Он заткнул скрученную газету за пояс, все-таки пробежал глазами по веранде и заметил вертушку с замершей виниловой пластинкой. Переставив потемневшую иглу на край черного диска, в круговороте вновь понесшихся по площади звуков он разглядел название: «Игорь Стравинский „Весна священная“».

Старик будто уже позабыл о нем, прикрыл глаза и снова закивал головой, погрузившись в музыку. Понаблюдав за ним с минуту, Глеб не вытерпел:

– Что это за место?

Франческо открыл глаза.

– Ты еще не ушел?

– С чего вдруг мне уходить? – его едва не трясло. Нет, этот человек явно был в здравом уме, но добиться от него адекватного ответа, видимо, было невозможно.

– Мне показалось, с тебя хватит этих разговоров. Хорошо. Это остров.

– Остров, – вздохнул Глеб. – Прекрасно, а название у него есть?

– Нет.

Глеб спрятал лицо в ладони. Вот теперь с него точно хватит. Он направился к выходу, виноградная лоза то и дело цепляла его за волосы, и он едва сдерживался, чтобы не разорвать ее в зеленые клочья.

– Есть здесь еще люди?

– Разумеется.

– И на том спасибо!

– Я буду всегда рад пообщаться! – послышался ему вслед голос Франческо.

– Спасибо, только не с вами!

– Как угодно, – пробормотал старик себе под нос, закрыл глаза и медленно закивал в такт музыке.

Глеб брел через площадь и пытался утихомирить фонтан желчи, разбушевавшийся у него внутри, пока тот не проел его грудь до дыр. Полоумный старикан! Ни слова ведь не скажет по-простому, надо эдак все вывернуть, чтобы ты обязательно остался в дураках!

Надежда встретить хоть кого-нибудь, кто мог ему помочь, покидала Глеба еще быстрее, чем последние капли самообладания. На него вдруг навалилась такая усталость, от которой хочется рухнуть и забыться сном прямо там, где стоишь.

Проходя мимо одного из домов, Глеб услышал голоса и остановился, хоть теперь появление людей нисколько его не будоражило. Здание, у которого он оказался, не отличалось изысканностью и напоминало огромный двухэтажный вагон. Казалось, стоит хорошенько приглядеться к рядам окошек, и обязательно увидишь за ними пассажиров со стаканами чая. Перед домом, в заросшем саду, за которым, видимо, кто-то безуспешно пытался ухаживать, стояли ряды пластиковых столов. А за ними сидели люди: мужчины, женщины, подростки… Одни играли в карты, другие тихо переговаривались, кто-то смеялся, пил холодный лимонад, разлитый по запотевшим кувшинам. Некоторые рисовали за мольбертами или поливали цветы, то тут, то там выглядывавшие из густой травы.

А между столами переходила от одного к другому высокая темноволосая девушка. На каждый шаг вокруг ее ног шелестела складками длинная атласная юбка. Девушка поправила несколько мазков на картине, которую писал долговязый парень лет двадцати, взглянула на Глеба и улыбнулась.

– Добрый день, – тот помахал рукой, пытаясь отделаться от чувства, что в происходящем сквозило нечто странное и неприятное. Та снова улыбнулась, и Глеб принял это за молчаливое разрешение подойти.

Он проскользнул между столами в глубину сада, и девушка без лишних вопросов протянула ему стакан лимонада. Люди вокруг продолжали заниматься своими делами.

– Добро пожаловать, – ледяная жидкость обожгла горло гостя, оставив привкус цитруса и мяты. – Меня зовут Лора.

Она наполнила стакан еще раз. Девушка говорила неторопливо, певуче, а голос ее отчего-то напоминал шелест юбки.

– Глеб Марков. Если честно, я совершенно сбит с толку. Может, вы сможете объяснить мне, что здесь происходит? Или хотя бы скажете, куда я попал?

Лора кивнула в сторону домика с оплетенной плющом верандой, откуда все еще слышалась музыка:

– Вы ведь уже разговаривали с Франческо?

– С этим сумасшедшим? – от одного взгляда на лицо Лоры Глеб сразу пожалел о том, что сказал. Ее темные глаза на миг сверкнули, как тлеющие угольки. Не горят – а все равно жгутся.

– Может он немного и занудный, но так его уж точно не стоит называть, – она заговорила быстрее.

