— Да-да, это мы!

Под дикие вопли на сцену выбежали Джеймс и Питер в чёрных, кожаных пиджаках на голое тело. А следом за ними… Сириус. И на вокалисте была расстегнута простая белая рубашка, свисала пара бежевых брюк. Будто он был ангелом или одухотворенным, возвышенным существом… Но точно не тем сумасшедшим парнем-наркоманом, у которого прежде висели на шее шипы и колючие проволоки.

Марлин поприветствовала толпу громкими хлопками. Бордовый корсет на потрясающей фигуре, а блондинистые волосы завиты в мелкие кудряшки. Без лишних заявлений, Мародеры почти сразу же заиграли вступительное «Back to London».

И, черт возьми… МакКиннон была просто потрясающей басисткой и вписывалась в общую картинку как недостающий пазл.

— Ш-ш-ш… — призвал тишины в зале вокалист, как только закончилась песня. Его лицо озарила счастливая улыбка и ямочки? У него всегда они были, или его лицо так миловидно округлилось? — У нас для вас несколько важных объявлений…

Слушатели заворожено уставились на Сириуса, и Люпин сам ощутил себя таким же, сумасшедшим фанатом.

— Можете, блять, сжигать свой мерч, потому что старое название перестало иметь для нас значение, — Блэк опустил взгляд, и что-то нежное, почти тоскливое наполнило тяжёлые веки. — Оно перестало иметь значение для меня. Я больше… Больше не хочу петь о том, во что не верю, — Сириус оглядел толпу, светящийся в тёплых огнях прожектора. Светящийся, как самый настоящий ангел. — Я больше не верю, что любовь что-то ужасное… И не хочу, чтобы вы думали так же. Именно она спасла меня тогда, когда казалось, что надежды нет. Любовь – исцеление, в котором мы нуждаемся с рождения, — сердце Луни действительно заскулило в осознании того, что сейчас происходило. Коленки задрожали. — Я не думал, что смогу ее обрести, но мне повезло. Так чертовски повезло. Я, пожалуй, самый счастливый человек на планете, что меня смогли полюбить таким, какой я был всего пару месяцев назад… По-настоящему полюбить, хоть я этого и не заслуживал, черт возьми, — вокалист тихонько рассмеялся, погруженный в свои собственные мысли. — Но у любви нет объяснений, верно? Нас любят не за какие-то определенные поступки, а просто потому, что мы есть…

— Он о тебе? — вдруг наклонилась к уху Римуса Лили.

— Я не знаю… — прошептал он, мотая головой. Потому что слишком давно не слышал ничего о личной жизни Бродяги.

Но это звучало… Это действительно звучало как тайное послание. Прощальное письмо. И глаза Луни наполнились слезами удивления, неверия и такого ласкового трепета… Ему пришлось сжать челюсти, чтобы не разреветься на месте.

— Поэтому наша следующая песня, Love isn’t terrible, – первая баллада о любви в исполнении Мародёров, — усмехнулся Сириус. Свет концертного зала приглушился, и Джеймс начал отыгрывать меланхоличное, едва слышное соло гитары. — И вы можете кидаться в нас тухлыми помидорами, но постарайтесь дослушать до конца…

Фанаты громко зааплодировали Бродяге, закричали его имя и даже подняли в воздух зажигалки. Зал наполнили сотни оранжевых огней, и голос вокалиста мурашками окутал кожу Люпина.

— Can we… start over? Can we pretend? Can I go back to day one? — голос Бродяги бархатно наполнил акустическое пространство. Так непривычно медленно и спокойно… Кажется, это была первая песня, которую он действительно пел, а не выкрикивал. — I would smile back at you

And say: «Hey, I’ve been looking for you»…*

Римус, правда, пытался вслушаться в плавный, протяжный звук гитары, реверберированный тяжёлым эхо. Пытался сосредоточиться на ударной секции Питера и Марлин… Но… те слова, что шептал с нежностью Блэк, затмевали любой инструментал.

— I would quit all the whiskey and tears. Learn to swallow my pride and believes! And when I’d say: «Love is for fools»… — Блэк вцепился в микрофон, прикрывая глаза. Прижал к нему губы, будто в интимном поцелуе или откровенном шепоте. — You’d smile: «Love isn’t guilty. It’s us»!

