Однако, после того, как резко возросла смертность среди соседей, Роман не поленился и заглянул в Википедию, почитать про Чернобога.

Лучше бы не заглядывал.

Прочитанное, с одной стороны, порадовало молодого вампира – не так прост оказался, выкопанный из оврага колдун. Мощь своим слугам древнее славянское божество давало немалую, но и плату требовало соответствующую. Кровью. Жизнью. Муками.

Кровь Зябкин и сам любил употребить, желательно не фасованную, из пакета, а, так сказать, припав к источнику. Лучше, к нежной девичьей шейки, совмещая процесс питания с иными, простыми житейскими радостями.

Чуран кровь не пил, зато, муки людские, по всей видимости, доставляли колдуну истинное удовольствие.

Спустя пару недель после того, как колдун поселился в квартире Зябкина, про пятиэтажку на окраине, поползли нехорошие слухи. Мол, военные какую-то хреновину установили где-то поблизости, излучающую то ли гамма, то ли бета, волны и от того мор пошел по району.

Военные, естественно, страдали зазря – в смертях, случившихся недавно и продолжающих происходить, их вины не было.

Запаниковавшие жильцы дома, возглавляемые домкомом, ударились в крайности и начали турмузить различные городские службы. В дом, по очереди, приезжали газовики, энергетики, СЭС и даже батюшка с хором юных мальчиков-певчих. Газовики и прочие коммунальщики внимания чернокнижника не удостоились, но, почувствовав приближение попика из местного храма, колдун как-то сразу весь ощетинился, зашипел и забился в угол, туда, где тени залегали особенно густо и застыл.

Шустрый поп шнырял по квартирам, махал кадилом, хор за его широкой спиной, голосил десятком высоких, детских голосов, святая вода щедро летела в разные стороны, забрызгивая потолок и стены.

Дойдя до второго этажа предпоследнего подъезда, тучный служитель культа умаялся и освящал подъездные площадки спустя рукава, помахивая кадилом и распространяя аромат ладана.

Зябкину, проживающему в крайнем подъезде на третьем этаже, присутствие священника особых неприятностей не доставило – кожа, конечно же, зудела, звенело в голове и из носа текло, но, сунувшейся было к нему матери, на удивление трезвой и бодрой, Роман попенял на приступ аллергии и от него отстали. Мать, кстати, ничего не помнящая о недавнем кровопускании, за сыночка заступилась – болезный он, хворый и слегка слабоумный. Что с него взять, коли таким уродился? Подозревать молодого и бестолкового парня в чем-то недозволенном? До подобного не додумалась даже докучливая домкомша, все внимание которой было обращено на жиличку из второго подъезда – странную тетку, шастающую по улице в плотном одеянии до пят и прячущую волосы под покров.

Тетка оказалась мусульманкой и погнала прочь от дверей и шуструю домкомшу, и попа с его певчими. Разгорелся нешуточный скандал, люди затеялись писать петицию в мэрию, кое-кто из благоразумных и осмотрительных, решил переехать в более безопасное место, а Чуран, которого вся эта круговерть изрядно повеселила, принялся тянуть силы из противного Глеба Геннадьевича, собираясь уморить мужика и без того расстроенного смертью дочери-инвалида.

Что касается ненависти молодого вурдалака к главе собственного клана, то она никуда не делась. Зябкин, по- прежнему повиновался Зову и покорно шел в особняк Романова отбывать трудовую или, какую иную, повинность, но чернокнижник, смеясь, уверил своего, пока что, единственного слугу в том, что ждать осталось недолго.

Как выяснилось, у Чурана с Аристархом Романовым имелись старые счеты. Очень это порадовало молодого упыря – коли в деле замешано личное, то значит, что колдун не брешет и на самом деле постарается помочь слуге избавиться от власти патриарха.

Самые интересные события должны были случится в октябре. Чем-то приглянулся второй месяц осени древнему чернокнижнику.

Роман не протестовал – надо подождать? Подождем, тем более, что октябрь уже не за горами. А пока что, долгие вечера скрашивали свидания с юной Розочкой, попавшей под гипнотическое влияние Зябкина.

Белокурая красавица покорно приходила в квартиру молодого упыря, предоставляя в полное его распоряжение свое молодое, цветущее тело и, конечно же, кровь.

