У девушки не оставалось выбора как согласиться.

– О, профессор, хотите сдать с потрохами еще какого-то родственника? – спросил офицер, ранее проверявший кровь в пробирке.

– Не совсем, – ответил профессор.

Офицер и девушка жадная до сенсаций рассказали все полиции. Поверили им или нет было не важно, они свое дело сделали. Если и сейчас полиция будет бездействовать, то может подкаст это и не самый плохой метод придать делу огласку, хоть и рисковый.

Выходя из левого крыла психиатрической клиники, Питер достал из кармана плаща цвета карамели сигарету и сказал:

– Я рад, что мы вместе навестили маму. Я думаю, она все же отдает себе отчет еще в каких-то вещах. Но это не справедливо. У многих родители рано погибают и их нет в живых, дети по ним тоскуют. У нас же мама жива, но мы тоскуем о живой, – сказал Питер.

– Да, ты прав, но такова жизнь, – ответил профессор.

– Да уж, любишь ты отвечать развернуло и эмоционально брат, – с иронией сказал Питер.

– Жизнь не всегда хэппи энд, – сказал профессор.

– Ну нам грех жаловаться! Анну отпустили, убийцу нашли, каково тебе, кстати, было обедать много лет за одним столиком с убийцей? – спросил Питер.

– Обычно, ничего особенного, деталями Доусон со мной не делился. Хотя сейчас я понимаю, что имел в виду отец, говоря, что с Доусоном что-то не так, – ответил профессор.

– Жалко парня конечно. Мамина картина помогла раскрыть дело, это ее заслуга, – сказал Питер, показывая на окно лечебницы. Почему он не выкинул картину и держал ее все это время у себя дома? – спросил Питер.

– Глядя на картину он мысленно возвращался в тот день, когда убивал их, так говорят в детективных подкастах и передачах, – ответил профессор.

– Да, так говорят, но маму надо навещать чаше, может у нее наступит прозрение, и хоть на пару часов мы сможем сновать с ней поговорить, как раньше, – сказал Питер, туша сигарету о мусорку.

Любовь движет почти всем в этой жизни. Многие преступления совершаются именно на почве любви. Которая, порой, делая всем известный один шаг, превращается в ненависть. Любовь способна усыпить разум, отключить его. Неважно, о какой любви речь, к человеку или деньгам. Итог часто один. Какой-то один. Из двух. Жили они долго и счастливо или умерли в один день. Но об этом позже, а пока по скоростному шоссе где-то в прериях ехал коричневый автомобиль с крышей бежевого цвета. Из салона доносилась эхом музыка Eagles – Hotel California.

– Эта чертова таверна «Дикие Бизоны» все еще не снесена? – сказал мужчина 95 лет, с желтыми выпирающими зубами и старой коричневой ковбойской кожаной шляпе. Показывая рукой высунутой из окна машины, на обветшалое трехэтажное здание неподалеку, с почти стертой нанесенной синей краской на кирпиче надписью.

– Дедушка, я тебе больше скажу! Хозяева хотят вдохнуть в него новую жизнь! Сделать ремонт, еще больше стилизовать под старинный трактир! Сейчас люди любят ретро! Но это будет прям как настоящий трактир под старину. С гостиницей на 25 номеров и рестораном! А не той забегаловкой, которой он был раньше – сказал лысеющий голубоглазый мужчина 50 лет, заезжая на автозаправку.

– Вот ретро! – сказал мужчина, хлопая по сиденью автомобиля Chevrolet Bel Air Sport Coupe 1956 в котором сидел, – а это трехэтажная халупа под снос! Хозяева все еще семейство Нокс? – пробурчал недовольно мужчина.

– Да, они! Уже лет сто, наверное. Я думал, в молодости тебе нравилось бывать в «Диких Бизонах». И ты будешь рад, когда его вновь откроют, после ремонта. Ты можешь снова посетить это место с друзьями и испытать ностальгию! – сказал внук, расплываясь в доброй улыбке, пытаясь угодить деду.

– С друзьями? Как ты себе это представляешь? Я, кружка пива и доска спиритического вызова умерших? – сказал мужчина, с прищуром глядя на внука – и таверны испокон веков были заведениями очень низкого сорта, – тихо сказал мужчина, повернувшись в сторону трактира.