– Простите, я не…

– Новые люди появляются на острове не так-то часто, – прервала его девушка. – Все они задают одни и те же вопросы, но отказываются выслушать ответы. Или слушают, но не хотят понимать.

– Хотите сказать, что мне все уже объяснили? – он отпил лимонада, и Лора тут же подлила ему еще. – То есть, «вы попали на безымянный остров из-за того, что разрушили целый квартал» – это, по-вашему, нормальное объяснение?!

Лора пожала плечами:

– Если у вас остались какие-то конкретные вопросы, можете задать их мне. Но для начала лучше немного придите в себя и успокойтесь.

– Я достаточно спокоен, – Глеб почувствовал, как внутри снова закипает нетерпение, – чтобы мне объяснили, где я.

– Вам ведь уже сказали – на острове. И да, у него нет названия. Если хотите точнее – мы, скорее всего, находимся в северной части ионического моря. Еще точнее – в центре моего сада. Больше ничего о том, где вы находитесь, я сообщить не могу. Вам надо отдохнуть, а потом мы сможем еще раз все спокойно обсудить.

Она вдруг заметила рваный край его рубашки, покрытый коркой засохшей крови.

– Подождите, я принесу вам антисептик – снова пропела она, развернулась и направилась к дому. – Вы, должно быть, устали. Можете остаться здесь, у нас есть свободные комнаты.

– Спасибо, – буркнул Глеб. Когда Лора скрылась в доме, он огляделся по сторонам и обратился к молодой паре за ближайшим столом:

– Здравствуйте!

Люди лишь бросили на него короткий взгляд и продолжили тихий разговор.

– Добрый вечер! – повторил Глеб, приблизился к столу и уловил отрывки их речей. Они не смотрели друг на друга – они говорили сами с собой. Мужчина что-то бубнил и вглядывался в ладони, которые держал перед лицом. Женщина тихонько посмеивалась и озиралась вокруг, то и дело помахивая кому-то рукой.

Страшная догадка озарила Глеба, и он сразу направился вдоль столов, прислушиваясь к голосам, вглядываясь в лица, на которых недуг так или иначе оставил свой след. Скрытый от беглого взгляда, но яркий и очевидный, если хоть немного приглядеться. Игральные карты на столах раскладывались в ряды по цветам, мастям и числам, холсты на мольбертах покрывали то беспорядочные цветные пятна, то странные сюжеты, что было невозможно истолковать. Бессмысленные речи и бессмысленные действия кружили Глебу голову. Словно он попал в массовку паршивого театра, где актеры никак не могли связно изобразить нормальную жизнь.

– Вот, позвольте мне обработать рану, – рядом вдруг оказалась Лора. Несколько мгновений Глеб вглядывался и в ее лицо.

– Так все эти люди… – он попытался сказать «сумасшедшие», но слово будто застряло у него в горле.

– Да, это приют, – Лора осталась совершенно невозмутимой. – Для особых людей.

– Особых, – он фыркнул, стараясь больше не смотреть по сторонам, откупорил флакон с антисептиком и приподнял край рубашки. – Что же вы не называете вещи своими именами?

– А почему вы сами не сказали, кем их считаете? Поверьте, мы избегаем этого по разным причинам. Я так понимаю, вы не собираетесь остаться у нас?

– Правильно понимаете, – Глеб снова поймал себя на грубости. – Я, конечно, благодарен вам и за предложение, и за антисептик, и за…

– Не утруждайтесь, – Лора протянула ему тяжелую холщовую сумку, что все это время висела на ее плече. – Еще увидимся.

Глеб кивнул и отправился дальше: через площадь к незнакомой окраине города. Он действительно не хотел оставаться. Как и полагается, еще с пеленок в нем воспитывали вежливость, деликатность, сочувствие – некий набор обязательных душевных качеств нормального человека. Но пресловутое сочувствие никогда не побуждало его к действиям. Оно не могло заставить его самозабвенно кружить вокруг обездоленных, как это делала Лора. Обычно получалось наоборот – бессильное и испуганное сочувствие гнало его прочь. Он не хотел видеть этих «особенных», не желал, чтоб они видели его. Возможно он был в чем-то виноват? В том, что здоров и телом, и душой? Что точно знает, кто он?