— Не унижайте себя манерами уличной торговки, — ничуть не опасалась ее угроз — при мне сила, и я успею заморозить любого, кто нападет.

— Вы правы, как никогда, королева! — в разгар разговора мы не заметили появления невольного слушателя.

Эрт Лев, перестав таиться, вышел из-за поворота. С лица управляющего сошли все краски, что доказывало — он слышал каждое произнесенное слово.

— Пойдемте! — строго велел ир'шиони своим женщинам.

Раскрасневшаяся от неистовой злобы Маег отошла от меня, но Илна неожиданно вскинулась, на ее губах заиграла жесткая, торжествующая улыбка:

— Кто ты такой, чтобы приказывать мне? Забыл, папенька, что я — хозяйка Нордуэлла, а ты жалкий счетовод?! Пошел вон! — она довольно сильно толкнула отца, и он покачнулся от неожиданности.

Я никогда, с самого моего появления в замке не видела Доша в таком подавленном состоянии. Он съежился, точно замерзал на лютом холоде, поник, словно стал ниже ростом, и растерял былую уверенность. Диль, как и я, заметила состояние управляющего и присвистнула, выражая свое отношение. Он услышал ее негромкий, потрясенный свист и неожиданно пришел в себя, укротил чувства. Его сутулые плечи распрямились. Эрт Лев уверенно шагнул ко мне и заверил:

— Я разберусь! — схватил Маег за руку и потянул за собой, хотя она яростно сопротивлялась: упиралась, брыкалась, пыталась вывернуться.

Ир'шиони не дрогнул, даже когда жена укусила его, и скрылся вместе с ней за поворотом.

Илна в эти мгновения, как змея за добычей, следила за мной, не обращая внимания на визжащую мать и хмурого отца. Ее глаза сузились, и в них больше не было ничего привлекательного, лишь ненависть, граничащая с уже знакомым помешательством. Она окатила меня неистовым взором, от которого я непроизвольно отступила и инстинктивно прижала ладони к животу, где билось сердечко моей дочки. Я выдала себя.

— Все старания моей матери пошли прахом! — Илна растянула губы в жуткой улыбке, напоминающей оскал разъяренного грыра.

Альбины оттеснили меня, прикрыли своими спинами. Я не ушла, вопреки здравому смыслу собираясь выслушать Илну, хотя понимала, сколько яда она выплеснет, желая уничтожить меня словами, раз иное ей пока недоступно. К лучшему, пусть и альбины, и Дух тоже послушают. Мало ли…

— Тебе и в самом деле интересно, где я была все эти годы? — заговорила она ровным тоном, надеясь отвлечь, и я вынуждена была принять правила игры.

— Почему нет? Ты даже Алэру не рассказала о том, где была, а в Нордуэлл прибыла весьма необычным способом, — я говорила с ней жестко, не щадя ее чувства.

— Я была в плену, а тебе известно, что значит жить в неволе, птичка! — она тоже была беспощадна со мной.

— Известно, поэтому я любыми путями стремилась достичь свободы и исполнить свой долг. А ты забыла о своем долге! — мне нужно было узнать самое важное. Я четко помнила, как страдала от кошмаров, когда меня помимо всякого желания тянуло вернуться в Нордуэлл к Рейну. — А еще я отлично знаю, что нельзя игнорировать зов связи. Магия Нордуэлла сильнее невзгод, новых желаний, страхов и душевных терзаний. В чем твоя тайна? — спросила я у Илны и почти сразу поняла, что секрета никакого нет.

Илна сошла с ума, а безумцам законы не писаны. Я лишний раз убедилась, что от этой женщины необходимо держаться, как можно дальше, но не выпускать ее из поля зрения. Я обязана знать обо всем, что она делает, и должна оглядываться, чтобы вовремя заметить угрозу.

Илна еще глубоко вдыхала, но я уже знала, что услышу из ее уст и не ошиблась. Она выплеснула на меня мутную жижу, годами копившуюся в ее душе.

— Шлюха, мерзкая, северная колдунья! Ты залезла в постель к моему мужу, околдовала его, но тебе и этого оказалось мало! Ты хочешь заполучить весь Нордуэлл, заставить служить себе моих подданных, сделать их рабами своего ублюдка! Убирайся дальше на север, в свой проклятый Хранителями край! — на пределе визжала она. — Остерегайся меня, пока я не…

— Замолчи немедленно! — уверенный и грозный окрик оборвал ее визг.