Вокалист так отчаянно прокричал последнюю фразу, что мурашки поползли по ногам, копчику и лопаткам. Вцепились в сердце Люпина колючими иглами… И вдруг стало очевидно. Сириус цитировал Римуса.

Сириус пел о любви к нему.

— With you… Love isn’t terrible! Love isn’t bad! Love isn’t torture! And love isn’t dead! —темп увеличился на припеве так стремительно, что и сердце Луни непроизвольно участилось. И Сириус сорвался на крик, дрожащий и надломленный. Не такой веселый и разгоряченный, как обычно… Этот вопль был буквально криком разбитого сердца. — With you… Life is worth living! And I’m worth saving! With you… Love isn’t a curse! It’s a blessing…

Римус уже не мог соображать. В мире не осталось ничего, кроме голоса его Сириуса, сквозящей боли во всем теле и слез… Слез на щеках Луни, слез в глазах вокалиста, слез сотен фанатов, что прижимали руки к груди.

— Can you… forgive me? Can you forget? You were an angel, — начал второй куплет Бродяга. — Sent into my hell! Who burnt feathers and wings on the way…

Брюнет упал на дрожащие колени, прожекторы освещали его белоснежную кожу и струящиеся, шелковистые волосы. Римусу казалось, у него не осталось дыхания: он внутривенно умирал, убитый горем и тоской.

— I was reborn by your love and your kiss… My redemption was your faith in me, — губы Сириуса задрожали, когда он попытался сделать глубокий вдох и перейти на шёпот. — And when you whispered «I need to let go»… I think you saved us both!

«И когда ты прошептал: «Я должен отпустить»… Я думаю, ты спас нас обоих». Сердце Римуса болезненно сжалось иглами, заставило проглотить слёзы на мокрых, вспухших губах. Все происходящее было точно нереально, потому что он просто не мог слышать этой музыки от того Сириуса, который ударил его однажды в том репетиционном зале.

— With you… Love isn’t terrible! Love isn’t bad! Love isn’t torture! And love isn’t dead! — шёпот сорвался до хрипоты, наполнил комнату такой страшной болью, от неё можно было завыть. — With you… Life is worth living! And I’m worth saving! With you… Love isn’t a curse. It is real!

«Рядом с тобой любовь не проклятье. Она реальна»

Она реальна.

Реальна.

Фраза холодным током ударила Лунатика по лицу. Заставила судорожно вытереть влажную дорожку на щеке и уставиться в пол, пока Джеймс и Питер продолжали исполнять сокрушительный бридж. Воссоздавая такие эмоции, которых прежде Мародерам ещё не удавалось.

— Love isn’t a curse… — взмолился вокалист на грязном полу сцены. Почти проскулил слова шёпотом. — It is real… It is real.

Как только Бродяга обессилено упал на землю, а гитарист завершил пронзительный, минорный мотив… Все присутствующие концертного зала разразились оглушительными воплями. Такими сумасшедшими, Луни только вжался в своё тело, глотая слёзы и слюни.

Это было самое красивое, что он слышал в своей жизни.

И Сириус посвятил это ему.

Не в пьяном бреду, не в разрушительной ломке. А осознанно. Любовь к Римусу не была для него «временным кайфом».

Это было реально.

Они были реальны.

— Я больше не могу…

Римус начал задыхаться в головокружительном неверии происходящему. Попытался пробраться через фанатов, сдавленный, абсолютно лишенный рассудка. И бросился куда-то к выходу, на улицу просто, блять, ощутить в лёгких вновь кислород.

***

Концерт длился около двух часов, за которые Римус успел выкурить пачку сигарет, прореветься в туалетной кабинке, на улице, у барной стойки… Он пытался слушать остальные композиции альбома. И они вышли потрясающими, правда. Настолько нетипичными для панка, что Римусу показалось это был пост-панк, вроде тех групп, что с недавних пор начали выстреливать в Западной Германии и США. Это действительно было что-то… экспериментальное для Мародёров.

Но это было слишком, блять, болезненно.

Поэтому после окончания он нашёл любимое местечко у чёрного выхода, там, где Бродяга любил прятаться от папарацци. Там, где он впервые протянул Римусу сигарету как тонкую ветвь перемирия.