— Может, они догадались? — попытался Лунатик, сердце бешено стучало в грудной клетке. — Изучили шрамы, попытались предположить…
— Римус, они написали про конкурный хлыст, мать его! — взорвался Блэк, теперь его лицо краснело в настоящей злости. — Там слово в слово написано все так, как я рассказывал тебе!
— Я бы не стал…
— Римус… — взмолился Сириус, будто умолял признаться в том, чего Люпин по правде не делал. Умолял признаться, что тот случайно растрепал о случившемся подруге или прохожему в баре. — Римус, если ты сказал кому-то из друзей, я не обижусь, клянусь… Прошу, только скажи, что не ходил к журналистам…
— Я этого не делал, — сжал челюсти Люпин. Его тело начало трясти в раздражении. В осознании того, что Сириус как и не доверял ему раньше, так и не научился этого делать. — Сколько раз мне, блять, повторять, что я не Джонатан? Когда ты научишься мне верить?
— Как я могу, сука, верить тебе сейчас!? — выкрикнул Блэк, губы нервно тряслись. — Римус, ты единственный, единственный, кто знал! И мне плевать на слив информации, но сам факт! Сам факт того, что ты… Ты…
— Иди к черту.
Римус не мог этого больше терпеть. Не мог строить отношения на том, что ему вечно приходилось доказывать свои чувства и причины доверять. Не мог искать оправдания тому, что Сириус его отталкивал при каждом удобном случае. Потому что попросту боялся самого себя.
— Римус… — жалобно проскулил Блэк, будто бы в попытках достучаться, дать хоть какую-то зацепку.
Но у Люпина не было ответа.
— Поговорим вечером, — Римус вышел из туалета, захлопнув за собой дверь.
Но вдруг тишина репетиционного зала навалилась на него предчувствием чего-то по-настоящему ужасающего.
========== Side B: Is this the end? ==========
Стало очевидно, что так больше не могло продолжаться в тот вечер, когда Сириус не пришел разговаривать с парнем.
Несколько дней он не отвечал на звонки, игнорировал Римуса на репетициях и повторял только одно отчаянное: «Просто скажи мне правду, это все чего я прошу от тебя».
Луни проводил вечера дома в слезах и жалких попытках достучаться до Бродяги, умолял позвонить Вальбурге, узнать, может, это была все же она, кто рассказал ужасающие подробности о детстве вокалиста. Но Сириус, казалось, был уверен только в своей правоте. Потому что он просто не умел доверять. Не умел никого к себе подпускать, даже если очень этого и хотел.
— Римус, как ты мог? — только и повторял Блэк, дрожащий и забитый, как напуганный щенок. — Как ты мог рассказать?
И Римус отдал бы все, чтобы помочь Сириусу поверить ему. Поверить в их любовь.
Но он не мог выполнить всю работу за них двоих.
Не мог.
— Я так больше не могу, Киллиан… — В один из репетиционных дней Люпин пришёл в зал, абсолютно обессиленный, сонный и замученный. С пониманием того, что это сотрудничество не могло продолжаться. — Ты искал способ замести следы после скандала о моих отношениях с Блэком… Я его нашёл, — басист тяжело выдохнул, прожигая менеджера взволнованным взглядом. — Я ухожу из группы.
— НЕТ! — разразился протестным криком Поттер. Даже Сириус сорвался со своего стула, в ужасе глядя на светловолосого.
— Римус, не надо драмы, — Тернер потёр свои виски, уставший от вечных конфликтов среди участников. — Ты самый разумный басист, что у нас был… Не надо начина…
— Я принял решение, — монотонно проговорил Римус. — Я слишком долго искал оправдание тому, почему остаюсь в этой группе… Причины закончились. Мне здесь невыносимо.
Последние слова прозвучали так отчаянно и по-детски искренне… Все участники группы застыли в тишине.
— Римус… — прошептал Блэк, качая головой из стороны в сторону. — Наши проблемы… Это наши п-проблемы. Группа, она…
— Если я останусь, то сделаю самому себе только хуже, — Люпин ощутил холодный пот, пока уставшие глаза изучали поникшего вокалиста. Как же больно, черт возьми. Как же несправедливо. — Это должно было закончиться рано или поздно, верно?