– Никого совсем не осталось в живых? – с немного напускной грустью спросил внук, доставая из кармана потёртый черный бумажник, чтобы заплатить за бензин.

– Не всем отмерено жить до 103 как Кирку Дугласу! Хотя, не всегда нужен этот век жизни. Долго нам еще ехать? – спросил мужчина.

– Полтора часа! Зато в долгой жизни есть свои плюсы! Ты едешь навестить свою правнучку. Несколько поколений, которые ты видел, как росли! – сказал с гордостью мужчина, глядя на деда.

– Да, я очень рад, что проведу у Лоретты неделю! – сказал, улыбаясь, мужчина, перейдя на очень мягкий и добрый тон.

– И постарайся пресекать ее негативные высказывания в мой адрес. Все разводятся, мы не сошлись характерами с ее матерью, такое случается постоянно. В этом нет ничьей вины, – сказал мужчина, сморщив брови.

– Она имеет право негодовать и злиться. Я не стану отнимать у ребенка эмоции, какими бы они не были. Не сошлись характерами! Чушь это все! Ты ушел он жены к официантке на 30 лет тебя моложе! – пробурчал мужчина.

– На 28! – сказал мужчина, надевая очки авиаторы, из-за выглянувшего из-под туч солнца.

– Это в корне меняет дело, – протяжно с сарказмом сказал мужчина – твои дела личного характера меня не волнуют, я просто хочу провести время с Лореттой. А не работать над улучшением твоего имиджем горе – папаши и мужа, – более резко сказал мужчина.

– Ты прав, я просто хотел сказать, что не все пары живут по много лет вместе, как ты с бабушкой. Времена изменились. Когда уходит любовь нет смысла терпеть друг друга, надо жить дальше и искать человека с которым ты снова засияешь! – сказал мужчина с улыбкой.

– Пока я вижу только, как сияет на солнце твоя лысина! И скоро засияет брешь в твоем бюджете, после того как официантка оберет тебя до нитки, – сказал мужчина иронично улыбаясь и показывая на карман джинсов водителя.

– Кьяра не алчная хищница, ей не нужны мои деньги! Мы рады, что обрели друг друга, и мы счастливы. И она уже не официантка, она инструктор по аштанга-виньяса-йоге. Я же говорил, что мы купили ей студию, где она теперь может заниматься любимым делом, а не разносить кофе для всяких дегенератов, – возмущенно сказал мужчина.

– Время покажет, – сказал мужчина, понимая бессмысленность дебатов на данную тему.

– А оно уже все показало! Моя бывшая до сих пор одна, значит, проблема была не во мне, а в ней! – сказал мужчина, гордясь силой своего аргумента.

– Карделия занималась детьми, они как раз вступали во взрослую жизнь, выбирали профессию, поступали в колледж. У нее были другие заботы, поиски мужчины не были для нее идеей фикс, – сказал мужчина, глядя на проезжающего мимо велосипедиста в ярко-желтой майке и фиолетовых спортивных шортах.

– Во дает! Тут 25 миль до ближайшего города, стоит жара, а он педали крутит, – сказал водитель, тоже обративший внимание на велосипедиста.

– Включи Dusty Springfield, – попросил мужчина.

В салоне заиграла песня «son of a preacher man», и оба мужчины погрузились в молчание.

Машина подъехала к светло-голубому дому в викторианском стиле, в скромной версии этого стиля. Такие дома с большими окнами 3D, как бы сейчас сказали, так как за счет архитектуры обзор был не только прямо, но и по бокам. Дом с виду был небольшой и довольно узкий. Три этажа. На первом этаже располагался гараж. По высоте он шел вровень с парадным крыльцом. Второй и третий этажи были жилыми. Треугольную крышу украшало небольшое прямоугольное окошко.

На крыльцо выбежала худощавая голубоглазая женщина средних лет, высокого роста и прямыми светлыми волосами до плеч. Она подошла к 95 мужчине и сказала:

– Алрой! Рада тебя видеть! Рада, что ты наконец-то до нас добрался! – сказала женщина, обнимая мужчину и демонстративно повернувшись спиной к бывшему мужу.

– А ты Карделия, с годами только расцветаешь! – сказал мужчина, улыбнувшись женщине.

– Пройдемте в дом, Лоретта на занятиях, к ужину она вернется, – сказала женщина.