскошного ресторана, освещенного огнями.
Я едва обращаю внимание на здание и парковку, заставленную роскошными автомобилями. Внутри салона надвигается самая настоящая буря, которую я лично и породила.
На мое бедро, прикрытое полупрозрачной тканью, ложится увесистая ладонь с буграми вен, длинные пальцы с силой сжимают колено, мнут его, посылают тонкие проволоки напряжения по коже.
– Говори, я сказал! – рявкает Басманов, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Я ввинчиваюсь в сиденье спиной, стискивая руками клатч. А монстр в обличье мужчины нависает надо мной, плотно стиснув зубы и сверля взглядом.
– Она вас боялась, – шепчу я сипло, сглатывая ком в горле. – По крайней мере, мне так показалось.
– Боялась? Хотела сбежать? Ты помогла ей? – стреляет он вопросами, обдавая жарким дыханием.
– Почему я? – таращу я глаза, не понимая, откуда такие выводы.
– А чему ты удивляешься, говорливая девочка? Я предупреждал тебя не обманывать. Помнишь? Ты же знала, что любой твой обман раскроется. – Он медленно прикрывает глаза, потом открывает их и внимательно на меня смотрит. В черных зрачках разгорается лютое пламя. – Мои люди просмотрели камеры наблюдения на твоем доме. Лана не раз приезжала к тебе. И я спрашиваю последний раз, даю тебе шанс не солгать: зачем она приезжала лично к тебе? Предыдущая версия была, что все договоренности проходили через офис твоего дяди. Ты лгала.
Мы разговаривали в тиши автомобильного салона, а я отчетливо представляла себе картинку, как будто я сижу связанная на стуле, меня пытают, вставляют иголки под ногти, угрожают пистолетом и раскаленный утюг ставят на открытые участки тела…
Ведь так же грозные бандиты пытают своих жертв, чтобы они выдали всю правду?
– Это не моя тайна на самом деле, я помогала скрывать тайну вашей жены, но она ничего не говорила! Не говорила, зачем столько раз использовала двойника! – выдаю я кусочек правды, затаив дыхание. – И рядом с вами у меня все мысли путаются… Вот…. Захватили в плен, отобрали телефон, угрожаете, – трясусь и кошу под дурочку, слабую и беспомощную, пытаясь сыграть спектакль и вызвать жалость слезами.
– Ты, наверное, считаешь себя кошкой, у которой девять жизней, и думаешь, что ложь сойдет тебе с рук. В действительности у тебя всего лишь одна жизнь – и она в моих руках, – он демонстративно сжимает кулак и подносит его мне прямо к лицу, стискивает пальцы, будто и правда умерщвляет там мою жизнь. – Ты бездарно использовала шанс на свое спасение.
– Что… о чем вы? – мотаю я головой, пытаясь стряхнуть оцепенение. Басманов говорит жуткие вещи, которые я неспособна осознать. Слишком страшно. Даже дышать больно.
В окно со стороны водительского сиденья кто-то стучит. Видимо, кто-то очень смелый. Басманов зло и шумно выдыхает, поворачивает голову и открывает окно.
– Господин Басманов, вас уже ждут, мероприятие начинается, – сообщает один из клонов-бородачей.
– Мы выходим, – бросает мне Басманов и выбирается наружу.
Дрожащей рукой я делаю попытку открыть дверь, но ничего не получается. Дергаю ручку, нервно прикусывая губу, тело дрожит, в висках пульсирует боль…
Дверь резко, с шумом распахивается, и я от неожиданности чуть не выпадаю наружу, Басманов ловит меня буквально на лету. Ставит на землю и грубовато встряхивает.
– Успокойся, хватит трястись, я тебе ничего не сделаю. По крайней мере сегодня, – цедит он сквозь зубы.
– Существенное замечание! – нервно смеюсь, надеясь не сорваться в истерику.
– Исполнишь свою роль, как делала, по твоим словам, не раз. Приди в себя. И, в конце концов, называй меня на «ты»! Ты хвасталась тем, какая ты отменная актриса, докажи это. Я не люблю, когда бросают слова на ветер.
Он крепко держит меня за предплечья, стискивая их грубыми пальцами. Еще немного надавит – и останутся жуткие синяки. У меня всегда была слишком тонкая и нежная кожа.
Я выворачиваюсь из его навязанных объятий, но он снова ловит меня уже за талию, притягивает к себе, впечатывая в твердокаменное тело, захватывая в жаркий плен. – Привыкай быть ко мне близко, очень близко, – говорит на ухо хриплым шепотом, отодвигая в сторону массу волос, горячая волна бежит по коже, остуженной ночным прохладным воздухом. – Ты что, думаешь, моя жена от меня так дергалась? Веди себя соответствующе.
От близости этого чужого страшного мужчины я превращаюсь в жидкий металл, чувствую, как плавлюсь изнутри, а мозг расплывается в желе. Горячие стрелы пронизывают тело, концентрируясь внизу живота. Странная, извращенная и уродливая реакция на агрессию и угрозы.
Да-да, кажется, я та самая плохая девочка.
Кто-то хмыкает сбоку, вынуждая очнуться, стряхнуть морок. Нас, кажется, снова торопят, Басманов будто нехотя отпускает меня и тут же берет за руку, переплетая пальцы, чтобы вести в ресторан.
– Подождите! Мы не обсудили самое главное, – говорю я тихо и оглядываюсь вокруг.
Кортеж по меньшей мере из пяти машин окружает нас плотным кольцом. Человек десять охранников дежурит подле нас, создавая защитный кордон. Меры безопасности как у президента.
Один взмах руки Басманова – и охранники, как послушные деревянные солдатики, разворачиваются к нам спинами, отшагивая назад.
Теперь наш разговор будет строго конфиденциальным.
– Да, я вашу жену заменяла не раз, но мы с ней не общались каждый день. Я не знаю, когда она пропала, я не следила за обновлением ее инстаграма и не общалась с ее продюсером. Вы должны сказать хотя бы что-то, иначе я попаду впросак. Сколько времени она не появлялась на радарах? Что она делала последние дни перед исчезновением? Может быть, записала песню. Или попала в больницу, или поехала к родственникам. Вы должны сказать, потому что мне могут задавать вопросы. Я не должна растеряться в присутствии посторонних людей.
