Но, черт возьми… Как же он ошибался до этого мгновения.

Сириус кусал его шею, сначала медленно, размеренно запуская член в Римуса. А затем схватился за грудь парня и начал трахать так быстро и неконтролируемо, что Римус ощутил бешеный пульс. Ему казалось, сердце вот-вот остановится. Люпин задыхался в стонах, хватался за горячую спину брюнета, тянулся мокрым ртом к любым свободным участкам кожи. Пот начал стекать с них обоих от того, как душно, как жарко и влажно было во всем теле. Блэк ускорял темп и буквально втрахивал басиста в кровать, раскрасневшегося и извивающегося во все стороны. Хотелось больше, сильнее, глубже, так, чтобы все внутри Римуса, нахуй, воспламенилось, и остался только Сириус и его ахуительные, протяжные стоны.

— Сейчас… А-х-мм… — прошептал обессилено Люпин. Он наблюдал перед собой, как брюнет хватался за чужие бёдра, вдалбливал член, кусал губы и сдувал влажные пряди волос с липкого лица. Какой же ахуенный. Какой же Блэк, мать его, сексуальный. — Сириус!

Блэк заткнул его поцелуем, и они застонали одновременно в приоткрытые губы друг друга. Выровняли дыхание под ритм влажных хлюпов члена.

— Луни… — Сириус начал улыбаться в приливе настоящего наслаждения, выгнул спину и вышел из него.

Их руки потянулись к членам друг друга, чтобы довести до желанного окончания. Римус дрочил вокалисту, наблюдая, как тот откидывает шею, судорожно дышит, жмурится и наконец… Сгибается и кончает на живот так долго, что от одного процесса Римус последовал за ним. Горячие слёзы в глазах от ахуенного, несравнимого ни с чем освобождения. Будто весь стресс, все обиды, боли и недопонимая выходили из его измученного тела.

Волна электрического заряда прошлась по всему телу, выплеснулась на живот Сириуса, пока Римус задыхался, сжимал веки и глотал внезапные слёзы, что потекли по бордовому лицу.

Это все, что ему было нужно эти последние два месяца. Вся злость, что он так долго копил, ждала именно этого чувства.

И не успел Римус раскрыть веки и тяжело выдохнуть в наслаждении, как Сириус опустился к нему на кровать и нежно повернул лицо, чтобы поцеловать и собрать кончиком носа влажные дорожки. Его дыхание мурашками рассыпалось на коже, и Луни выдохнул, ощущая, как на смену жара во всем теле приходит прохладное облегчение.

Как же хорошо.

Как же, черт возьми, ахуенно.

Римус приоткрыл глаза, все ещё прибывая в лёгких конвульсиях, и увидел перед собой мрачнеющий взгляд Сириуса. Увидел, как и к вокалисту постепенно… начинало приходить осознание.

Твою мать.

Твою гребаную мать.

— Блять… — выдохнул Римус и отстранился на несколько сантиметров, чтобы прикрыть лицо в ладонях. Какое же дерьмо, что они натворили.

— Луни…

— Что за пиздец, — Люпин резко принял сидячее положение, прикрывая пледом оголенные бедра. Он не мог смотреть Сириусу в глаза. — Почему… почему… ты меня поцеловал?

Длинноволосый осторожно приблизился к нему, серые перепуганные глаза нашли карие.

— Я не должен был? — брюнет осторожно погладил Римуса по спине, губы потянулись к ушной раковине, облизнули и обожгли горячим дыханием. — Ты не хотел?

Римус резко сорвался с кровати, обёрнутый в плед, грудь вздымалась в паническом приливе.

— У меня есть Кит!

Обнаженный Блэк глядел на него несколько секунд в недоумении, а затем тёмные глаза наполнились какой-то тоскливой пустотой.

— Я тебя не заставлял изменять, — холодно прошептал он, все ещё тяжело дыша. — Ты сам это сделал.

Это было, черт возьми, разумеется, правдой. Но вдруг укол страшной обиды, детского непонимания, злости на себя и бессилия… так сильно наполнил сердце Римуса. Он схватил штаны Блэка и кинул в него.

— Проваливай.

— Луни…

— Я сказал, проваливай! — Римус не узнавал самого себя. — Я тебя нихуя не понимаю, Блэк. Но хуже всего… — Люпин закусил губы, ощущая, как все тело колотит в болезненном волнении. — Я, сука, вообще не понимаю себя рядом с тобой. Я бы никогда… Никогда раньше… Что за хуйня?

