Приколол подарком его отца послание миру к деревянному столбу.

Затем немалых усилий стоило поднять киллера на необходимую высоту, ровно такую, чтобы ноги висели ниже старого, разваливающегося бочонка, поставленного на попа, а теперь лежащего так, будто с него шагнули, и он откатился в сторону. Закрепить ее.

И с этой задачей справился.

Убрал все следы своего присутствия.

Изначально хотел сделать закладку с арбалетом, плащом и болтами, но подумав, понял — здесь просто негде. Точнее, я пока не знал места. Во дворе… Не вариант, учитывая, что самоубийцу найдут, а щенок им стал, когда решил просто и без затей заминусовать меня. Дверцу в желобе запечатают наглухо. В итоге для того, чтобы добраться до тайника пришлось бы изобретать способ проникновения через четырехметровую стену с крышей поверху. И если бы не возможные сигнальные чары, то это не представляло труда, но ими тоже должны были опутать заброшенный дом.

Вещи я рассортировал и переложил, арбалет и болты, завернутые в плащ, обладающий свойствами к мимикрии, оказались в рюкзаке гоблов. Сложил туда костюмы, сверху бросил анорак и мокасины. Опять сапоги и котомку через плечо, амулет незаметности на шею. Зеркальце в руки.

Осмотрел через него проулок. Никого.

Но все равно выбирался осторожно. Затем, так же долго выжидал, а после деактивировал свой волшебный девайс, проведя в определенной последовательности по поверхности красного камня.

Мысли, если убрать браваду, невеселые. Проблема заключалась в самом важном — в моем теле. В старом бы уже к завтрашнему дню половина Черноягодья горела, вторая воевала между собой. Третья затаилась, и боялась бы в итоге смотреть в мою сторону косо.

И вот здесь возникал справедливый вопрос: что делать? С одной стороны, можно спокойно отступить — дорога в сиротский приют для благородных детей еще не перекрыта. Но… Но это всякое отсутствие перспектив. Заработать тысячи и тысячи золотых на обучение и рост способностей, находясь под постоянным контролем, вдали от реальных источников богатств — сложно. Еще сложнее задекларировать добычу.

Оставалось попробовать посеять хаос. И главное, теперь я знал о чем говорить с другим пленником. И что у него спрашивать, а могли нагрянуть и еще языки.

Когда я открыл дверь в таверну при постоялом дворе, то меня едва не сшиб с ног одуряющий запах жарящегося ароматного мяса, он заставил сглотнуть моментально появившуюся слюну. А голод вдруг разросся до непомерных размеров, разгоняя на пару секунд по углам все остальные мысли и чувства, оставляя лишь одно, животное — жрать, чавкать, капать жиром, отрывать огромные куски руками и крепкими зубами, давиться и не останавливаться. Даже головой мотнул, прогоняя наваждение.

Сначала мыться и приводить себя в порядок.

Я, в первую очередь, человек, и его отличие от остальных живых тварей обладание волей. Да, сложно держать на цепи эмоции и ослаблять поводок, только тогда, когда требуется и все пойдет в зачет для достижения поставленной цели, но без этого можно говорить о победе тела какого-то вонючего, во всех смыслах данного слова, сопляка над моим разумом. И самое паскудное, что может произойти — затем придумывать и обосновывать причины капитуляции: «это не я такой, это молодой растущий организм», не замечая превращения в безвольное дерьмо. Понемногу, по чуть-чуть, но медленно и неотвратимо.

Аутотренинг пошел на пользу. С неким злорадством ощущал внутреннее подсознательное сопротивление и несогласие, но как любил говорить Папаша Эндрю: «здесь вам не тут, суки!».

В главном зале, а имелось еще два малых, горел монументальный камин. Именно в нем на вертеле сейчас зарумянивалась здоровенная туша кабана. Рядом стоял мальчишка, сын одной из рабынь хозяина заведения — мастера Тарина из рода Волков, и, налегая изо всех сил на изогнутую рукоять, проворачивал ее.

За длинным столом под огромной, чуть покачивающейся на цепях, люстрой расположились шестеро орков, они пили пиво и что-то живо обсуждали. Лишь на несколько мгновений замолчали, посмотрев в сторону нового посетителя. Учитывая, что пара из них на меня поработала, я традиционно поприветствовал их ударом кулака в грудь, они ответили все, как один и по команде, и вернулись к разговору.

