— Хорошо, сэр, — кивнул Римус, сжавшись от смущения в собственные плечи.

Как только за медработниками захлопнулась дверь, Сириус перевел в сторону светловолосого смеющийся взгляд.

— Чего ты лыбишься, долбоеб? — Римус уставился на него в недоумении.

— Ты сказал им, что ты мой парень? — умилился Блэк.

— Тебя это веселит? — Люпин приподнял бровь. — Как насчёт того, чтобы поблагодарить? Меня не впустили бы, не придумай я эту чушь. Сидел бы тут сейчас один, мудила!

Сириус слабо кивнул.

— Извини меня, — честно признался он. — И… спасибо. Спасибо за все, Римус. Правда.

Люпин несколько секунд глядел на него в неверии, а потом только обессилено выдохнул, будто ничего другого, кроме как принять извинения, ему и не оставалось.

— Будешь сок? — светловолосый потянулся за яблочной банкой и вставил туда трубочку. — Сразу говорю, он отвратительный…

Сириус покорно кивнул и отпил немного из рук Римуса. Блять, вкус был похож на компот, который им давали в школьной столовой. Либо Сириус совсем забыл вкус яблок, либо это ссанина уже прокисла.

— Он отвратительный, — подтвердил Блэк и слегка приподнялся, чтобы принять сидячее положение. — Клюквенный лучше.

Римус прищурил взгляд, но открыл банку апельсинового.

— Пробуй, — Люпин аккуратно поднёс к нему напиток, вставив трубочку в рот. — Ну как?

Сириус сделал несколько глотков, не сводя взгляд с Римуса. Внезапно лицо светловолосого озарила довольная ухмылка.

— Отвратительно, — сморщился Сириус, отодвигая кислую жижу подальше. — Он точно не был моим любимым.

— Блять, ты просто ничем не довольный гондон, вот и все, — разозлился Люпин, сморщив нос. Но оставил апельсиновый сок и открыл вишневый. — Я убью тебя, если это твой любимый.

Сириус начал тихонько смеяться, но позволил Римусу снова поднести трубочку ко рту. И этот вкус… он был настолько знакомым, настолько сладким и приятным, будто по венам Сириуса разливались воспоминания из запахов и чувств.

— Это он, — улыбнулся длинноволосый и выхватил банку из рук Римуса, чтобы жадно допить самостоятельно.

— Аг-х, — сморщился Люпин, будто в рвотном позыве. — Серьезно? Вся эта тирада про соки, чтобы эта кошачья моча оказалась твоей любимой?

Но Сириус его уже не слышал, только глотал вишневый напиток, будто умирающий у Оазиса. Отложил трубочку в сторону и допил большими глотками.

— Чего ты улыбаешься, крысёныш? — Блэк развернул голову и заметил, как сонное лицо Римуса озарила широкая улыбка.

— Ты идиот, Блэк, вот ты кто, — рассмеялся он и вернулся обратно на стул, весело покачиваясь. Вдруг его лицо сделалось серьезным. — Почему ты не поехал с Джеймсом и Питером в Манчестер?

Сириус оставил банку на тумбочку и смущённо оглядел свои руки, к которым были проведены трубки.

— Не захотел…

— Почему? — Римус внимательно оглядел его. — Джеймс говорил, что это, вроде как, ваша традиция. Навещать его семью.

Сириус устало выдохнул, пальцы обессилено сжимали белоснежное одеяло.

— Последний раз я видел Юфимию год назад…

— Кто такая Юфимия?

— Мама Джеймса, — сглотнул Бродяга застревающие в горле слова. — Она, считай, вырастила меня… Если бы ты знал, как много для меня значит эта женщина. Но… Я не могу позволить ей увидеть себя сейчас, — слёзы начали закипать в уставших, серых глазах. — Он-на… Черт, она сразу поймёт, что со мной что-то не так. Это разобьёт ей сердце, — Сириус устало вытер дорожку слез на щеке. — Я не знаю, увижусь ли я с ней когда-нибудь снова, потому что… Блять, да потому что старого Сириуса больше нет… А она его так любила. Она единственная… И Джеймс, и Флимонт… Они так любили…

— Хэй, — Римус придвинул стул ближе и крепко обхватил ладони Бродяги своими. Его лицо вдруг склонилось непозволительно близко. — Давай ты попробуешь прислушаться к советам доктора Брауна? Не получится – твое дело, Бог с ним. Но если выйдет научиться бороться, искать утешение в чем-то, помимо спиртного и наркоты… Может, это станет отличным стимулом встретиться с Юфимией вновь?

