— Привет, — улыбнулся язвительно Сириус, ощущая, как в животе закипает что-то горячее и тревожное. Только не гребаная волна раздражения… Блэк так устал. Так чертовски устал от жизни без алкоголя. Как люди вообще умудрялись быть добрыми друг к другу в трезвом состоянии? — Я Сириус.

— Я так много слышал о вас! — Кит взволнованно огляделся между участниками группы. — Вы, ребята, хотите поиграть в Скрэббл или в Операцию? Я даже специально принес… — блондин чуть не подпрыгнул от волнения. — Дженгу!

Бродяга на секунду замер, стараясь удержать каждую клетку тела от неконтролируемого смеха.

— Оу, определенно Дженга, — кивнул Сириус сквозь улыбку сарказма. — Я ради неё и пришел.

И Кит побежал в гостиную за коробками настольных игр. После чего Римус только устало оглядел темноволосого с раздражённой ухмылкой на губах.

— Да пошел ты, Сириус.

— Я даже ничего не сказал! — рассмеялся он, следуя за басистом на кухню.

Лили и Джеймс уже о чем-то беседовали, перемешивая в кастрюлях тесто. И Поттер каким-то, мать его, образом уже был весь испачкан в муке.

— Привет, Джеймс! — Римус поприветствовал друга рукопожатием, а затем впихнул Блэку огромный нож. — Вот, режь лук, гондон.

— Почему я? — вокалист уставился на светловолосого, тот теперь самодовольно раскладывал лук на барную стойку. — Я ненавижу этих вонючих, маленьких ублюдков! Я всегда плачу! И на вкус они как гниль под ногтями Киллиана!

— В этом вся суть, Сириус, — взмахнул руками Люпин. — Чтобы ты страдал. Жизнь – это страдание, никогда не слышал?

— Я ненавижу тебя, крысеныш.

Римус показал ему средний палец прежде, чем начать раскладывать на тесто сыр и нарезанные помидоры. Его длинными… Тонкими пальцами, в этой зеленой пижаме… С этими большими ореховыми глазами… С этими песочными кудрями, что застилали глаза…

Блять, он был прекрасен.

Как он только родился в один гребаный день, и врачи не ахнули «ангел!» или что-то в этом роде? Как Люпин вообще был реальным человеком?

— Ты в порядке, Сириус?

Голос Лили вывел его из транса.

— А?

— Ты выглядишь бледным, — девушка изучала брюнета обеспокоенным взглядом, будто заботливая мать или психотерапевт. — Как ты себя чувствуешь последние дни?

Судя по ее нежному, сочувствующему взгляду, Римус уже успел все растрепать. О ломке, нервных срывах и о том, как Блэк буквально распадался на мелкие осколки, в ожидании конца мучительной боли.

— Я в порядке, — кивнул Сириус. И это было… почти что правдой. — В последнее время я плохо сплю, но в целом становится лучше… У меня есть мотивация.

Мог ли он назвать «встречу с Юфимией Поттер» хорошей мотивацией? Может быть, и нет. Но осознание, что он хотел увидеть свою маму вновь, в нормальном, неполоманном состоянии… Стало первым рычагом в его жизни к принятию сложного решения завязать.

— В последнее время он ходит во сне, — усмехнулся Сохатый. — Я нашел его вчера на кухне, блять, как в гребанной «Техасской резне бензопилой». Просто стоял и не двигался.

Джеймс замер на месте с окаменевшим лицом, пародируя друга.

— Это не смешно, у меня уже, сука, марианские впадины под глазами! — Сириус бросил в него луковую шелуху. — Мог бы и разбудить меня…

— Ничего страшного, Сириус, — Римус легонько похлопал вокалиста по плечу, отчего тот дёрнулся. — Я лунатил всю свою жизнь.

— Серьезно? — Блэк ощутил, как глупая улыбка расползается по его лицу. Он на мгновение представил себе, как малыш Римус разгуливает по дому ночью, с большими трогательными глазёнками и плюшевой игрушкой.

— Мама Ремми… — Лили на секунду замолчала. — Она… Мы… Мы в детстве его называли Лунатиком. Он так бесился.

— Я все еще бешусь, рыжая, — Римус указал ножом в сторону лучшей подруги.

— Мне нравится! — внезапно выпалил Джеймс, заставив всех замереть. — Лунатик! Это гениально!

— Что извини меня, блять, в этом гениального? — Люпин скривил все лицо.

И тут Сириуса осенило.

Прозвище.