В пылу ссоры никто из нас не заметил, как подошел Алэр. Мне стало совестно и жутко одновременно — я настолько увлеклась, что не почувствовала его приближения. Илна тотчас осеклась и побледнела, ее посиневшие пальцы прижались к губам, словно она опасалась, что не удержит грязных слов, готовых вырваться из глотки. В полутемном коридоре повисло безмолвие, которое вновь разорвали гулкие шаги лорда. Он смотрел вперед, на Илну, и взгляд его был столь холоден и безжалостен, что даже бесстрашные альбины дрогнули.

Властная рука Алэра обвила мою талию, но последующий вопрос был задан Илне:

— Что с тобой стало? — он мерил ее пристальным, ничуть не потеплевшим взором, пытаясь решить задачу, которую недавно решила я.

Илна прикрыла веки, пряча выражение глаз, а из-под пушистых ресниц по гладким щечкам покатились слезинки. Она твердо помнила, как ей поступить, чтобы погасить гнев мужа. Их крепко связывали узы прошлого, а мне, как никому иному, было известно насколько трудно развязать этот тугой узел.

По телу Алэра прокатилась дрожь, зубы скрипнули, но голос звучал угрожающе:

— Кем бы ты себя не возомнила, помни — хозяин Нордуэлла — это я! И все, даже воскресшие мертвецы, обязаны мне подчиняться! — немного помолчал, позволяя предостережению проникнуть в сознание Илны. — Учти, если с моей Ниа и ребенком что-то произойдет — я обвиню тебя и заставлю страдать! Ты будешь сидеть на цепи в центре внешнего двора и мучиться от голода, но никто не кинет тебе даже кости, как безродной шавке! И мне все равно, что подумают другие! — удостоверился, что Илна отчетливо вздрогнула, и подхватил меня на руки.

Завернув за угол, он справился с обуревающими эмоциями и спокойным тоном поинтересовался:

— Почему ты не пришла на ужин и не заняла место рядом со мной?

— Ты знаешь ответ, — вполголоса отозвалась я, не в силах выносить его испытующий взор.

— Я красноречиво донес до всех, что ты моя любимая гостья! — Рейн поставил меня на ноги, но не отпустил.

Его обжигающие пальцы мягко, но напористо ухватили мой подбородок, заставляя поднять голову.

— Гости должны возвращаться домой, — я сказала не то, что он хотел услышать.

Но для нас будет лучше, если недомолвки и лживые фразы, подобно огненной Меб, лижущей каменные берега, не проведут черту между нами.

Печальная улыбка изогнула его губы.

— Моей любимой, Ниа. Ты была и будешь моей любимой вечно, что бы ни твердили люди!

— Я знаю, поэтому остаюсь у тебя в гостях, — улыбалась сквозь слезы и обнимала его, постигая все грани изменчивого счастья.

В своем стремлении убежать от самой себя я не заметила, когда счастье озарило мою жизнь светом. Я ждала его, но была не готова распахнуть свое сердце и встретить радостным ликованием. Бессмысленно лить слезы, жаловаться на судьбу-злодейку и проклинать Хранителей. Я своими руками гнала счастье прочь, а спохватилась лишь сейчас и отчаянно пытаюсь вернуть утраченное. Кричу, срывая голос, и счастье оборачивается через плечо. У меня есть последний шанс не упустить счастье, и я использую его.

— Поцелуй меня, — мысли вихрем пронеслись в голове и вырвались наружу единственной просьбой.

— Слушаюсь, моя госпожа, — срывающийся шепот достиг моего слуха, а горячие, требовательные губы накрыли мои.

Странный поцелуй, не похожий на все прошлые. В нем витиевато переплелись и щемящая боль, и безграничная радость, и беспросветное отчаяние, и легкокрылая надежда, и горькое прощание, и ласковое утешение, и затаенная грусть, и беззаветная любовь. Он разрушил нас и возродил заново. По венам, разогревая кровь, уже неслось желание, которому невозможно противостоять. Мы опутаны его шелковыми сетями. Мы не способны мыслить разумно. Мы дышим в такт. Мы живем друг другом. Наши тела сплетаются на смятых простынях. Наши сердца бьются в унисон. Наши стоны пугают ночные тени. Наши клятвы о любви разлетаются по замку, мешая врагам спокойно спать. Наше счастье, птицей вырвавшись из-за ставен, кружит в звездных небесах. Мы оба знаем, что о нашей любви сложат легенды, но от этого знания становится только горше внутри. У любовников из легенд никогда не бывает общего будущего.