Больше тебя ничто не держит, и ты медленно уходишь, пряча под веками разбитое выражение чужого лица.
***
— … Ты знаешь, той гитары, которую я присмотрел, ее уже нет. Представляешь? — твой менеджер увлечённо размахивает стаканом мешанины соджу и пива, сидя за большим столом напротив тебя, кидает один за другим в рот кусочки жареного мяса, аппетитно уложенные на круглом блюде. Раскрасневшиеся его щеки лоснятся жаром приятного вечера в караоке-баре с коллегами.
— Что? Что ты сказал? — ты поднимаешь голову от рюмки, куда смотришь вот уже битый час, почти не реагируя на поздравления коллег по поводу очередного удачного проекта. — О какой гитаре ты говоришь?
— Помнишь, я тебе показывал гитару в том музыкальном магазинчике за углом, там еще такая приятная продавщица… Кхе-кхе! — вдруг давится мясом твой парень, откашливается, глядя на тебя как-то странно, краснеет еще больше и, продышавшись, продолжает, — Так вот, она мне рассказала, что месяц назад эту гитару их хозяин почему-то разбил. Говорит такая шумиха была… В общем, я теперь хочу барабанную установку. Как тебе идея?
— Начальница! У нашего менеджера явное стремление развивать свои музыкальные таланты! — вдруг подаёт голос твой подчинённый, недавно устроившийся на работу. — Постоянно ходит в тот магазинчик. Это так мило, правда же? Да что?.
Его зашикивают, толкают плечами соседи, в закрытой комнате воцаряется гнетущая неудобная тишина, давящая на макушку тонной атмосфер. Коллеги не смотрят на тебя, водят глазами по пустым стенам, прячут взгляды в скрещенные руки, а потом взрываются очередью бессмысленных тостов и натужных разговоров.
Что происходит?.. Что это все значит?..
Ты переводишь взгляд на своего менеджера, замершего напротив, как заяц под светом фар. Прикрываешь глаза, одним махом опрокидывая в себя содержимое рюмки. Крепкий соджу жаркой волной разбегается по конечностям. Или это не алкоголь хлещет сейчас огнём по нервам?
— Барабанную установку я сама тебе разобью, — хмыкаешь ты почти равнодушно и встаёшь, прихватывая с собой полную бутылку и тару. — Мне надо отойти… — пошатываясь, выходишь из комнаты под сочувственно-жалеющий галдеж сотрудников.
На улице, спрятавшись за угол здания, садишься на бордюр, скидываешь неудобные дорогущие туфли, вытягиваешь гудящие ноги. Наливаешь сама себе, нервно стуча горлышком по ободку рюмки и пристраиваешь бутылку на асфальт.
Задумчиво рассматриваешь отблески оранжевого летнего солнца, раскрасившие стеклянные полотна офисных небоскрёбов апельсиновыми красками. Хлебаешь алкоголь и вдруг начинаешь смеяться.
Отменяется все: свадьба в 30 лет, сериалы по вечерам и секс 2 раза в неделю. Накрылась медным тазом ипотека, пусть ты уже можешь и без нее обойтись, денег столько, хоть сама давай под проценты. Сам факт. Ничего этого уже не будет… Правильная размеренная жизнь трудоголика, карьеристки и скучного офисного работника тоже оказалась иллюзией.
— Чин-чин, блядь… — прощаешься ты с ней немногословно, но окончательно.
В ход идет еще одна порция крепкого напитка, и под него смех все веселее и веселее, а истерика все дальше и дальше. Так ведь? Смех-то не истерический, отнюдь.
Ты чокаешься с бордюром, пьяно икаешь и опять впериваешь взгляд в оранжевые цвета тёплого летнего вечера. Какие же они знакомые. И как хочется…
Неуверенный стук знакомых шагов, и рядом с тобой присаживается уже не твой, чей-то другой менеджер. «Продавщицын наверно. Менеджер по П Р О Д А Ж А М», — фыркаешь ты, размеренно проговаривая про себя дурацкую шутку и отворачиваешься, хихикая. Тот трогает тебя за локоть, привлекая внимание, протягивает новую полную бутылку.
— Можно вам налить, начальница…
— Да без проблем, менеджер-ним…
С этого момента опять на «вы», замечаешь рассеянно ты. «Да и ладно», — вливаешь в себя еще одну рюмку и крякаешь от крепости напитка.
— Закусывайте… — заботливый «не твой» менеджер водит кусочком мяса около рта, и ты послушно размыкаешь губы. И всхлипываешь, пережевывая. Он всегда был такой внимательный, уже продавщицын менеджер…
Нет, ты не будешь. Не сейчас. Бьешь себя по щекам, дурашливо улыбаешься и еще тянешь руку с рюмкой. Хорошо идет!
