— Слушай, извини, не получится у меня вас проводить. Ехать надо. А может, дашь свой номер телефона? Чтобы я в следующий раз так не носился в поисках…

Настя посомневалась пару секунд, но потом кивнула и продиктовала вожделенные цифры.

— А хочешь мороженого? — спросил я её с надеждой, но не особо рассчитывая на положительный ответ. — И мальцу твоему куплю. Тут рядом ларёк есть…

Настя, конечно, отрицательно покачала головой:

— В здании поликлиники запрещено есть. Не переживай, в другой раз угостишь. Иди, в три увидимся. Да? Ты придёшь в детдом?

— Конечно! Ни за что не пропущу!

Настя улыбнулась. Как мне показалось, ласково. Я опустился на корточки и взял её за руку. Переплёл наши пальцы. Посмотрел девушке в лицо — она смущённо опустила взгляд, разглядывая наши соединённые ладони как будто с удивлением. Потом я случайно заметил, что и мальчишка в кресле смотрит туда же, с каким-то гневным напряжением. Ревнует, что ли? Чёрт побери, да есть ли с ней рядом кто-нибудь равнодушный? Она даже безнадёжного инвалида подростка очаровала…

Настя проследила за моим взглядом и поспешила высвободить руку:

— Ладно, иди. Скоро увидимся.

Пришлось подчиниться.

Дома меня ждал разнос.

— А ночевал ты у неё тоже как "друг"? — бесился батя.

И почему он не на работе?!

— Я не у неё ночевал.

— А где?

— В машине.

— Какого хрена?

Я пожал плечами:

— Подумать надо было.

— О чём? Ну о чём тебе думать?! Всё, блин, на блюдечке с голубой каёмочкой, а он тут думает…

— Ты разве не за этим меня на исправительные работы отправлял? Чтобы я переосмыслил всё…

— Нет! Не за этим! Я хотел, чтобы ты просто понял, как тебе повезло и как у тебя всё хорошо! А не закрутил роман с какой-то… маргинальной барышней.

— Бать, ну я же говорю…

— Не трынди! Про дружбу с молодой девушкой… Я не вчера родился!

Я потёр лицо рукой. Устал что-то. Поспать бы. Но у бати были другие планы:

— Собирайся!

— Куда?

— За город едем, к Савельевым.

Я отрицательно покачал головой:

— У меня отработка в три.

— Сегодня пропустишь.

— Так нельзя, что это за исправительные работы такие, которые загибать можно?

— Считай, что я изменил место отработки, на два дня. Будешь исправлять своё пренебрежительное отношение к невесте.

Я мысленно зарычал. Хочу в детдом. К Насте и этим малькам. Хочу ловить с ними сачком кузнечиков и таскать щебень. Хочу чувствовать себя нужным обществу, а не вот этим тупым никчёмным овощем с бокалом Просекко в руках.

Во всём этом было только одно хорошее: у меня есть Настин номер, я могу написать ей и всё объяснить. Но всё равно ощущение гадкое.

Ярослав: "Настюш, прости, я не приду в детдом. Батя увозит по делам. Буду в понедельник"

Настя ответила очень скоро:

"Зачем ты извиняешься? Всё в порядке"

Ярослав: "Ты только рада?;-Р"

Настя: "Дело не в этом, просто — это ведь была не моя инициатива, чтобы ты туда ходил"

Ярослав: "Так ты рада или нет, что я не приду?"

Настя (прочитала сразу, но долго думала над ответом): "Нет"

Ярослав: "Соскучилась по мне?"

Настя: "А можно без провокаций?"

Ярослав: "Без них не интересно. А по друзьям тоже можно скучать…"

Настя: "Мне некогда скучать, и я не умею"

Ярослав: "А что ты делаешь, когда совсем делать нечего?"

Настя: "Книги читаю. Я же училка по литературе, забыл?"

Ярослав: "Какие именно?"

Настя: "Ой, всякие. От Достоевского до Брэдбери"

Ярослав: "Это не всякие. Всякие — это от Данте до Донцовой"

Настя: "Ой, нет. Данте, конечно, читала, но в целом подобным не увлекаюсь, а с Донцовой совсем плохо: у меня есть чувство языка и я люблю, чтобы в книге идея была, смысл. Поэтому бульварное чтиво не уважаю"

Ярослав: "Ясно, короче, классика — твой вариант"

Настя: "Наверное. Но жанры разные люблю. И фантастика, и детективы иногда заходят. А ты?"