Регулярное донорство не пошло ей на пользу – девушка начала худеть и чахнуть, но Зябкин слишком привык пользоваться несчастной красоткой по собственному усмотрению.

К тому же, Чуран..

Нет-нет, Чуран не пытался отобрать у кровососа его добычу, хотя, глумясь, над некогда строптивой, красавицей, Зябкин частенько заставлял Розу танцевать перед лысым колдуном, естественно, полностью обнаженной и изображающей из себя знойную одалиску из гарема.

Чернокнижник, очень много времени проводящий в старом, обтрепанном кресле, наблюдал за танцем покорной девицы с не меньшим интересом, чем за программами, идущими по телевизору. Иногда он подзывал девушку к себе, усаживал на костлявые колени и что-то рисовал на груди у перепуганной до полусмерти девчонки. Какие-то знаки, жутко таинственные. Рисовал, вычерчивая черным когтем на белоснежной, шелковистой девичьей коже.

Розочка дрожала, но терпела, не в силах избавиться от власти молодого вампира. Зачарованная красавица в такие моменты смотрела куда угодно, но только не на колдуна и не на вурдалака, жестоко улыбавшегося зубастой улыбкой.

Через краткое время знаки, нанесенные на кожу девушки, пропадали.

– Не иначе, как колдует. – догадывался Зябкин. – Ворожит, старая падаль. Готовит девчонку к чему-то. Ну и фиг с ней – девок в городе еще много. На мой век хватит.

Кстати, телевизор привел служителя Чернобога в полный восторг. Особенный интерес вызывали у чернокнижника всевозможные программы, посвященные колдунам, целителям и прочим экстрасенсам. Тогда-то Зябкин и услышал первый раз смех колдуна – резкий, лающий, слегка глуховатый.

Отсмеявшись, Чуран заявил о том, что человечество, совершенно точно, сошло с ума, раз позволяет водить себя за нос подобным шарлатанам.

Зябкин, поглаживающий влажную после соития, кожу Розочки, широко зевал – он испытывал тоску и скучал от заумных речей слуги древнего бога. Романа не интересовали тайны мироздания и глобальные перемены, потрясавшие мир. Ему хотелось спокойно и тихо пить кровь у обывателей, трахать красивых, смачных девок и отомстить Аристарху, превратившего подростка в кровососа.

А все остальное? Всем остальным пусть занимается слуга Чернобога.

Настя громко хлопнула дверями и покинула здание центральной городской поликлиники, еле удержавшись от того, чтобы не пнуть эти двери ногой.

Много они понимают! Доктора, так называемые!

– Здорова, как бык! – передразнила она кого-то противным голосом. – Идите, девушка, не мешайте работать! У нас и без ваших придумок проблем хватает.

Потрясая зажатым в руке листком с результатами всевозможных анализов, Настя медленно поплелась к парковке, натянув шапку на самые уши.

Да, натянула, не смотря, на то, что нынче стоял дивный денёк, один из последних дней золотой осени.

А что ей оставалось ещё делать, коли у неё на голове свил гнездо самый, что ни есть, настоящий эльф. Или, фейри или, пикси или, дух, как он сам себя называл.

Мерзкий мальчишка, росточком со спичечный коробок, Мальчик-с-пальчик по имени Шкода. Да-да и имя это ему Настя придумала сама.

Вот угораздило!

Девушка злобно пнула ногой пустую банку из-под пива – разбросали тут! Чтоб у того, кто это сделал, чиряк на заднице вскочил! Здоровенный такой чиряк, с дулю величиной! Не меньше!

Пожелала и, тут же, услышала чей-то болезненный вскрик. Оглянувшись, Анастасия заметила, как один из пары, затрапезного вида, мужичков, спокойно распивающих на лавочке поллитра «Беленькой», кривится и хватает себя за отвислый зад.

– Уй! Уй! – верещал мужик, тряся задом, обтянутым домашними «трениками». – Уй, как прихватило!

– Что, Толяныч? – второй, засунув в рот карамельку, вполне удачно заменившую отсутствующую закуску к водке, понимающе хмыкнул. – На горшок пора? Клапан срывает?