— Сначала он обращается со мной как с куском мусора, потом прилипает, настолько, что даже засыпает на моей кровати! На моей, блять, подушке! — Римус, может, и делал вид, что общается с Лили, но, по правде, это напоминало отчаянный монолог. — Я ничего ему, сука, не делал, чтобы он унижал меня перед прессой! Вчера я бегал вокруг него, когда Блэк потерял сознание! Защищал перед Тернером! Держал, мать его, за руку!

— Может быть, Сириусу тяжело принять факт того, что ты видел его таким слабым? — попыталась угадать Лили, прокрашивая ресницы тушью. Рот был слегка приоткрыт.

— Даже если и так, какое это дает ему, сука, право говорить про меня чушь репортерам?

— Он всего лишь сказал, что ты далёк от Сида Вишеса… — Лили тихонько хихикнула, будто это была какая-то гребаная шутка.

— О, пожалуйста, пощади меня, Эванс! — простонал Люпин, все лицо сморщилось в отвращении. — Вишес был ужасным басистом! Он гитару толком не умел держать! Сириус, гребаный мудила, просто хотел унизить меня!

— Почему тебя это так волнует? — выдохнула Лили в раздражении. — Почему тебе так важно быть с ним в хороших отношениях?

— П-потому что… — Римус начал заикаться, и воздух застрял где-то в легких. — Потому что…

Рыжеволосая с интересом перевела на друга взгляд. Бровь любопытно выгнулась.

— Потому что я работаю с ним, Лили!

— Хорошо, — девушка привстала, чтобы подойти поближе к разъяренному другу. — Представь, что тебя ненавидят Джеймс, Питер или, я не знаю, Киллиан… Ты бы так сейчас злился?

— Да… — слабо попытался светловолосый, но правда начала холодом ползти по позвоночнику. Хватая за горло осознанием.

— Я сильно сомневаюсь в этом, Римус, — мягко улыбнулась девушка. — Ты так заботишься о мнении Сириуса, потому что он тебе… небезразличен.

Люпин застыл на месте. Что, черт возьми, она имела в виду под этим? Что он хотел, чтобы Сириус принимал его и дружил с ним, или что Рем был тайно…

— Нет, — процедил басист сквозь зубы. — Мне на него наплевать, Эванс! Просто он, сука, ворвался в мою жизнь, как ураган, и перевернул ее с ног на голову…

— Новыми чувствами и скрытыми желаниями? — Лили весело подмигнула.

— Нет, черт возьми, нет! — Римус боролся за дыхание в жалких попытках. — Ты вообще слушаешь меня?

Рыжеволосая схватила зонтик и начала натягивать на ноги высокие каблуки.

— Да, я слушаю, кретин, — девушка обрызгала себя жасминовым парфюмом. — Я слушаю, как ты ноешь мне уже, бог знает, сколько часов! О том, как Сириус неосознанно сбросил твою руку со спины и забавно пошутил перед папарацци! Почему тебя так сильно, черт возьми, волнует, что он оттолкнул прикосновение? Может, ему нужно личное пространство!

— Арг-х… — Римус ощутил, как бессилие овладевает его расшатанными нервами. — Потому что! Потому что вчера… Вчера он держал меня за руку и… И он так смотрел на меня…

— Как? — Лили лукаво улыбнулась.

— Да пошла ты, Эванс! — Римус схватил смеющуюся девушку под локоть и потащил на выход. — Иди в свой ебаный клуб! От тебя никакой помощи!

— Ну, Ремми, не злись! — Эванс теперь обнимала его на прощание, целуя в обе щеки. — Когда я вернусь, мы выпьем бутылку вина.

— Я не пью.

— Ах, да, — улыбнулась язвительно девушка, приоткрыв дверь. — Забыла, что ты держишь пост, ради благополучия своего заклятого врага…

— Лили, блять!

Но Эванс уже захлопнула за собой дверь, и оставила друга наедине с колотящимся под рёбрами сердцем и потоком желчных мыслей. Как же, черт возьми, его достало это отчаяние. Он не мог совладать в последнее время ни с одной эмоцией. Ходил как натянутая струна, напряженный и взвинченный.

— Пошёл он нахуй, — выпалил Люпин и направился на кухню за бутылкой белого вина, которое он, мать его, заслужил. Потому что Рем не собирался продолжать этот ебаный пост ради эгоистичного ублюдка. — Как же надоело, сука…

Римус уже полез в ящик за штопором, когда в дверь громко постучали.

— Эванс, блять! — выругался Лунатик и направился ко входу. Подруга, наверняка, не нашла такси в такую сильную грозу. — Я же сказал, что… — он замер, когда отворилась дверь. — Сириус?