В таверне еще обедало четверо представителей рода Кабана и трое из Соек, они присутствовали в качестве зрителей на поединке чести. Некоторых из них Глэрд знал лично, выполняя мелкие поручения из разряда «принеси-подай», поэтому я поприветствовал и людей поднятой в полусгибе правой рукой с сжатой в кулак ладонью. На Земле этот жест вроде бы имел популярность давным-давно, но в настоящее время нигде не использовался. По крайней мере, я не знал о таких обычаях. Мне ответили. И вернулись к своим делам.

Подобное отношение рассказало о многом. Я впервые зашел через главную дверь, в другие времена доступ в заведение имелся только с черного хода, приходилось ждать заказ там, на улице, когда выполнял поручения калеки. Еще, несмотря на малый возраст, меня признавали не на словах, а по-настоящему, пусть не равным, но уже не ребенком. Так как остальные дети, поступи сейчас также, удостоились бы как минимум недоуменных взглядов и смешков, а максимум — оплеухи, чтобы знали свое место.

Ритуал соблюден, поэтому повернулся к длинной стойке, за которой и находился сам хозяин, которому скорее подошел род Мамонтов, чем серых разбойников, или каких-нибудь носорогов. Шерстистых. Казалось, из густых зарослей жесткого черного волоса блестели только хитрые антрацитовые глаза. Телосложением владелец постоялого двора обладал почти кубическим, а учитывая рост под два метра, смотрелся мужик внушительно. Кулаки, как пивные кружки, силы же столько — на спор из железной кочерги вязал различные морские узлы. Вышибалу держал только для того, чтобы самому ненароком не поубивать пьяных бузотеров.

— Глэрд! — прогудел тот, — Спасибо тебе, Аристо, что спас наших девок, что не допустил бесчестья над ними! И помни, ко мне всегда можешь прийти в трудную минуту! В помощи никогда не откажу!

Ответил традиционно. Пусть ритуалы и начали утомлять, но следовал их букве.

— Всем от меня по кружке эля! — продолжал вещать Тарин, — Выпьете за здоровье и удачу Глэрда! Скажу всем, как на духу, и повторю каждому, и даже Медведям, хорошая кровь в рода влилась. Правильная! Сильная! Гнилой и паскудной стало меньше!

Посетители одобрительно что-то проорали, наибольшее воодушевление вызвал не хвалебный спич и слова про обновление личного состава Черноягодья с исчезновением дискредитировавшего себя труса, а известие о дармовой выпивке. Затем воцарилась на секунду тишина, которую я разбавил.

— И от меня добавь, — не повысил голос, так как помнил, как он выглядел «в крике», — Тризна по Харму! Калека умер на моих глазах с оружием в руках.

Это точка в похоронном обряде, поставив которую можно смело забыть о долге перед калекой. Теперь меня ни одна сука ни в чем обвинить не смогла бы. А общественное мнение требовалось учитывать, не в лесу собирался жить. Трактирщик вновь смерил меня оценивающим взглядом и, сбавив тон, нормальным голосом сообщил:

— Услуга услугой — это само собой, но запомни, Глэрд, торговать я буду с тобой как со всеми! Не в ущерб себе! — данная весть может кого-нибудь повергла бы в уныние, меня порадовала. Сугубо взаимовыгодные товарно-денежные отношения лучше, чем любые другие, — Итак, что тебе?

— Баня, минимум на пять си, но сначала подстричься. Мочалка. Веники, чтобы попариться. Обязательно квас твой, слава про который не зря идет, — здесь трактирщик улыбнулся довольно, сверкнув белыми зубами, — Но не хмельного, бочонок малый. А потом, когда отдыхать буду — сладкого крепкого прилла пару кружек. И пока моюсь, нужно привести в порядок вещи, все постирать, отчистить, посушить, зашить. И потом, когда своим видом никого смущать не буду, пообедаю у тебя, и может что-то прикуплю на ужин.

— Хорошо. Кроме кабана, — указал он полотенцем на камин, — Есть похлебка из зайца, каша овсяная и перловая, синяя чиска жаренная, уха будет позже, как и овощное рагу с бараниной. Пироги с утятиной и с ягодой — готовы. Есть мясо копченное — свинина и ондрятина, еще утреннее молоко, сыр, зелень. Хлеб достали из печи два си назад.