Римус схватился за сердце, потому что, как он, блять, мог? Да, они с Китом не встречались «официально», но парень был таким хорошим, таким чутким, он уже начинал водить Лунатика на свидания и лелеять надежды. Глаза начали отчаянно наполняться слезами.

— Римус, пожалуйста… — Сириус привстал с кровати, несчастно изучая дрожащего парня. — Я не хотел… Я знаю, что и ты не хотел… Я не знаю, что с нами…

— Уходи, Сириус, — прошептал Люпин. Кожа все ещё пульсировала от нежности прикосновений. — Я не хочу сейчас… Я не смогу заснуть рядом с тобой.

Блэк только понимающе кивнул, а затем начал лихорадочно натягивать брюки и толстовку, руки дрожали.

— Прости, — прошептал Римус, потому что знал, каково сейчас могло быть парню. Знал, что единственный, кто был не прав, это он сам. — Я просто не смогу…

— Все хорошо, крысёныш, — Сириус застегнул ремень брюк и окинул светловолосого болезненной улыбкой. Глаза сияли влагой обиды. — Сделаем вид, что ничего не было.

Длинноволосый отворил одним рывком дверь и вышел в коридор, будто за ним была погоня. Он судорожно опустился на коврик, чтобы натянуть обувь, такой крохотный и разбитый. Римус ощутил, как сильно хочет его догнать, просто забрать себе и никогда не отпускать.

— До завтра? — кинул небрежно Бродяга, его поза выдавала ужасную неловкость.

— До завтра, — тихонько ответил Люпин.

И, как только дверь захлопнулась с резким грохотом, все его органы сделали болезненный прыжок.

Какого. Мать. Его. Хрена?

Римус ворвался в комнату, тяжело дыша. Скомканное одеяло, бутылочка смазки, отброшенные боксеры и брюки. Запах… Такой горячий, опьяняющих запах Сириуса.

Глаза басиста налились слезами неверия, и он оглядел своё разгоряченное тело в зеркале… Свежие укусы, засосы на шее, растрёпанные волосы, потный пресс и зацелованные губы…

Какого. Мать. Его. Хрена?

Что только что произошло?

Римус прижался к ближайшей стене и скатился по ней, ощущая нарастающую панику в груди. Сжал тяжёлые веки и издал судорожный всхлип, прикрывая ладонью рот.

Это был самый, мать его, ахуенный секс в его жизни. С человеком, которого он прежде презирал. И с человеком, которому придётся смотреть завтра в глаза. Римус не думал, что когда-нибудь подобное вообще произойдёт с ним. Что он так сильно будет плавиться от прикосновений другого парня и чувствовать его желание в ответ.

Был ли шанс… Был ли шанс, что для них обоих это было намного, намного больше, чем просто секс? Был ли шанс, что Римус так злился, потому что по уши втрескался в этого дурака? Что они настолько привязались друг к другу, что теперь просто так не отступят?

Луни притянул к себе футболку, на которой все ещё оставался едва-уловимый запах мятного одеколона Сириуса. Прижался к ней щекой и ощутил, как надламывается изнутри.

Комментарий к Side B: Arsonists

Тёрнер был прав в начале главы:) Им всем просто пора было выпустить пар!🤪

========== Side B: Rise back up ==========

Римус не мог перестать думать о произошедшем.

Он закрывал глаза перед сном и слышал стоны Сириуса.

Он чистил зубы у зеркала и замечал линию засосов от груди до шеи.

Он прикасался к себе и ощущал пальцы Блэка на своём члене. Видел его закатывающиеся в удовольствии глаза, торчащие соски и влажные губы.

Просыпался и представлял нежные поцелуи на губах.

Под конец третьего дня, что они не виделись с Блэком, его буквально начало тошнить. Голова шла кругом от переизбытка чувств и таких… таких ахуительных воспоминаний. Сириус виделся басисту повсюду: в шлейфе мятного парфюма, в гитарных струнах и случайных прохожих.

Римус начал изводить себя неопределенностью, непониманием того, что чувствовал. Сначала пришлось пережить болезненное прощание с Китом. Блондин, гребаный всепрощающий ангел, предлагал все исправить, просил поразмыслить, взвесить решение. Но взвешивать было нечего, черт возьми. Лунатику было тошно от самого себя, и он не смог бы закрыть глаза на произошедшее. Затем Римус начал жаловаться на свой поступок Лили. И девушка, вместо успокоений, ко всем чертям собачьим, ещё и подшучивала над другом.