Промокший под дождем брюнет стоял у порога квартиры. Все тело тряслось то ли от холода, то ли от страха. А капюшон синей толстовки отбрасывал на поникшее лицо тени.

— Какого хуя тебе надо? — вырвалось у Римуса. Злость, бессилие и… стыд начали клокотать во всем теле горячей дрожью. Щеки вспыхнули бордовым румянцем. Он не хотел сейчас говорить с вокалистом. Не хотел. — Уже двенадцать ночи.

— Прости меня, — Блэк проморгал капли дождя. В темном коридоре он казался вдвое меньше. И ещё более… несчастным. — Римус, я не должен был…

Парень начал проходить в квартиру нерешительными шажками, и вдруг в комнате стало невыносимо дышать. Блэк стоял напротив Римуса, в его гостиной, промокший и такой, сука, жалобный, будто это не он устроил весь сегодняшний цирк.

— Нет! — взорвался Люпин, потому что с него довольно. Хватит дерьма этого ублюдка. Хватит позволять ему вываливать всю агрессию на себя, просто потому что Римус был слишком мягкотелым. Гребаная тяга и всепрощение к этому бесчувственному мудаку. — Ты думаешь, можно ворваться ко мне в квартиру по среди ночи, весь такой, сука, жалобный и промокший и думать, что я снова упаду на колени? Снова буду оправдывать все твое дерьмо?

Сириус покачал головой в отрицании, как избитое дитя, губы дрожали, и он начал судорожно дышать. Их глаза прожигали друг друга, отчего Люпин начал ощущать себя беспомощным.

Блять.

Какой же Сириус… Какой же он, сука, невыносимый.

— Р-Римус… — вокалист задыхался. Либо это снова была ломка, либо он действительно принял какое-то дерьмо. — Р-Римус, я не знаю, что на меня нашло. Я был не прав, но я просто не знал, что делать… Я не умею…

— Не знал, что делать!? — у Люпина самого начала вздыматься грудь от судорожных вдохов. Он неразрывно глядел в несчастные серые глаза. — Как насчёт того, чтобы не поливать меня, блять, грязью? Как насчёт того, чтобы хоть раз поблагодарить меня, вместо того, чтобы срываться?

— Прости…

— Нет! — Люпин прошел дальше, в гостиную. Ноги тряслись, а костяшки пальцев сжимались. Что, черт возьми, за хуйня? Почему ему было так обидно? Почему все его тело ломило от присутствия Сириуса? — Объясни просто, зачем ты это сделал? Что, блять, что, блять… За хуйня, Блэк? Вчера после концерта… — голос Римуса надломился. — Ты просил меня остаться. Т-только меня… Держал за руку… Почему сейчас ты ведёшь себя так? Что я сделал не так?

Сириус стянул капюшон, все тело сжалось, будто в конвульсиях. Он начал хватать носом воздух.

— Я знаю, что тебе тяжело со мной… Я не хочу больше… — выдохнул Бродяга, глаза неразрывно прожигали что-то внутри Римуса. — Не хочу больше давить на тебя, не хочу, чтобы ты пытался помочь. От меня тебе плохо, я же в-вижу…

Римус сжал челюсть в приливе агрессии. Какой же Блэк, мать его, идиот. Как он не понимал, что Лунатика никто не заставлял? Если бы он не хотел помогать, то давно бы уже забил огромный хуй на этого долбоеба.

— Ты прав, мне плохо от тебя, — выплюнул Люпин, тяжело дыша. — Плохо от твоих вечных, сука, перепадов настроения. Если я тебя достал, так и скажи!

— Луни… — Сириус не разрывал тоскливого взгляда, все тело сжималось от каких-то болезненных пульсаций. — Вчера я долго думал, и этот разговор с Джеймсом… Блять, я не мог с-спать…Так боялся, что ты узнаешь правду…

— Какую, черт возьми, правду? — Люпин сжал трясущиеся губы. Кровь закипала в груди. — Ты просто кусок говна, вот и все.

— Луни…

— Нет, хватит!

— Римус, блять, послушай!

— Проваливай вон из моей квартиры! — Люпин начал подходить к темноволосому, чтобы выпихнуть прямиком за дверь. — Убирайся с моих глаз нахуй!

И, как только он грубо схватил ублюдка за предплечье, Сириус налетел на него всем своим телом… Сжал лицо руками и…

И поцеловал.

Поцеловал…

Поцеловал.

Прижался холодными губами ко рту Римуса. Вцепился пальчиками в щеки, притягивая к себе. И это, блять, черт, черт возьми… Его вкус, его запах, его дыхание на губах… Сириус, он… Он…