Брюнет перевел взгляд на сияющего восторгом Джеймса и понимающе кивнул. Это кололо где-то под рёбрами… беспокойством. Означало ли это, что они официально принимали Люпина в ряды Мародёров? Означало ли это, что басист… стал частью семьи?

Но затем Сириус оглядел улыбающегося Люпина, кончик носа которого теперь был в муке, а глаза сияли живым, искренним блеском… И Блэк… больше не беспокоился.

— Теперь ты Лунатик, — усмехнулся длинноволосый, ощущая, как что-то тёплое разливается внутривенно. — Сохатый, Бродяга, Хвост… и Лунатик. Подходит такому мудиле, как тебе.

— Самые ублюдские прозвища для кучки панков, — усмехнулся Римус, но затем на его лице появилась мягкая улыбка осознания. И он снова сосредоточился на пицце. — Лук готов?

Сириус застыл с ножом в руках.

— Я только начал… Какой стороной его резать вообще?

— Господи, блять, только не говори, что ты и элементарного не умеешь? — Римус рассмеялся в неверии, но затем подошёл ближе, чтобы обхватить ладони Сириуса своими и направить к доске. Ради всего святого, не могла быть кожа рук гребанного басиста такой нежной. Как шёлк. Как струи, мать ее, воды. И запах Римуса… Его присутствие… Было невыносимо, просто, блять, невыносимо, каким парализованным Блэк себя чувствовал. — Разрежь пополам и переверни его, так будет проще…

— Хочешь за меня все сделать, умник? — Сириус обернулся к нему, лица чересчур, чересчур близко.

Люпин окинул его лицо встревоженным взглядом, перевел на нос, губы…

— Делай все сам, раз знаешь, — пожал он плечами и отошёл в сторону.

— А вот и сделаю.

— Делай, гондон.

— Отъебись, мудила.

— Они, как всегда, два лучика позитива, — издал смешок Джеймс, обращаясь к Лили.

Блэк уже и забыл, каково это находиться в… семейной атмосфере.

Весь оставшийся вечер Поттер пел старые песни из 50-х, придумывал дурацкие, нелепые шутки, смущая раскрасневшуюся Лили. И, к всеобщему удивлению, Питер лучше всех поладил с Китом. Они играли в Дженгу и обсуждали «Звездные войны», фильмы, о которых Петтигрю Сириусу даже и не рассказывал.

По правде… Весь последний год Бродяга был чертовски дерьмовым другом. Он не знал, что нравилось Джеймсу и Питеру, он больше не знал их так, как прежде. Не знал, чем Мародеры жили, вне репетиций, и что их увлекало. Сириус просто… потерялся в самом себе и забыл, что все ещё оставался частью чего-то важного.

— Мы вчера смотрели «Империя наносит ответный удар», — Кит слегка подтолкнул басиста плечом, тот уже тихонько засыпал рядом с ним на диване. Ленивая улыбка на сонном лице. — Римус плакал.

— Неправда! — Люпин встрепенулся, как и Боуи, рыжий котёнок в его ногах. — Там был просто грустный момент…

— Это был поцелуй Хана и Леи, Римус! — Кит пощекотал его за рёбра, отчего Рем упал на диван, хихикая. — Что в этом грустного?

И Сириус почувствовал это.

Ужасное желание иметь в своей жизни что-то настолько же глупое, наивное и простое… Отпускать идиотские шутки и заставлять Римуса хохотать так долго, пока морщинки-бабочки вокруг глаз не станут глубже. Обнимать худое тело руками и целовать этого идиота до беспамятства, наблюдая, как каре-зелёные глаза наполняются желанием. Засыпать рядом с ним… Держать за руку и просто быть рядом.

Это желание ударило по лёгким Сириуса так сильно, так болезненно… Ему показалось, будто сердце проваливается куда-то в желудок. Коленки затряслись от волнения, как и всегда, когда ломило тело от невыносимой тяги заглушить спиртным боль.

У Сириуса никогда не будет чего-то подобного.

Он слишком далеко зашёл. Он потерялся на гребаной тёмной дороге. Только такие люди, как Кит и Римус, были способны ощущать настоящую любовь.

В мире Сириуса… Чувства были просто… Ужасными. Любовь была ужасной. Это была его жизненная мантра. И такой она останется навсегда.

— Погодите… Вы, ребята, встречаетесь? — внезапно выпалил Джеймс, когда Кит упал на диван рядом с хохочущим Римусом.

Вся комната застыла в неловкой тишине.