– Заткнись, – отмахнулся Мойс.
– В среду вечер кино. Кто идёт? – сменил тему Бруно.
Это афроамериканец с красивой формой губ. Я часто делаю ему комплименты насчёт этого, но он отнекивается.
– Конечно мы все, – хмыкнула Кэндис, достав из сумочки блеск для губ – единственная косметика, которая разрешена в нашей школе, – чур, фильм выбираем мы с Эгги. Мне надоело просыпаться по ночам из-за того, что во сне меня пытались сожрать или зомби, или «чужие».
– Агата, Кэндис. Я же просила, – умоляюще протянула я.
– Да, прости, забыла…
В это мгновение мимо нас прошла девушка в джинсовой мини-юбке. Вроде, она в этом году заканчивает двенадцатый класс.
Парни, стоящие по левое плечо от меня, приложили сложенные в кулак ладони ко рту и загудели. Брайан и Макс даже достали сотовые, чтобы запечатлеть вид сзади.
Я хлопала ресницами, смотря на профиль брюнета, и отказывалась даже воспринимать за действительность происходящее. Выглядят действия мальчишек дико и мерзко, а главное оскорбительно.
– Какого черта, Мойс?! – выросла перед ним я, словно сорняк, выхватив телефон и рассматривая чужие ноги и бёдра. – Ты серьёзно? А ничего, что я тут?
Брюнет, не стирая улыбки, шутливо отмахнулся и потянулся ко мне руками, но я не поддавалась, хмуря брови лишь больше. Мне хорошо известны предпочтения Брайана: он любит девушек с формами, однако, посмотрев на меня, можно подумать по-другому. Все из-за моего веса, для своего роста я слишком худая и, грубо выражаясь, плоская. Однажды Мойс подшутил надо мной, а я сделала вид, будто все нормально. Бьянка тогда отругала за молчание, сказала, что я должна любить себя и что Брайан козёл, раз уж не подозревает о моих проблемах со здоровьем. Худеть на нервной почве? Почему бы и нет?
– Да мы же прикалываемся. Я удалю эту фотографию.
Это была ложь. Пару месяцев назад я случайно нашла в его телефоне группу, куда они отправляют подобные снимки и принимаются обсуждать запечатлённые женские части тела. Вспомнив одну из этих фотографий, я прикусила щеку и отвернула голову вбок. Затошнило. Ненавижу, когда мне нагло врут в лицо.
Также я поражаюсь безучастию Кэндис. Макс облизывает взглядом каждую вторую школьницу, а она либо относится к этому нормально, либо вовсе оставляет без должного внимания. Ей и сейчас будто бы все равно. Разве это правильно? Если человек правда тебя любит, на остальных ему плевать. Судя по всему, мои догадки считаются бредом: парни до сих пор пялились в экран телефона и ржали подобно ослам. В этот момент я поймала себя на мысли, что от Брайна мне не по себе.
– Забей на этих дураков, – обратилась ко мне Кэндис, когда мы шли на общий урок – тригонометрию.
– Ты считаешь их поведение нормальным?
– Они же парни, – усмехнулась Шиммер, – им нужно давать свободу, чтобы они успевали затосковать по тебе.
Странная философия, думалось мне. Я поджала губы и кивнула на дверь, теряя всякое желание обсуждать данную тему; через секунду темноволосая навалилась всем весом на ручку и попросила у учителя прощения за опоздание. Следом своё слово вставила я, коротко кивнув и усевшись за третью парту.
Вновь ловлю себя на мысли, что здесь мне все чуждо…
***
Вечером мне пришлось пойти в супермаркет за пастой. Это как раз было с наступлением сумерек.
Я не заморачивалась с одеждой, накинула на себя утеплённую джинсовую куртку и кепку, заткнула уши наушниками и побежала вниз по улице.
Так вышло, что у нас квартал со спуском, поэтому я непроизвольно разогналась и смеялась над собакой за забором, которая налетела на калитку и своим лаем как бы грозилась распотрошить мне душу. Это не считается поведением здорового человека, но я правда обернулась и показала огромной псине непристойный жест. Она, в свою очередь, как будто все понимала, начала рычать громче.
– Привет, Джо, – распахнув стеклянные двери, поздоровалась я с мужчиной на кассе.