Ярослав: "А я мало читаю. И бульварное уважаю. Я ж глупый и никчёмный любитель пустых развлечений"

Настя: "Спорить не буду, и не надейся"

Ярослав: "Жестокая язва! А ты бы что посоветовала мне почитать?"

Настя: "Если ты хочешь, чтобы пустые удовольствия оставались для тебя удовольствиями, то не начинай читать классику — назад дороги не будет. После Дюма Донцова кажется невыносимым шлаком. Это как после ресторанной еды… бумагу пробовать на вкус"

Ярослав: "Так, значит, Дюма?"

Настя: "Можешь попробовать "Графа Монте-Кристо" — он интересный и легко читается"

Ярослав: "Замётано"

Я скачал названную книгу себе на телефон и со спокойной душой отправился за город.

Ярослав

Пожалуй, встреча — это была самая ужасная часть поездки. Все старательно изображают радость, явно переигрывая, а матушка, как всегда, говорит Моте притворное: "Ты так похудела!"

Ладно, хрен с тем, что это неправда, но это ведь то же самое, что сказать: "Ты толстая!" — неужели она не понимает?! Разумеется, я молчу: яйца курицу не учат — и вежливо, но скупо здороваюсь. Мотя тянется поцеловать меня в щёку — терпеливо наклоняюсь и подставляю. Конечно, я не намерен всерьёз жениться на этой булочке, но до сих пор не смог придумать, как выйти сухим из воды. Всё-таки у обеспеченности за счёт родителей есть свои недостатки…

Матильда одета, как всегда, в нечто бесформенно-полупрозрачно-многослойное. Брюки, сверху туника — всё нежных розово-фиолетовых тонов. Зимой она в тёмное одевается: типа, оно стройнит — но, на мой взгляд, такими методами в этом деле уже не поможешь. Тут надо с еды на воду переходить и бег по 4 часа в день. Но Мотя предпочитает "скрывать" недостатки тканью. Ну-ну, флаг ей в руки.

Нас проводили на задний двор, где напротив бассейна и возле барбекю был накрыт фуршетный стол — родители сразу принялись накидываться шампанским. Мотя тоже взяла два бокала — один вручила мне. Я взял на автомате, меньше, чем обычно, сторонясь её пухлых пальцев. Странно, раньше эти рельефы вызывали у меня сильное отвращение, теперь же я испытывал только жалость. Видимо, полезно иногда побыть обоссаным чужим ребёнком — это деструктивно действует на брезгливость.

Генерал Савельев объявил цель сбора гостей — праздник в честь их с женой серебряной свадьбы. Все охотно выпили — я только пригубил.

— Как поживаешь, Ярик? — спросила Мотя.

Терпеть не могу эту форму моего имени! Не мужественная она, мягко говоря…

И голос у Моти — не такой приятный, как у Насти. Она тоже хорошая домашняя девочка, не курит, не пьёт, но всё равно тональность другая. Не попадает стрелой в сердце, даже коробит немного.

— Лучше называй меня Яр, — попросил я.

— А. Хорошо. Конечно, — закивала Мотя, ужасно смущаясь. — Прости, Яр. Ты, наверное, уже говорил, но я забыла…

Вполне возможно, кстати: видимся-то редко.

Я помолчал немного, потом неохотно сказал:

— Ты слышала, наверное, что я… отбываю наказание.

— Да, папа что-то такое говорил. А за что?

— За парковку в неположенном месте.

Мотя округлила глаза:

— А за это принудительные работы назначают? Там же штраф какой-то небольшой, вроде…

Я дёрнул плечом:

— Так батя распорядился. Говорит, меня нужно перевоспитывать.

— А что за работа?

— В детдоме.

Искусно намакияженные глаза Матильды распахнулись ещё шире:

— Кем?!

— Подсобным работником.

— Вот это да… — девушка покачала головой, а потом поставила бокал с шампанским на ближайший столик и сочувственно погладила меня пухлой ручкой по плечу: — Бедненький!..