Сириус слабо кивнул, и в сердце вдруг затрепетала надежда. Надежда, что он выберется из этой паутины самобичевания, что он найдёт способ полюбить себя вновь. Найдёт способ… полюбить жизнь.

— Ну, все… — Люпин погладил его по щеке, вытирая слёзы. — Хватит ныть и возьми себя в руки.

Поддавшись какому-то необъяснимому желанию, Сириус жадно обхватил шею Римуса слабыми руками и зарылся лицом в горячей шее. Впервые за месяц он действительно… обнял басиста?

И каким же, черт возьми, тёплым Люпин был. Как вкусно пахли его волосы и постиранная дешевым порошком толстовка. Целый месяц Сириус испытывал отвращение к существованию парня, только, чтобы в один миг выяснить, какой ахуительный запах был у этого придурка? Что это за, мать его, шампунь? От него все внутренности переворачивались.

— Спасибо, крысёныш, — прошептал Блэк, цепляясь пальцами за мягкую толстовку и не желая выпускать басиста из объятий.

На что Римус только крепче притянул худую спину к себе левой рукой. А другой осторожно погладил по волосам, будто в утешении.

Сириус мог бы так просидеть вечность, настолько ахуительным было просто вдыхать этот запах. Несравнимый ни с чем.

— Вы этим занимаетесь в тайне от нас, придурки?

Сириус резко отпрянул от Люпина, чтобы убедиться в том, кому принадлежал голос.

В дверном проеме стояли Джеймс и Питер. У обоих огромные сумки на плечах и настоящий хаос на голове, словно они неслись со всей скорости по ветреному Лондону.

Глаза Джеймса были красными, заплаканными и такими печальными…

Как же стыдно. Как же, блять, стыдно.

— Сохатый… — прошептал Бродяга, пытаясь улыбнуться ему, но тут же сморщился в приступе слез.

— Я убью тебя, придурок!

Поттер бросился через всю палату и рухнул на больничную койку, прижимая Сириуса к себе в медвежьи объятия.

— Какой же ты дурак, какой же… — судя по голосу, Джеймс начал всхлипывать ему в шею. Его руки крепко обхватывали Бродягу и прижимали к себе, как пятилетнего ребёнка. — Я чуть с ума не сошёл после звонка Киллиана. Мы взяли билеты на первый же рейс, идиота ты кусок. Как ты мог, придурок? Ты хоть понимаешь, что я бы сдох без тебя? Ты понимаешь это?

Сириус только сильнее разрыдался, прижимаясь к нему всем телом. Невыносимый поток тоски и осознания, что он мог натворить, к чему могли привести эти зависимости, вдруг обрушился на него так пугающе. Все тело застыло в ужасе.

Он не хотел умирать.

Он не хотел.

Слишком рано.

Слишком, черт возьми, рано.

***

Римуса не понадобилось долго упрашивать остаться в группе. Решение было принято ещё в тот день, когда он нашёл Бродягу одного в той больнице, еле-живого. Стало очевидно, что все изменилось… Что вся та ненависть, которую Блэк пытался направить на басиста, теперь была переадресована на самого себя. И Люпин не мог после всего просто, блять, взять и оставить Мародеров одних. Не мог отказаться от той семьи, частью которой он неосознанно стал. Особенно после того, как поползли слухи о передозировке Блэка, и вокруг The Marauders разразился целый скандал. Римус не мог уйти от них, особенно сейчас.

Поэтому Киллиан решил замять следы произошедшего бесплатными концертами по городам Англии. После того, как Сириуса выписали из больницы, прошло чуть меньше недели, прежде чем менеджер отправил группу в турне. Это была, блять, чертовски ужасная идея, учитывая состояние Сириуса. Учитывая, что он срывался на всех и всё, но, слава богу, не на наркотики.

Теперь у вокалиста было два состояния. Первое – нервно грызть ногти, выкуривать тонны сигарет и орать на менеджера так, будто бедный Тёрнер был виноват во всех грехах мира. Второе – лежать устало на полу и глядеть бесцельно в потолок. Бедный Джеймс всеми силами старался развеселить лучшего друга, но тщетно.

Блэк явно находился в депрессивной ломке, хоть и не озвучивал этого вслух. Парень собрал почти все ее симптомы: расстройство пищеварения, тошнота, боли в мышцах, повышение артериального давления, учащение пульса, бессонница, нарушение концентрации внимания, апатия, резкая переменчивость настроения, абсолютно немотивированная агрессия. И выглядел Сириус так же паршиво: периодически немытая голова, резкие приливы тошноты, позеленевшее, бледное лицо…