Он взглянул на меня из-под пушистых бровей, видимо, сперва не признав, а потом доброжелательно хмыкнул и помахал.
Я в охапку взяла две упаковки итальянской пасты, потом, пританцовывая, остановилась перед соусами и сняла наушники. Надеюсь, мне хватит налички на то и другое.
– Разве это не Бьянка Вайш из Форда? – слышу за спиной.
Сердце пропустило удар и точно сделало сальто, иначе истолковать нарастающую боль в груди я не в силах. Если мир можно поставить на паузу, то в чьих руках сейчас пульт? Возможно, у Джо или трёх школьниц, находящихся рядом со мной и выбирающих сырный соус. Без понятия.
Перед носом поплыло, пришлось опереться о полку и позволить себе дышать. Мне не могло послышаться, слух у меня безупречный.
Я заглянула в планшет низенькой девочки, которая выглядела младше меня и совсем растерялась, чувствуя слабость в ногах: они задрожали и сигналили, что вот-вот совсем ослабнут и не смогут удерживать вес.
Это фотография. Не та, что перекинул всему городу подонок Чак. Новая. Эту фотографию Бьянка скидывала мне и Кэндис. На её шестнадцатый день рождения мы с Шиммер подарили той красивое красное шёлковое белье. Позже Бьянка скинула нам снимок примерки с подписью «спасибо, я вас люблю».
– Откуда у вас это? – чужим голосом спросила я трёх подружек.
Они одновременно перевели на меня напуганные и недоуменные взгляды, оценивающе изучая мой внешний вид.
– Ты про что?
– Откуда у вас эта фотография? – я перевела дыхание, желая прополоскать горло любой жидкостью, ибо во рту настолько сухо, что савана в сезон засухи – это детский сад.
Самая расторопная из них протянула мне гаджет в руки и принялась объяснять:
– Мне подруга скинула. Это рассылка, если я не ошибаюсь.
– Рассылка?.. – не веря ушам, сжала края планшета я.
На меня смотрела улыбающаяся и живая Бьянка в красном лифчике и в расстёгнутых спущенных до колен джинсах. Вдруг картинка поплыла, а на обнаженный живот подруги упала слеза.
– Ты в норме? – неловко потянулась за своим планшетом незнакомка.
Ничего не ответив, я бросила макароны на пол и рванула к выходу, пропустив мимо ушей реплику Джо.
Срочно нужен кислород, ветер или лучше ливень.
Душа выла, рвалась на лоскутки от несправедливости. Это снова повторилось? Как так? Бьянка умерла! Она, черт возьми, покончила с собой, а какая-то сука не способна успокоиться? Когда это прекратится? Мне тошно от воспоминаний, однако они тяжёлым грузом ложатся на мои плечи, заставляют вспомнить каждую деталь, слово или взгляд, шепоты… Бьянку несправедливо называли разными грязными оскорблениями. Люди высмеивали её в социальных сетях, представляете? Человека нет в живых, а они все равно писали гадости под публикациями. Мне дозволялось лишь затыкать рты, хотя руки чесались вырвать кому-нибудь волосы. Но пока одни языки молчат, за них говорят другие, и эта цепочка бесконечна. Невозможно заставить кого-то молчать, особенно, если говорить есть о чем. Меня это так злит, так раздражает! Несправедливо! Подонок Чак просто спокойно выпустился из школы, получил хорошую характеристику, был признан лучшим игроком в футбол, а его фотография весит на доске «Звездных выпускников». Это, по-вашему, честно? Он, черт побери, распространил полуголые снимки своей девушки, довёл её до точки невозврата, а единственное наказание, которое он получил, отчисление из школьной футбольной команды? Ха, и то, я уверена, в своём Чикаго Чак продолжает строить карьеру спортсмена. Всем плевать, что Бьянка умерла. Всем плевать, что это преступление – распространение сведений о частной жизни лица, составляющих личную тайну, без его согласия. Чака оправдали, а моя подруга стала козлом отпущения. Дело в том, что всех волновала голая девушка, а не то, что человек совершил мерзкий поступок. Бьянка не заслуживала этого… Она даже укороченные футболки позволяла себе надевать раз в год, пока её отец за городом.
Слёзы повторно собрались в уголках глаз и поспешили пролиться на землю, вместо ожидаемого мной дождя.
