Женщина глубоко о чём-то размышляла, не убирая туманного взгляда с одной точки. Я терпеливо ждала её вердикта, не реагируя на уведомления от подруги. Нет настроения отвечать, и если я не забуду про сообщение, сделаю это чуть позже.

– Детка, – вздохнула наконец Брук, сжав губы в полосу, – как давно у тебя такое ощущение?

И вновь пришлось прокрутить воспоминания в голове, отыскать нужный момент или период в жизни. Найдя его, мимика лица мгновенно изменилась: уголки рта опустились вниз, а брови собрались у переносицы.

После смерти Бьянки… Все началось со смерти.

– Ты отдалилась от него, Эгги, – кивнула на свои догадки Брук и присела рядом, обняв рукой мои колени, – но скажу одну вещь: раз человек больше не вызывает никаких эмоций, не держись за него. Дай свободу ему тоже. Возможно, вы сами не понимаете, что все давно кончено.

Вы можете сейчас спросить меня, люблю ли я Брайана Мойса. Спросите. Спросили? Так я вам ответить не смогу, поскольку сама не знаю. Я определенно дорожу им, мне с ним комфортно и… хорошо. Хорошо? Разве это слово применяется в любви? Хорошо бывает с друзьями, когда вы гуляете по городу. Хорошо бывает с домашним питомцем на диване. Хорошо бывает в разговоре с продавцом книг, когда вы делитесь впечатлениями о какой-либо книге. Со всеми может быть хорошо, а с любимым человеком должно быть прекрасно. Или отлично? Суперски? Да не знаю я! Но то, что я испытывала в начале наших отношений, былая нежность и трепет в животе или иначе бабочки, не испытываются теперь. Быть может, мы всего-то привыкли друг к другу? Что же теперь делать?

– Вижу, мои слова тебя озадачили, – виновато произнесла тётя, – прости.

– Все в порядке. Если не с тобой обсуждать подобное, то с кем ещё? – утешительно улыбнулась я, сев по-турецки.

– А как же Кэндис?

– Ну, с Кэндис мы больше болтаем о Максе и об их странных отношениях.

Брук цокнула, выпрямившись.

– Ох уж эти подростки. Когда мне было семнадцать, за мной ухаживал очень милый мальчик. Он любил выступать на публику и перед всеми громко повторял, что мы поженимся. Как видишь, мой безымянный палец все ещё не окольцован, – подняв кисть, продемонстрировала та, и я негромко засмеялась, – завтра днём я уезжаю на ферму, но к пятнице вернусь. Я бы взяла тебя с собой…

– Нет, – перебила я почти шепотом, – у меня школа. Папа с ума сойдёт, если я пропущу хоть один день.

– У него ужасный характер.

– Я от него не отстаю, – отшутилась, получив широкую улыбку Брук.

Вскоре в комнате стало тихо. Я немного просто посидела на кровати, массируя плечо, и устало перевела дыхание, ответив на извинения Шиммер «все ок». Нет, все не ок, но мне надоело ругаться и спорить. Некоторым людям невозможно объяснить очевидные вещи. То, что очевидно мне, ни черта не очевидно для других.

Поднявшись с места, я с трудом достала из-под кровати весы. Встав на них, испытала разочарование. Сорок восемь… Шутки отца про то, что меня скоро ветром сдует, вполне могут стать реальностью. Придётся перебороть себя и съесть тушеные овощи. Съесть хоть что-то, иначе… Даже думать об этом не хочу.

***

– Ты видела это?! – ко мне на всех порах неслась разъярённая брюнетка.

У Шиммер есть привычка двигать бёдрами, как у моделей Victoria's Secret, потому меня немного позабавила её походка. Попробуйте представить модель на подиуме с оскалом и размашистым шагом. Забавно.

Она оказалась напротив меня быстрее, чем я подсчитывала.

– Что я пропустила? – спросила я, отчего подруга недовольно ахнула.

– Доска объявлений. Нет? – поняв, что я правда не просвещена в последние новости, Кэндис продолжила: – Директор Питерс совсем сбрендил! Он добавил шитьё и рукоделие в расписание, представляешь?!

Мне не повезло подавить нервный смешок. Я с сомнением поглядела на кислую моську школьницы и усмехнулась.

– Наверное, он открыл какой-то кружок.