После этих слов Тернер лишь обессилено выдохнул и договорился подписать с ним контракт о расторжении сотрудничества по окончании рабочей недели. Всю дорогу до автобусной остановки менеджер уговаривал его передумать, умолял взвесить все «за» и «против». Но Римус был измучен, по-настоящему истощён своим пребыванием в шоу-бизнесе. Особенно сейчас, когда парень, которому он готов был отдать своё сердце, отталкивал его и не желал доверять.
— Римус, если хочешь, я вытурю Блэка нахуй из группы, — не унимался Тернер в жалких попытках. — Он у меня уже в заднице сидит своим поведением.
— Это его группа, Киллиан, — болезненно улыбнулся басист. — И ему нужно время осознать, чего он поистине хочет. Он саботирует своё же творчество, потому что устал от самого себя…
— Римус… — попытался вновь менеджер.
— Решение принято.
После этих слов Люпин смог только запрыгнуть в нужный автобус и направиться к дальним сидениям, готовый вот-вот разреветься от нахлынувшего отчаяния и пустоты.
Неужели это был конец?
***
— Сириус, мать твою, ты ведь знаешь, что он этого не делал…
Джеймс сидел на кровати рядом с рыдающим другом. Красным, зареванных, укутанным в толстовку бывшего парня. Несколько дней Бродяга не ел, не спал, только мучал самого себя тем, во что искренне и не хотел верить.
— Никто не зна-ал, Джеймс… — шептал сквозь сопли и слюни вокалист. — На крыше не могло быть журнали-листов… Там даже спрятаться было нег-где… Он-н… Он…
Сириус задыхался от того, что просто не понимал происходящего. Не понимал, как Римус мог так поступить с ним, особенно после всего случившегося. Он так сильно хотел верить своему котёнку, но других объяснений просто не было.
— Зачем я его подпустил к с-себе, — проскулил длинноволосый, отчаянно хватаясь за любимую толстовку, за запах, что был для него олицетворением дома. — Как же больно, С-сохатый… Как же…
Поттер только в поражении выдохнул и повалился на кровать, чтобы обнять трясущегося друга медвежьей хваткой.
— Ну хватит, придурок, ну ты чего… — Джеймс пытался его успокоить вот уже несколько дней. Но все было тщетно. — Может, это все-таки была Вальбурга?
Сириус только отрицательно качал головой, потому что знал свою мать слишком хорошо. Знал, что это чудовище никогда бы не созналось в содеянном.
— Регулус? — попытался Джеймс.
— Он не знал… Они опубликовали информацию именно тогда, к-когда я впервые кому-то рассказал об эт-том, — Блэк вытирал рукавами дорожки слез, все сердце болезненно трещало по швам. — Джеймс, как он мог? Как он мог? З-зачем?
Подобной боли Сириус не испытывал уже давно.
С тех пор, как он завязал, он начал ощущать все эмоции вдвое, если не втрое сильнее прежнего. Теперь счастье было окрыляющим, секс будоражил все тело, адреналин плескался выбросами эндорфина… Но боль… Боль была просто невыносимой. Казалось, его грудь резали раскалёнными клинками ножей.
— Боже… — Бродяга начал судорожно вытирать лицо. — Я в туалет…
Он слез с кровати, шатаясь и потрясываясь на месте. Рот жадно хватался за воздух, но лёгкие все равно не удавалось наполнить кислородом. Будто у его организма была интоксикация, будто его заперли в консервной банке и оставили умирать живьём.
— Блять… — прошептал он, глядя на своё отражение в зеркале, на эти дорожки слез на опухшем лице, на губы, что потрескались и тёмные круги под глазами. Хотелось заглушить эту боль, сделать, что угодно, лишь бы перестать ее чувствовать. — Блять!
Сириус натянул капюшон и сам не осознал, что сподвигло его на дальнейшие действия. Смертельный, сокрушительный поток ненависти направил его к окну, и Блэк вылез через верхнюю форточку, сполз на первый этаж по трубе.
И побежал.
Побежал по дороге так быстро, будто его разум умолял не передумать. Умолял наконец сделать это. Умолял наконец дать то, о чем тело просило все эти недели.
Перестать чувствовать. Перестать чувствовать. Перестать чувствовать.
Боли было слишком много, и она его прожирала. Вся кровь холодела от осознания, что он собирался сделать, но он уже не мог остановиться. Все мысли было только о том, чтобы перестать чувствовать.