Тот хлопает огромный стакан за раз, мнется, закусывая губу в попытках решиться, и таки набирается смелости.
— Прости меня. Все не так должно было случиться. Да и не должно было заканчиваться. У меня от тебя до сих пор сердце екает. Просто… — парень поднимает голову, подслеповато щурясь, рассматривает оранжевые блики окон небоскрёбов. — Я ведь не дурак… Ты же с самого начала не со мной. И от этого очень больно… Что ж… Я поеду домой, прощай… — он гладит тебя по волосам, шмыгает носом и уходит.
— Много соджу не бывает, — усмехаешься вполголоса ты, провожая взглядом сгорбленную стыдом спину и переводишь взгляд на оранжевые всполохи окон.
Ты опять одна. Опять разбита и опрокинута. Жизнь снова намекает, что все осталось там, в тёмной комнате со стенами расписанными оранжевым солнцем, где пианино так сладко и так больно играло тебе прелюдии.
Как ты скучаешь… Нет никакой жизни без него. Хоть правильной, хоть неправильной. Нет ничего, даже тебя.
Ты прячешь лицо в ладони и наконец-то позволяешь себе разреветься.
***
Вечер сливается в сплошной круговорот: тост, рюмка, закуска, песня дурным голосом в обнимку с коллегами, громкий вымученный смех и новый круг: тост, рюмка…
Кредитка послушно отчитывается смсками на телефон, пока ты изо всех сил гуляешь себя и своих сотрудников. Удачное завершение проекта, премии, все дела. СЕГОДНЯ можно позволить многое.
Не дай Бог выплыть из алкогольного дурмана и задуматься о догоняющем тебя «завтра». Сегодня ты успешная, красивая, еще почти молодая девушка, просто чутка невезучая в любви. Подумаешь… Реализоваться можно и в карьере. И не важно, что сердце исходится в тоске, напоминает о себе истошным боем по грудной клетке, отсчитывая болью каждый удар.
— Ай, да какая любовь, да нет ее, — щедро машет рюмкой твоя помощница, капая тебе на блузку соджу, обнимает за шею и занюхивает прошлую порцию алкоголя твоими волосами. — Все мужики — гамно, и надо выбирать самую маленькую кучку!
— Аййййййййщ! — ты довольно лупишь ладонью по столу, закатываясь в очередном натужном хохоте, и вдруг ловишь себя на тоскливой мысли: хочется под плед с ведром мороженого, пореветь под глупую дораму, где у всех героев ладится любовь. И тут же перебиваешь саму себя: домой хочется, потому что завтра тебе опять много работать.
Под галдеж сотрудников, возмущённых твоим побегом, выкручиваешься из рук помощницы, хватаешь сумку и задницей пересчитываешь сидящих за столом в попытке выбраться из-за стола. Ориентируясь рукой по стенке медленно, но верно передвигаешься в сторону уборной.
Зеркало туалета в отражении показывает тебе кого-то совсем незнакомого. Бледное лицо, растрепанные волосы, размазанная косметика. Ты целых пять минут пялишься, раздумывая, кто бы это мог быть, потом фыркаешь, тыча наманикюренным пальцем в зеркало:
— Я тебя не знаю, но, блядь, я тебя приведу в порядок.
Ты умываешь эту незнакомку, приглаживаешь волосы, мажешь ей мимо губ блеском. Хихикаешь, мазюкаешь блеском еще и зеркало напротив губ, для пущего эффекта и насупившись серьезно, сообщаешь:
— Хоть я тебя и не знаю, но, блядь, не брошу. До дома довезу, АТВИЧАЮ…
Ключи от машины у тебя отобрали когда ты собиралась съездить непонятно куда, и непонятно зачем, и теперь пьяные пальцы с трудом, но справляются с вызовом такси. Вертолёт в голове, буря на душе, и с губ слетает адрес, выжженный слезами на обратной стороне век.
***
— Ээээ, женщина, приехали, просыпайтесь! — тычет пальцем тебя таксист, в попытках разбудить и добыть плату за проезд.
— Сам ты женщина… — бурчишь ты, с трудом открываешь глаза, нащупываешь в темноте сумку, в ее отделении сложенные купюры и махнув деньгами в сторону громкого голоса, вываливаешься из машины.
— Что за… — оглядываешься ты по сторонам, не найдя перед носом дверь собственного подъезда. — Да не может этого быть…