– Нет, Эгги, – зацыкала Кэндис с таким видом, будто проповедовала мне христианство, – именно как дополнительные уроки! И самое страшное то, что мы не можем не присутствовать на них! Он нас, буквально, заставляет возиться с нитками!

Тут я помрачнела и переняла настроение Шиммер. Ненавижу рукоделие. В детстве у меня был набор Хеллоу Китти: я делала браслеты и ожерелья из бисера. Но то были игры и это было сто лет назад.

– Тупость какая-то, – фыркнула я.

– А я о чем говорю? Он совсем спятил, маразматик чертов! Почему мы вообще должны проходить рукоделие в школе? У нас итак куча предметов!

– Лучше представь парней за этим уточнённым занятием, – хихикнула я, подойдя к своему шкафчику.

Подруга не по-доброму расплылась в улыбке и сложила руки на груди, вынудив своим действием застыть в недоумении. Мне не по душе её многозначительная усмешка.

– А парней это, дорогуша, не касается. На эти уроки будет ходить только женская половина школы.

– Чего? – достаточно сильно хлопнула дверцей, напугав Шиммер. – А им тогда какие добавили уроки?

Вместо ответа Кэндис соединила указательный и большой палец, показав нуль. Значит, ничего.

– Я собираюсь прогуливать эту долбанную вышивку или как там. По расписанию, кстати говоря, она у нас завтра.

– У директора осеннее вдохновение? Кто в середине октября меняет расписание?

– У него старческий маразм, а не вдохновение, – буркнула брюнетка, поправив красный ободок на голове и помахав двум проходящим мимо девчонкам.

Отлично. Открытие Кэндис смыло мое настроение в унитаз. Захватив нужные тетради и учебники, мы, медленно шагая по коридору, направились в кабинет химии. Быстро хлопая ресницами, подруга о чем-то пылко говорила, увы я ничегошеньки не слышала. Мысли заняты не тем. Не подумайте, я ничего не имею против шитья и рукоделия, но было бы удобно посещать кружки или определённые уроки по этим занятиям. Если они есть в расписании, выходит, что в табель идут и оценки… Зашибись!

Вдруг я повернула шею в сторону и застала миссис Беннет, педагога английского языка. Она перебирала в руках стопку бумажек и время от времени пальцем поднимала сползающие с носа очки. Её вьющиеся от природы волосы завязаны в низкий хвост, из-за чего они свисали на плечо.

– Миссис Беннет! – по привычке подняв руку, окликнула женщину я.

Учительница вопросительно оглянулась. Кэндис, ни о чем не спрашивая, последовала хвостиком за мной.

– Да, барышни?

– Я хотела спросить про новое расписание для девочек. Это правда?

– Да, барышни, правда, – убедительно кивнула миссис Беннет, и брюнетка возле меня чертыхнулась, закатив театрально глаза.

Надежда рассыпалась прямо перед носом. Кошмар.

– Это нечестно. У нас просто-напросто нет времени на это! Мы находимся в школе до четырёх часов, плюс у кого-то бывают дополнительные занятия. Директор Питерс не мог взять и…

– Мисс Додсон, – сигнализируя глазами, откашлялась учительница, мол, я перегнула палку и позволила себе лишнее.

Ой, если говорить откровенно, иногда миссис Беннет меня раздражает. Она словно строит из себя благородную аристократку XIX века. Слышали? «Барышни». Кто так вообще сейчас разговаривает? Очередной идиотизм.

– Директор Питерс уже принял решение. Мы можем только согласиться с ним. Однако, – сделала акцент на последнем слове та, оглядев нас с Шиммер неоднозначным взором из-под треугольных бровей, – вы всегда можете оспорить принятые им изменения. Полагаю, провожать вас до его кабинета мне не нужно?

Что это?.. Мне показалось, или она тонко намекнула, что тоже не согласна с новым расписанием?

Попрощавшись с миссис Беннет, я повернулась всем телом к подруге, которая в замешательстве кусала розовые губы. Она энергично соединила руки в замок и выжидающе взглянула мне в глаза.

– Надеюсь, меня не исключат, – иронично заметила я, кивнув Шиммер.

Мы дошли до директорского «логова» и договорились войти в кабинет вместе, однако стоило мне постучаться и потянуть ручку двери вниз, как брюнетка бросила меня, кинув напоследок «удачи». Вот же засранка!